Было.

Хлопнула дверь. Марлен появилась за моей спиной и уже через секунду устроилась рядом, опершись на перила.

— Леди Шалли, это удивительно!

— Что именно?

— Все, — она широко развела руки, — это. А знаете, какие здесь животные? Я еще никогда такого не видела.

— И не увидите, — я сняла локти с перил. — Станайя — заповедник. Вся. От полюсов до экватора.

— В самом деле? — она удивленно посмотрела на меня. — Но ведь это колония?

— Колония. Одна из первых, к тому же. Однако у ременов, как вы, возможно, заметили, отношение к религии гораздо серьезнее, чем у других народов. Правда, весьма специфическое. Это планета-посвящение.

— Такое бывает? Щедро, ничего не скажешь, — Марлен глянула вниз. — Ой, посмотрите! Кажется, они шевелятся.

— Кто? — я недоуменно посмотрела вниз.

— Растения. Вон те, красные — вдоль берега целые заросли.

Я перегнулась через перила, оглядела ряд торчащих из песка длинных толстых трубочек с двумя лепестками на вершине, которые обвивали тонкие гибкие отростки с утолщением на конце, бывшие действительно ярко-красными, и совершенно неприлично заржала.

— Марлен, это не растения, — выговорила я наконец, утирая слезы. — Это…

— Какая-то разновидность червей, да? — догадалась она. — Но что они будут делать, когда до них дойдет прилив? Или они озерные?

— Смотрите сами, — загадочно улыбнулась я. Марлен замолчала, вглядываясь в плохо различимые красные столбики. Минута проходила за минутой. Прилив тихо слизывал песчинки пустынного пляжа, поднимаясь все выше и выше, пока вода не коснулась первого «червя». Песок вздрогнул, пошел буграми и трещинами, и, наконец, взорвался огромным фонтаном песчинок. Через секунду из котлована больше трех метров глубиной показался мощный загривок и плечи, между которыми в складках кожи утопала почти незаметная головка, переходящая в длинный тонкий хобот, и глаз на длинном щупальце. Несколько минут потребовалось котлоку, чтобы перевернуться, встать на ноги и с медлительным достоинством перешагнуть край котлована. Заровняв яму огромным хвостом, смахивающим на плавник, он принялся обследовать гибким хоботом кромку прилива, принюхиваясь.

— Что это такое, леди Шалли? — Марлен изумленно наблюдала за медленно бредущим вдоль песчаной косы гигантом.

— Котлоки. Они так спят — зарываются в песок, ложатся на спину и поджимают ноги. Абсолютно безопасны и добродушны. Но подходить к ним все-таки не стоит: при их размерах могут и наступить ненароком.

— Вы так много знаете об этом месте. Вы здесь жили?

— Нет, конечно, — я тщательно контролировала голос. — Моя работа гораздо сложнее, чем вы думаете, Марлен. Если уж мы приехали сюда, я обязана знать о Станайе все, что может нас касаться. История, опасная и безопасная флора и фауна, особенности климата, магнитных полей, радиации… Ну и прочее. Вплоть до правил таможенного контроля.

— Да? Жалко, что я причиняю вам столько хлопот, — она улыбнулась. — Значит, вы все знаете… А я хотела сделать вам сюрприз. Ну ладно, все равно попробую. Идемте со мной!

— Куда?

— Пойдемте, пойдемте! — она уже была у двери в галерею. — Это ведь сюрприз, не забыли?

— Ну хорошо, — я покорно пошла следом.

Коридоры, галереи и мостики причудливых линий мелькали как во сне, пока я не сообразила, куда мы идем. Северная сторона. Марлен была права, сюрприза не получится. И слава богам…

— Вот, — она вылетела на обзорную галерею. — Смотрите!

Я бросила один косой взгляд и зажмурилась от нестерпимого сияния. Горы, от высоты которых перехватывало дыхание, горы, покрытые белоснежными шапками, горели холодным, как сам лед, пламенем. Звезды спустились с северных ледяных небес и заставили огонь замерзнуть. Звезды… Вздрогнула, поднялась и взмыла в небо пронзительным птичьим криком огромная стая, заслонив чернеющее небо сгустком голубого огня. Сотканные из света и воздуха, нереальные призрачные создания, сбрасывающие крылья в полете и, не долетев до земли, вновь одевающиеся в перья. Животные без формы и разума, прекрасные и ускользающие.

