Дон Пабло уже отпустил свою помощницу и сам собрался уходить, когда явился Кронос. Дон Пабло сделал вид, что никуда не собирался, и стал настороженным и задиристым, будто ему предстояло хорошенько подраться за ее величество Елизавету.

Кронос походил скорее на римлянина, чем на грека (хотя никто и не говорил, что он грек). Высокий, смуглый, темноглазый человек; высокомерно-ироничный взгляд, патрицианские морщины на худом бритом лице. Черные джинсы и черная чересчур свободная и длинная футболка. (Вот ведь пижон, подумал я с неодобрением.)

Он оглядел нас, улыбнулся, раскланялся с учтивой легкостью, смутно напомнив мне мальчика на льду.

— Нет, право, господа, я вас не понимаю, — заявил Кронос после сложных приветствий. — Зачем смотреть на меня так, будто вы оба сейчас схватитесь за шпаги? Смею уверить: я не враг ни вам, ни королевству, ни ее величеству (отдельный поклон Бет). Как раз наоборот. Я делаю все, что могу, для безопасности всех… вышеперечисленных субъектов. У меня есть свои обязанности — я их выполняю. Но вашим интересам это никак не противоречит.

Я внимательно следил за церемонией приветствий и пришел к выводу, что Кроноса мне не представили — только меня ему. Не отвечая на выпад, я спросил его об имени — то есть как к нему обращаться.

— Имя? — он очень удивился, и на редкость театрально. — У меня сейчас нет его — как бы сказать? — с собой. Я сдал его в некотором роде на хранение. Девочки называют меня Кронос — я не против. Вас это не устраивает?

— Нет, — ответил я.

— Понимаю. Не обижайтесь на меня. Может быть, когда-нибудь мы и решим эту проблему.

— Откуда вы узнали, что я здесь и собираюсь уезжать?

Кронос прищурился насмешливо и, как ни странно, дружелюбно.

— А я и не знал ни того, ни другого. Я позвонил сюда, разыскивая Бет. Это третий или четвертый мой звонок. А то, что вы должны вскоре уехать, я просто догадался. Дело в том, что в самом начале вашего визита в эту страну я спросил у Бет, кто вы и не нужна ли помощь. Бет честно объяснила. От помощи она, конечно, отказалась. Когда в нашу игру вступает новая фигура, да еще с таким потенциалом, как у вас, я буквально вижу, как начинает колебаться равновесие… Это довольно трудно объяснить.

— Наверно, я читал про это равновесие. Фантасты часто строят на нем всякие интриги.

— Вот-вот. Но вы нового хаоса сюда не привнесли, зато старый слегка утихомирили. У меня создалось впечатление, что вам покой и безопасность нашей страны дороже, чем кое-кому из… м-м… коренных обитателей.

— Возможно. Я всю жизнь жил в мире, где ни покоем, ни безопасностью и не пахнет. И я вообще не люблю хаос.

— Весьма отрадно слышать, — Кронос улыбнулся и продолжал: — Так вот, если вы впрямь заботитесь о равновесии, вы не позволите себе просто исчезнуть из большого мира и спровоцировать скандал, расследование, розыск, сугубый интерес к нашей стране и прочие нежелательные последствия. Вы постараетесь исчезнуть тихо и естественно.

— Именно это мы обсуждаем.

— Позвольте и мне добавить несколько советов?

Бет и дон Пабло синхронно кивнули. Наверно, хотели предупредить меня, что советы Кроноса стоит послушать. Да я и сам бы выслушал их с интересом.

— Там, в большом мире, многие хотят иметь в нашей стране своих людей. «Агентурную сеть», да? Так это называется? Видимо, когда вам придет время возвращаться в нашу землю, вам будут навязывать нежелательных спутников. Или попытаются вас завербовать. Мой совет: соглашайтесь на все.

— Нет, — сказал я довольно резко. — «Двойным агентом» я не буду.

— Вот как? Жаль. А почему? Представляете, какую интересную партию можно было бы разыграть?

— Нет, мистер Кронос. Не получится. Не королевское это дело, — заявил я нагло.

Кронос расхохотался. Бет слушала нас, нахмурясь, дон Пабло легонько барабанил пальцами по столу.

— Ну, все равно, — сказал Кронос миролюбиво. — Не отказывайтесь от спутников. Вам они не опасны, по крайней мере, здесь, у нас.

— А как я сумею отказаться? Люди едут, потому что им так хочется.

— Вам виднее. А у вас есть ко мне какой-нибудь животрепещущий вопрос?

— Один есть. Для чего вы спровоцировали Кэт и Бет вывести формулу?

