Нью-йоркская штаб-квартира Совета по международным отношениям занимала скромное здание в неоклассическом стиле на углу Парк-авеню и Шестьдесят восьмой улицы. Когда-то в нем жил нефтяной магнат из «Стандард ойл». Оно безупречно вписывалось в благородный окружающий ландшафт, ничем не выдавая своего нынешнего уникального статуса.

– Доктор Сински! – приветствовала ее администратор, представительная дама. – Сюда, пожалуйста. Он вас ждет.

Хорошо, но кто это – он? Следом за администратором она прошла по роскошному коридору к закрытой двери. Коротко постучав, дама распахнула ее и жестом пригласила Элизабет войти.

Элизабет переступила порог, и дверь за ее спиной тут же затворилась.

В маленькой комнате для совещаний царил полумрак – единственным источником света был включенный видеоэкран. На его фоне вырос силуэт высокого, худощавого человека – лица его она не видела, но от всей фигуры так и веяло властностью.

– Доктор Сински, – прозвучал резкий голос незнакомца. – Спасибо, что приехали. – Едва уловимый акцент навел Элизабет на мысль, что перед ней уроженец Швейцарии, а может быть, Германии. – Прошу садиться, – предложил он, показывая на стул почти в центре комнаты.

А представиться? Элизабет села. Странное изображение на экране отнюдь не умерило ее тревоги. Что это за чертовщина?

– Я был на вашем выступлении сегодня утром, – заявил незнакомец. – Мне пришлось проделать большой путь, чтобы вас послушать. Не скрою, это было весьма впечатляюще.

– Спасибо, – ответила она.

– Да будет мне позволено добавить, что вы гораздо красивее, чем я предполагал… несмотря на ваш возраст и близорукий подход к глобальным проблемам здравоохранения.

Элизабет растерялась. Заявление незнакомца было хамским вдвойне или даже втройне.

– Прошу прощения, – сказала она, вглядываясь в темноту. – Кто вы такой? И зачем вы меня позвали?

– Извините за неудачную попытку пошутить, – сказала тень. – А почему вы здесь, вам объяснит вот эта картина.

Сински перевела глаза на экран. Перед ней было людское море, множество нагих страдальцев – они карабкались друг на друга, образуя гигантскую кучу переплетенных тел.

– Великий художник Доре, – провозгласил незнакомец. – Благодаря ему мы можем воочию наблюдать ужасы, которые описал спустившийся в ад Данте Алигьери. Ну как, нравится? Надеюсь, что да… потому что именно это и ждет всех нас. – Он сделал паузу, медленно приближаясь к ней. – И позвольте мне объяснить почему.

Он продолжал надвигаться на нее, как будто становясь выше с каждым шагом.

– Если я возьму этот листок и разорву надвое… – Он остановился у стола, взял лист бумаги и с громким треском разорвал его пополам. – А затем сложу половинки вместе… – Он произвел это действие. – А затем повторю то же самое… – Он вновь разорвал бумагу на две части и положил одну поверх другой. – У меня получится стопка бумаги в четыре раза толще листа, с которого я начал, верно? – Его глаза словно тлели в полумраке комнаты.

Элизабет не нравились его снисходительный тон и агрессивная манера. Она ничего не ответила.

– Говоря гипотетически, – продолжал он, придвигаясь еще ближе, – если толщина первоначального листа бумаги составляет всего одну десятую миллиметра и я повторю свою процедуру… ну, скажем, пятьдесят раз… знаете, какой толщины выйдет стопка?

Элизабет вспыхнула.

– Знаю, – сказала она с большей враждебностью, чем намеревалась. – Ее толщина будет равна одной десятой миллиметра, умноженной на два в пятидесятой степени. Это называется геометрическая прогрессия. Могу я спросить, зачем меня сюда притащили?

Незнакомец ухмыльнулся и одобрительно кивнул:

– Правильно. А могли бы вы прикинуть, что получится в результате? Если одну десятую миллиметра умножить на два в пятидесятой степени? Знаете ли вы, какой толстой окажется эта стопка? – Он запнулся буквально на миг. – После всего лишь пятидесяти удвоений наша стопка бумаги вырастет… почти до самого Солнца.

