Я бросилась на кровать, заливаясь счастливым смехом. Слишком редко мое донельзя зависимое положение давало возможность отомстить хоть кому-нибудь, чтобы сейчас я испытывала что-либо, кроме безграничного восторга от удачного начала военных действий.

— О боги, и ведь даже не пришлось соврать ни слова! — я принялась вдохновенно мутузить подушку. Переполнявшая меня радость била через край, настойчиво ища возможность выплеснуться на благодарного слушателя. В личности слушателя сомнений не возникало ни на секунду, поэтому я привычно завела, обращаясь к потолку:

— Ну и как тебе расклад теперь, а? И кто у нас пойдет в архив, а, Эрик? — я засмеялась, спихнув с кровати избитую подушку. — Эрик?…

Улыбка медленно сползла с лица. Я вздохнула. Совсем забыла, бесы б его побрали. За всем этим и не такое забудешь… Да… Пойти, что ли, Чезе поискать? Да нет, знает уже, наверное.

Эрик… А что Эрик? Чем его меньше, тем лучше. Обиделось Его Высочество, видите ли… Знала бы, что это так просто — давно бы уже от него отделалась. Не будет теперь никто посторонний занимать мои кресла, шпионить и говорить гадости. Вернее, шпионить будет, может, даже будет где-то рядом, но протянутой руки уже явно не хватит, чтобы до него дотянуться. Равно как и желания что-то кому-то рассказать.

Кому-то… Ну ему рассказать, ему. Похвастаться заново прорезывающимися зубками и посадить в маленькую такую лужу — кто тыкал меня носом в собственное малодушие? И никто ведь больше не поймет значение для меня этих крошечных зубок, вот что обидно. А, ладно, Бездна с ним. Жила без личной жилетки и дальше проживу. Легко.

Как оказалось, не очень.

Один раз задумавшись, невозможно было остановиться. Не радовал даже вид запертой двери кабинета Рилы, так и не появившейся до конца рабочего дня в блоке. Пешш открыто поздравил меня с успешным почином, прочие выразили солидарность, загадочно улыбаясь. Я лишь пожала плечами.

Почин почином — главное еще далеко впереди. А я слишком давно не вела подобных войн… Бездна, ну как же не вовремя мы поругались!..

Как будто ссоры бывают ко времени. Да, да, Бездна меня подери, я уже об этом жалею, пусть подавится!.. Слышишь, Эрик, жа-ле-ю! Доволен?! Мне! Нужно! Поговорить! С тобой!

Тишина…

Я вышла в коридор и долго, почти час, потерянной нелепой фигурой бродила по извилистым узким проходам. Иногда, мельком, я чувствовала спиной мимолетные взгляды, но молчала. Он молчал тоже.

И ко мне так и не вышел. Обиделся.

С каменным лицом я вернулась на рабочее место. Не хочет — не надо. Ему были даны все шансы. И теперь имею полное моральное право обидеться в ответ.

Над ухом раздалось визгливое пиликанье. Разозленная, я не сразу сообразила, что звонит мой собственный переговорник. Я досадливо переключила аппарат на прием.

— Да.

— Командор вызывает вас к себе. Через час.

— Хорошо, буду.

С мрачным видом, никак не согласующимся с полученной новостью, я открыла портативку. Посмотрела на ровные строчки последнего рабочего файла и снова закрыла. Встала, прошлась вокруг общего стола. Потом плюнула и вышла совсем: я не могла не то что работать — просто сидеть на месте. Поэтому весь оставшийся час провела в каюте у Алиссондры, развлекая Марлен побасенками и давая возможность самой Алиссондре проветриться.

Эрро встретил меня хмурой миной, на что я не преминула ответить безоблачной безмятежностью. Новое сражение, а значит — отправить к демонам личные переживания, можешь ты это или нет.

— Вы звали меня, Командор? — невинно начала я.

— Может быть, — сухо ответил он.

— Может быть?

— Ну хорошо, можешь считать, что я изменил свое мнение по поводу архива.

— Рада, — я без приглашения уселась в кресло для посетителей. — Так что же заставило вас изменить мнение о моих профессиональных качествах?

