Набираю номер адвоката, которого советовала подруга Катя. Я позвонила, чтобы спросить, сколько будет стоить с ее профессиональной помощью собрать список документов на визу О-1. А дальше происходит чудо. Целый час я не выхожу с балкона, последовательно отвечая на вопросы адвоката. Тут-то я и поняла, чем отличается талантливый адвокат от рядового. Всего лишь час – и я поверила в себя! Я вышагивала с животом по балкону туда-обратно, отвечая на бесконечные вопросы. Няня удивленно поглядывала на меня – всего за час разговора я стала увереннее, поднялся боевой дух.
Через час я кладу трубку, молча прохожу к компьютеру и сажусь за него… Молча начинаю выполнять задание, которое дала мне адвокат. А в голове звучат ее слова: «Саша, вам не нужны никакие другие варианты – вы сами являетесь претендентом на грин-карту! И поверьте, вы выйдете совсем на другой уровень, если сделаете это не за счет кого-то, а сама. Вы можете это САМА!»
Сама. Сама!
Я не ожидала, что, начав с вопроса о помощи в заполнении бумаг на определенный тип визы, адвокат убедит меня в том, что я являюсь прямым претендентом на грин-карту. Мне предстояло доказать американцам, что я обладаю определенным талантом, который уже был высоко оценен в России, а теперь я бы хотела применить свои творческие способности в Америке на благо этой страны.
Не говоря никому ни слова, два оставшихся месяца беременности я днями и ночами пишу, звоню и отправляю письма. Вычеркиваю один за другим пункты из списка нашего с адвокатом плана. Месяц бессонных ночей в поисках информации в Сети, десятки звонков на радиостанции и телеканалы, письма продюсерам и ведущим, сотни бумаг от букинг-агентов, подтверждение рейтингов в чартах ТВ и радио… Пришлось поднимать цифры официальных продаж моих альбомов из девяностых в рекорд-компаниях – но я так верила в то, что мой личный успех и талант в России могут дать мне грин-карту в Америке! Через месяц был собран полный кейс документов.
Даже члены моей семьи не знали, что кейс документов на ЕВ-1 собран и отправлен. Никто не знал, что я поставила на кон все – и все оставшиеся скопленные средства были отданы адвокату в качестве предоплаты. Где брать полную сумму – я не знала. Просто была уверена, что Бог всем управляет. Параллельно я читала, как в соцсетях надо мной смеялись: вот, мол, сейчас виза закончится – и пинком под зад Саша с потомством полетит назад.
Молчать и улыбаться стало моим правилом…
Нахожу телефон психолога, начинаю скайп-созвоны, чтобы привести свое психоэмоциональное состояние в порядок. Психолог рекомендует сместить фокус своего внимания на Лёвушку, через силу выкинуть из головы все обиды на мужчин. Может быть, Лёва как раз и ждал, когда он станет центром моей Вселенной, – ведь вся эта беременность была про решения, переезды, выяснение отношений, поиски путей, но… не про него. Солнышко мое, главный мой мужчина Лёвушка! Я твоя! Только твоя! Я жду тебя, родной. Смотри, больше нет никого и ничего рядом – только ты и я. И я люблю тебя и принимаю. Реши, как будет лучше для тебя. Я буду счастлива, если ты дашь мне возможность красиво и грациозно подарить тебе жизнь, но выбор за тобой. Я приму любое решение.
Мы гуляли с Лёвушкой вдоль Тихого океана, я рассказывала ему, какой он красивый: такой же голубоглазый и сильный. Все остальное я усиленно вычеркивала из жизни. Мне это давалось с трудом. Но я научилась больше не реагировать на провокации.
Я отправилась в Сан-Франциско к мощам моего любимого Иоанна Шанхайского – моей отдушины. Семь часов езды на авто в одну сторону и семь часов обратно – помолиться о родах и о том, чтобы малыш лег в правильное положение.
Последний визит к доктору Берлину перед поездкой в Сан-Франциско, а после нее я иду уже на второй визит к Полу Крейну в госпиталь, чтобы снова пробовать акушерский переворот. Прихожу к доктору уже новая, осознанная и говорю: «Я не понимаю, что не так с этим мальчиком, – посмотрите, он не крупный, он не застрял, голова легко ходит, попу я сама практически из таза вытаскиваю руками!» Доктор приглашает на кушетку, чтобы посмотреть. Я лежу и успокаиваю себя дыханием, прогоняю обиды. Доктор мягко мнет животик.