Для Элизабет в этом не было ничего удивительного. С невероятной мощью геометрической прогрессии она постоянно сталкивалась в своей работе. Стремительное распространение заразы… репликация инфицированных клеток… предполагаемая смертность.

– Извините за бестолковость, – сказала она, уже не пытаясь скрыть раздражение, – но я не понимаю, к чему вы клоните.

– К чему я клоню? – Он отпустил сухой смешок. – Да к тому, что количество людей на нашей планете растет еще быстрее. Как и с этой стопкой бумаги, все начиналось почти с нуля… но теперь процесс набрал пугающую скорость.

Он снова шагнул к ней.

– Судите сами. Земному населению понадобились тысячи лет – от появления наших отдаленных предков до самого начала девятнадцатого века, – чтобы достичь численности в один миллиард человек. Затем, всего через какую-нибудь сотню лет – поразительно, не правда ли? – население удвоилось и в 1920-х составляло уже два миллиарда. После этого ему потребовалось лишь пятьдесят лет, чтобы удвоиться снова, уже до четырех миллиардов. Как вам известно, очень скоро мы доберемся и до восьми. Только сегодня на планете появилось четверть миллиона новых обитателей. Четверть миллиона! И так происходит каждый день – хоть в дождь, хоть в вёдро. В настоящее время мы ежегодно увеличиваем свою численность на население целой Германии.

Высокая фигура незнакомца нависла над Элизабет.

– Сколько вам лет?

Очередной оскорбительный вопрос, хотя работа на посту директора ВОЗ приучила ее дипломатично реагировать на беспардонные выпады.

– Шестьдесят один.

– А знаете ли вы, что если вам удастся прожить еще девятнадцать лет, до восьмидесяти, то население Земли утроится в течение одной только вашей жизни? Одна жизнь – а людей втрое больше. Подумайте о последствиях. Как вы знаете, Всемирная организация здравоохранения снова изменила свои прогнозы в сторону увеличения, предсказав, что еще до середины текущего столетия на Земле будет около девяти миллиардов человек. Животные разных видов вымирают на глазах. Спрос на иссякающие природные ресурсы стремительно растет. Найти чистую воду становится все труднее и труднее. По любым биологическим меркам численность нашего вида превысила допустимый предел. И перед лицом этой катастрофы Всемирная организация здравоохранения – орган, стоящий на страже здоровья планеты, – занимается поисками лекарств от диабета, пополняет запасы консервированной крови, борется с раком… – Он поглядел на нее в упор. – Так вот, я пригласил вас сюда, чтобы спросить прямо: почему, черт побери, у Всемирной организации здравоохранения не хватает духу взяться за решение этой проблемы всерьез?

Элизабет взвилась.

– Кто бы вы ни были, вам должно быть прекрасно известно, что ВОЗ относится к проблеме перенаселения крайне серьезно! Недавно мы истратили миллионы долларов на поездки врачей в Африку, где они раздавали бесплатные презервативы и учили местных жителей контролировать рождаемость.

– Ну да, конечно! – насмешливо воскликнул ее собеседник. – А по пятам за вами туда отправилась еще более многочисленная армия католических миссионеров, которые объяснили африканцам, что если они будут пользоваться презервативами, то загремят прямиком в ад. Теперь у Африки новая беда – загрязнение окружающей среды неиспользованными презервативами!

Элизабет прикусила язык. Тут он был прав, хотя передовые католики уже выступали против вмешательства Ватикана в проблемы, связанные с зачатием. Самым ярким в этом отношении выглядел поступок Мелинды Гейтс: ревностная католичка, она не побоялась навлечь на себя гнев своей церкви и отважно пожертвовала на внедрение более эффективного контроля над рождаемостью 560 миллионов долларов. Элизабет Сински не раз говорила журналистам, что Билл и Мелинда Гейтс давно заслужили канонизацию – так много они сделали для всемирного здравоохранения через свой фонд. К несчастью, единственная организация, имеющая право объявлять людей святыми, почему-то не желала признавать, что эти двое ведут себя как истинные христиане.