— Дело Рис требует… особого контроля. Леди Рила, кажется, недооценила важность этого дела, — он выразительно посмотрел на меня: — Поэтому, полагаю, есть смысл попросить вас проследить, чтобы она его не недооценила в еще каком-нибудь аспекте.

— Возможно, — я коротко улыбнулась. — Я могу идти?

— Идите.

Я встала, и, изобразив салют, направилась к двери.

— Шалли! — окликнул Эрро.

— Да? — я обернулась, приподняв бровь.

— Я еще понимаю, как вы бы могли подсунуть свой пасквиль мне на стол. Но как, демоны меня раздери, он оказался в закрытой директории моего компьютера, к которой не имеет доступ даже секретарь?!

— Ниии…себе, — выдохнула я. Растерянно посмотрела на него и пролепетала: — Может…

— Опять призрак похулиганил?! — рявкнул Эрро. — Вы дождетесь, что я его развоплощу на самом деле. Вместе с вами.

— Ну, я пошла? — пробормотала я куда-то в пространство и побыстрее выскользнула за дверь. И почти сразу же перешла на ходкую рысцу. Мне срочно был нужен Чезе.

Через пятнадцать минут мы едва не столкнулись лбами у входа в координационный центр. Я схватила помощника за рукав и отрывисто спросила:

— На что вы договаривались с секретарем Эрро? Куда он должен был положить файл?

— Что-то случилось? — встревожился он. — На стол. В считывателе с метками оперативного отдела. Неужели потерял?

— Нет, не потерял, — я покачала головой.

— Что случилось?

— Не важно, — я отпустила его рукав и невнятно пробормотала: — Наши начинания, похоже, поддерживают даже приведения.

И пошла прочь, провожаемая недоуменным взглядом. Ройн не сказал ни слова, прекрасно меня зная, но, похоже, все-таки встревожился по-настоящему. Знать бы тебе…

…Как будто не понятно, к чему все эти амулетики, файлики, подложенные в Командорский стол и разыгрывание из себя психотерапевта. У меня совершенно больная психика, которая может окончательно утратить свою внешнюю нормальность от случайного слова, предмета или воспоминания, которое сработает как ключ-маркер. А с Корпусом у меня отношения даже хуже, чем со своими мозгами. О своей выгоде печетесь, господин хороший, чтобы инструмент, в который столько вложено, не утратил работоспособности. Или влиятельной должности…

… И дело тут даже не в том, кто кому и что сказал. Это дело принципа. Да, меня занесло, как, впрочем, и всегда. Да, я одинаково несдержанна как на язык, так и на действия. Но только в рамках Сети! Или, по крайней мере, ее сублимации…

…Да какие тут вообще могут быть разговоры! Это действительно дело принципа. Кто кому и что может быть должен в принципе. Да, принципе! И о чем я только думаю…

Действительно, о чем? Я огляделась. Поняла, что безответственные ноги принесли меня на сумрачный этаж архива, и поджала губы. Глупо… И я ведь — права! Права!

Зло притопнула каблуком, развернулась и скрылась в ближайшем зале. С полчаса просматривала по диагонали какие-то документы, и сразу же забывала о них, как только с экрана исчезал закрытый файл. И ничего не происходит, да…

А ведь когда-то я была воином. И не боялась ни слова, ни действия, ничего…

Горячая волна протеста подбросила меня вверх и поставила на ноги. Развернула и вышвырнула из временного убежища в полутемный бесконечный коридор. Я шла, решительно чеканя шаг, со звенящей пустотой в голове, шла вслед за безотказным инстинктом стаи, за крохотными, незаметными никому черточками мироздания, говорящими только тебе и только для тебя… Шла по извилистым гулким коридорам, по узким шахтам технического этажа, выше которого только звезды. А потом стены вдруг исчезли, рванувшись в стороны. И пол сжался до узкой стальной полосы… Далеко внизу неясным пятном затерялась площадка у подъемников, где когда-то падали мне в руки птичьи перья и слышался шум огненного леса. Я стояла посреди огромного черного колодца со звездочками окон на дне, и жесткие тросы-лианы почти касались лица. Протяни руку — и коснешься бурого клубка переплетенных труб и распорок, застывших в воздухе почти без опоры. А твоя опора — лишь узкие паутинки балок и полдесятка невесомых решетчатых площадок, просеивающих пылинки тусклого света.