— Не знаю, поверите ли вы мне, — сказал Кронос серьезно, глядя на меня в упор, — но я ученый. Как Бет, как вы. Только, в отличие от вас, я физик, а не математик. Я верил в то, что всякое чудо можно понять и просчитать. И в то, что его можно использовать во благо всему человечеству. Так сказать, «сказку сделать былью». Я человек своего времени, если хотите. Я был моложе вас на весь двадцатый век. Но мне эта задача оказалась не по силам. Вот я и подумал: а если научить точным наукам вил, да еще дать им стимул для работы…

Теперь Бет смотрела на него, прищурившись, а дон Пабло выбивал сложную дробь всеми десятью пальцами.

— Простите, — сказал я. — Вопрос был крайне бестактным.

Кронос коротко кивнул мне, потом откланялся с тем набором церемоний, который, как мне показалось, сам для себя определил, и ушел.

Бет уточнила:

— «Двойной агент» — тот, кто работает на две страны?

— Или против двух стран. В любом случае он канал для лжи, — сказал дон Пабло.

— Ты думаешь, я должен на это согласиться? — спросил я, обращаясь к Бет.

— Конечно, не должен. Я до сих пор никогда не думала о двойных агентах. Они делают бесчестную работу?

— Да, обычно за деньги. Им более или менее безразличны обе страны. — Я подумал и закончил: — А мне обе небезразличны.

Дон Пабло все-таки поднялся и откланялся. Он выбрал одну из многочисленных дверей и, прежде чем уйти, выразил мне замысловатым образом свою симпатию и уважение — вполне взаимные.

Я самым плебейским образом плюхнулся на один из стульев и уронил на стол руки, а на них голову. В голове звенело от избытка информации. Была уже глухая ночь. Мне предстояло вернуться в гостевой домик и собрать рюкзак, а утром погрузиться на «Дельфин» и отправляться восвояси.

Бет подошла ко мне, положила руку на затылок, легко взъерошила давно не стриженные волосы. Я замер, чтобы не вспугнуть ее. Бет еще не привыкла считать меня своею собственностью.

— Хочешь, останься сейчас здесь, — предложила она. — Поспишь хотя бы часа три, потом тебя разбудят.

— Кто разбудит? — спросил я ошарашенно и даже поднял голову.

— Да кто-нибудь. Тут полон дом народа. И завтраком накормят.

— В пять утра?

— Ну, не захочешь — не накормят. Зачем тебе сейчас куда-то брести в темноте?

— А тебе?

— А мне брести особенно не надо. Открою эту дверь — и буду во дворце. А вон та ведет на мою половину этого дома.

Бет толкнула одну из дверей. За ней открылся темный коридор, а дальше, еще за одной дверью, узкий фрагмент другой комнаты: клетчатый плед на чем-то низком и уютном, в тени стеллажи с книгами, круг света от оранжевого абажура. Все это потянуло меня к себе неотразимым обаянием.

— Если я сейчас туда вселюсь, — сказал я, — то ты меня уже не выселишь ни в пять утра, ни в десять, ни через неделю. Из той комнаты я добровольно не уйду.

Бет улыбнулась растерянно и грустно.

— А я с самого начала хотела тебя там поселить, но ты прижился в домике и не хотел переезжать.

— Вот видишь, все к лучшему. Там тоже было хорошо: море близко.

— Море везде близко, — вздохнула Бет. — Что ж, иди в свой домик вон через ту дверь.

Я помнил, что вокруг полно народу, и через две минуты открыл дверь, спустился по лестнице, вышел на улицу и оказался в двух шагах от гостевого домика, на углу, у соседского забора.

Ночь была короткой. Я чувствовал себя каким-то выключенным — то есть почти ничего не чувствовал. Собрался в считанные пять, от силы десять минут, заснул без всяких осложнений, все еще чувствуя затылком ладошку Бет, вскочил, как пионер от горна, по звонку будильника, нисколько не усталый, очень легкий и почти веселый. И так же бесчувственно и невменяемо спустился в порт.

На пристани, под боком у «Дельфина», спорили Бет и Тонио. Тонио что-то говорил по-итальянски, изображая в лицах не иначе как шайку разбойников. Бет грустно улыбалась и отрицательно качала головой после каждого криминального эпизода. Видимо, речь шла о моем щите. Наконец Тонио пожал плечами и обиженно отвернулся. Едва я подошел, он тут же оказался на борту, подхватил у меня рюкзак и исчез в машинном отделении. И все наше прощание промелькнуло, как остаток сна. Бет, кажется, мне ничего и не сказала. Разжала руки и исчезла, и я уже стоял на палубе, а наш «Дельфин» бежал посреди моря, и даже берегов не было видно.