Всю дорогу Джим молчал, а когда Пэрис взяла его за руку, никак не отреагировал. Он словно был во власти могущественного демона – его вновь призвала к себе Филлис.

– Я больше не стану тебе звонить, – неживым голосом объявил Джим, высаживая ее возле дома в половине третьего утра. – Нет смысла, Пэрис. Я не могу это продолжать. Прости, что напрасно потратила со мной время.

Можно было подумать, что он сердится на нее, но Пэрис знала: он страшно зол на себя.

– Я не напрасно потратила с тобой время, – ласково произнесла она. – Мне за нас обоих обидно. Надеюсь, когда-нибудь ты с этим справишься, для своего же блага. Ты не заслуживаешь того, чтобы до конца дней страдать в одиночестве.

– Я не одинок. Со мной Филлис, память о ней. Мне этого достаточно. – Он повернулся к ней, и Пэрис сжалась при виде его глаз, пылающих болью. Джим так истерзался, что от него осталась горстка пепла. – А у тебя есть Питер, – добавил он, словно желая увлечь ее с собой в эту пучину страдания.

Но Пэрис покачала головой.

– Нет, Джим, – возразила она. – Это у Рэчел есть Питер. А у меня есть только я.

С этими словами она тихо вышла из машины, взяла вещи и поднялась на крыльцо. Не успела она отпереть дверь, как послышался шум мотора.

Больше Пэрис никогда не слышала о Джиме Томпсоне.