– Все!
– Что «все»?
– Я его перевернул – он так легко поддался, удивительно, будто сам этого хотел! Я просто подставил ему опору под ножки, а дальше он сам!
– Доктор, пожалуйста, можно мне остаться одной на несколько минут?
Я плачу и смеюсь. Лёвка! Лёвка, ну какой же ты… Лёвка!
Спасибо, Господи! Я никогда не забуду: когда ВСЕ оставили меня одну, я помню, КТО был постоянно рядом.
На другом конце земли плачут и обнимаются мои родители от радостной новости. Они в этот день ездили в Сергиеву Лавру – помолиться о том, чтобы Лев перевернулся.
Я мчусь домой, беру детей, по пути заезжаю к акушерке Дэви, которая пальпирует и радостно подтверждает головное предлежание, обнимает меня, – и мы договариваемся о ставших теперь возможными домашних родах. Дэви просит меня ходить, очень много ходить пешком, чтобы опустить Лёвушку пониже.
В Сан-Франциско мы ходим пешком. Я стою на коленях в православном храме и в слезах и безмолвных рыданиях благодарю и благодарю моего калифорнийского покровителя. Дети даже не смеют хныкать, помня, как исстрадалась мама, пока Лев не ложился в правильное положение. Как же изменился мир! Из маленькой точки он развернулся во всем своем многообразии, засиял красками! Какие мужчины? Какие разборки? Вот оно, мое главное счастье: мои дети со мной, в безопасности, я жива и здорова и мне больше ничто не угрожает. Что может быть чудеснее?
Последние три недели я готовлю гнездышко к родам: закупаюсь салфетками, полотенцами, все украшаю. Выдохнув, делаю последние приготовления перед встречей младшего птенчика. Даю указания няне, что делать, когда наступит час икс: застелить кровать непромокаемой простыней, покормить детей, приготовить легкий перекус для меня и акушерки, по тысячному кругу отдраить и продезинфицировать ванную и провести влажную уборку в других комнатах.
Не знаю, стоит ли сообщать кому-то, когда начнутся роды? И кому? Диме? Он занят своими гастролями и жизнью. Джульке? Зачем ему это? Несмотря на то, что последние полгода он возил меня на все классы для будущих родителей и на приемы к Дэви, у него, судя по «Инстаграму», своя беззаботная молодая жизнь, с пляжными фестивалями и студентками.
Все утро 16 июля я провела с детьми и их друзьями на военном корабле «Айова», карабкаясь с девятимесячным пузом по лестницам, и даже залезала на верхнюю койку в каюте. После я повезла пятерых детей (двое моих, еще двое – их друзья, и один внутри) обедать на моей любимой улице – прямо на Променаде Санта-Моники.
Дима прислал эсэмэску, в которой попросил купить два чехла на айфон, а я забыла их в своем любимом Hummus Bar, в который мы заходили, чтобы поесть фалафеля. И вот, вспомнив об этом на улице, я бросилась назад. Перебегая дорогу, я замедлила шаг и отошла в сторонку – воды отошли и ручейками бежали по ногам. Мне стало ужасно страшно. Ну как так? Я не собиралась рожать сегодня, по моему личному графику в запасе было еще от трех до пяти дней…
Пять вечера. Я засеменила маленькими шажочками за забытыми чехлами в Hummus Bar, заодно воспользовалась их туалетом и кипой салфеток. Забавно, но я на всю жизнь запомнила код от туалетной комнаты в этом месте. Вернувшись к детям, извинилась и сказала им, что мороженое отменяется и мы идем на парковку. Макар вытаращил глаза с вопросом: «Ты что, рожаешь?! Моя мама рожает!»
Мы сели в машину. Я не могла выехать с парковки – очень разнервничалась и никак не находила выезд. Дэви на мое сообщение о странных подтеканиях попросила приехать к ней в офис, чтобы проверить, точно ли это воды. Камон, Дэви, ты реально думаешь, что, рожая третьего ребенка, я могу спутать воды с чем-то другим? Нет, никуда я не поеду, я совсем не в том состоянии.
Сознание начало заволакивать туманом. Я в отчаянии кружила по парковке, просто тупо не видя указатель «EXIT». Наконец я спросила кого-то, мне показали пальцем, и на выезде через шлагбаум с меня не списались деньги. Шлагбаум просто открылся – и выпустил меня. Я очень обрадовалась этому знаку. Мне показалось, что это доброе предзнаменование: все дороги открыты – только в путь!