Так говорят.

— «Звезды»! Настоящие «звезды»! Правда, они удивительны?

— Да. Удивительны, — спокойно ответила я.

— Никогда не думала, что смогу увидеть их в естественной обстановке. А вы видели?

— Видела, — я посмотрела на раскрасневшееся лицо и горящие восторгом глаза Марлен и сказала: — Пойдемте. Если долго смотреть на них в таком количестве, можно получить ожог сетчатки.

— Вы так говорите, как будто они бывают в меньшем количестве. Они же стадные, — проворчала она, но послушно отвернулась.

— Пусть так. Идемте.

Я вывела Марлен из галереи и сдала на руки охране, тактично дежурившей у дверей. К моему неудовольствию, в ордене Рух не состояли женщины, что особенно удивительно, учитывая ременский (бывший) матриархат. Я отдала охране весьма недвусмысленное распоряжение сопровождать Марлен везде, кроме ее собственной спальни и ванной, даже если рядом нахожусь я или кто-нибудь из моих агентов. Хотя путешествие сюда и обошлось без эксцессов, меньше всего мне хотелось проколоться на самой, казалось бы, безопасной части путешествия. Что касается непосредственно спальни, то Аллисо и здесь живет в одной комнате со своей подопечной, так что тылы частично прикрыты. Частично — потому что того, чего с лихвой хватало для закрытой организации, в которую практически невозможно проникнуть, может оказаться недостаточно для хоть и уединенной, но по большому счету слабо защищенной от лазутчика обители.

Ритуал проверки назначен на послезавтра (при согласовании нам давали запас времени на случай ЧП, которое в результате не понадобилось), мне совершенно ясно дали понять, что я могу использовать это время для отдыха. Не то чтобы я согласилась, но… через полчаса уже была в своей комнате.

И как всегда, от безделья в голову снова полезли мысли, которым там было не место.

Алан, что же это? Как?…

Я так и не успела поговорить с ним до отъезда, звонить — не решилась, не тот разговор.

Что же… Губы горько скривились. Мой светлый ангел, любовь моя, что же с тобой случилось?… Пятна, на твоих глазах застилающие сияющее тебе солнце, оказывается, жгут глаза больше, чем все «звезды» мира. И наступает тьма…

Живая, осязаемая и бесконечно пустынная тьма. Каких-то пятнадцать дней, и над головой вновь засияет солнце. Или черная пустыня до конца зальет небеса…

Нужно только пережить эти дни. Не задумываться, не останавливаться. И никогда не оставаться одной.

Пальцы осторожно расправили воздушные складки рукавов, усеянных прозрачными лепестками, пробежали по высокому вороту, застегивая мелкие пуговки, защелкнули тугую пряжку тяжелого, в металлических пластинах, пояса.

— Ну, как? — Марлен, почти не дыша, балансировала на цыпочках.

Я поправила спадающее спереди полотнище легкой ткани и, отступив на шаг, критически осмотрела результат своих трудов.

— На первый взгляд неплохо. Алиссо?

— Мне бы так выглядеть, шеф, — усмехнулась агент.

— Значит, хорошо, — заключила я. Взгляд еще раз прогулялся по хрупкой фигурке, даже не начавшей округляться. Через секунду последовал утвердительный кивок. — Ну и аксессуары. Алиссо, где там шкатулка?

Алиссондра подхватила лежащий на диванчике каменный футляр с инкрустацией, откинула крышку и подошла ко мне. Я вынула пару кинжалов в ножнах на одном длинном, в накладках, ремне и опустилась на одно колено, застегивая пряжку на талии Марлен. Следующее я доставала уже двумя руками. Старинный одноручный ременский гордон тускло блеснул матовым навершием. Я до половины вынула его из ножен и поразилась — металл сверкал и был наточен до полупрозрачности. Меч последовал за кинжалами, и второй ремень расчеркнул крест-накрест худенькие бедра.

— Попробуй пройтись.

Марлен послушно сделала несколько шагов туда-обратно.

— Так непривычно. Нож длинный по ногам бьет. И нельзя вот это убрать? — она подергала за переднее полотнище платья, спадающее до щиколоток.