Он был чужаком в этой компании, и никто не обратил на него внимания. Кто-то танцевал, кто-то сидел за столом, наливал, выпивал, резал ножом мясо, произносил вполголоса тост, опрокидывал и снова наливал. Существо из десятка голов, пары десятков рук, будто бытовой принцип неопределенности, аналог квантового, превратил нормальных людей в неопознаваемое нечто: если увидишь лицо — не распознаешь мимику, если увидишь стопочку в поднятой руке — не сумеешь разглядеть ее движение ко рту.

Марины и Иосифа в комнате не было. Неважно. Есть еще время. У него и у них. Максимальная вероятность склейки — практически равная единице — наступит, когда функция запутанности ветвей устремится к бесконечности. И нужно успеть… Очень просто: всего лишь представить. Роль наблюдателя сводится к волевому решению: когда запутанность достигает бесконечности, а вероятность склейки — единицы, достаточно простой мысли… Бабочка взмахнула крыльями, и возник ураган… Камешек, от движения которого лавина накрывает ничего не подозревающий город…

20:40.

Вадим представил себе то, что в последние полчаса представлял не раз. Но тогда от его представления ничего не зависело. Функция запутанности медленно взбиралась к максимуму. Сейчас — должен был измениться мир.

Где же эти двое? В спальне? В коридоре? Может, спрятались в ванной?

— Ребята! — сказал Вадим, и многоголовое существо за столом воззрилось на него двумя десятками неразличимых глаз. — Иосифа видел кто-нибудь?

— В спальне, — сказал кто-то. — Погляди там, он Марине предложение делает, и, кстати, скажи, что все ждут. Он новый стих обещал читать.

— Про макароны с котлетой, — хихикнул кто-то другой, а женский голос добавил:

— Ничего подобного: о судьбе поэта в современной России.

— Да это одно и то же, — буркнул кто-то третий, и все засмеялись.

В спальне ярко горела потолочная энергосберегающая пластина. Иосифу было не до Вадима, а Марина обернулась, услышав, как открылась дверь, и взгляд ее сказал больше, чем она могла бы выразить словами. Иосиф, багровый от напряжения и ощущения бессилия, шарил руками в карманах.

— Черт, — бормотал он, — ну черт же…

— Вадик! — вскричал он. — Я тебе показывал! Ты видел, в какой карман я его…

— В левый внутренний, — спокойно произнес Вадим, подошел к Марине и взял ее за руку. Она пожала ему пальцы, и оба стали следить за беспорядочными движениями Иосифа.

— Нету, — обреченно сказал Иосиф. — Наверно, вывалился.

Он опустился на колени и стал смотреть под кроватью, водил руками по полу, бормотал что-то под нос, коробочки с кольцом уже не было в этой ветви реальности, искать бессмысленно. В какой-то другой ветви другой Иосиф в этот момент обнаружил кроваво-красную коробочку у себя в кармане, а может, и не в кармане, склеиться на квантовый миг могло любое иное место в личном пространстве Иосифа.

— Да ладно, — с едва скрываемым ехидством произнесла Марина, растягивая слова так, как это любил делать Иосиф. — Не ищи. Ты же фантазер. Вообразил, что купил кольцо, и сам в это поверил.

— Марина! — закричал Иосиф, вставая на ноги. — Я действительно! Оно куда-то запропастилось! Выпало! Я найду!

— Клоун! — бросила Марина, и слово покатилось по полу шариком от пинг-понга, Иосиф следил за ним, пока за Вадимом и Мариной не закрылась дверь.

Они немного целовались в прихожей — без особой страсти, просто, чтобы отметить веху в их неожиданных отношениях, — а потом Марина пошла к себе, переодеться. Вадим, надев куртку, ждал ее во дворе, соображая, что теперь делать: оставаться на даче было бессмысленно, Иосиф мог закатить скандал в любую минуту. Решением проблемы стала бы комната в мотеле, который Вадим приметил на въезде в Сологубовку. До мотеля можно было и пешком дойти, но захочет ли Марина? Все так странно, неожиданно, безумно хорошо, и абсолютно непонятно, что она скажет, оказавшись с ним вдвоем, без ревнивого присмотра Иосифа.

Марина вышла на крыльцо, на ней была очень теплая длинная куртка, почти шуба, и сапожки на меху. Оделась основательно, и Вадим подумал, что она собралась всю ночь провести на морозе, гуляя с ним по тихим дорожкам, которые вели в лес, а оттуда в иную реальность.

Взяв Вадима под руку, Марина сказала деловито:

— Мотель тут в пяти минутах ходьбы. Можно снять комнату.

Вадим прижал ее руку к себе и услышал в воздухе тихий звон. Это, подумал он, звенит счастье. Мимолетно, как стриж, мелькнула мысль, что нехорошо это, некрасиво, друзья все же. Иосиф действительно привез кольцо и собирался устроить презентацию, помолвку, продемонстрировать решение, наверняка он долго к этому шел, с Мариной он не первый год, а я… мы… я ее совсем не знаю…

Когда через полчаса, пришедший в себя и осознавший наконец ту горькую истину, что невесту у него из-под носа увел лучший друг, Иосиф выбежал на крыльцо, в садике никого не было, за кустами у забора тоже, и за домом, и у гаража, и на улице. Не было даже следов, потому что повалил густой, как просыпавшаяся мука, снег. Звонить Иосиф не стал — решил, что не станет унижаться перед этой… он нашел, конечно, около сорока определений, эпитетов, метафор и прочих слов в русском языке, которые соответствовали поведению Марины, и еще больше слов, гораздо более крепких, — в адрес Вадима. Впрочем, Иосиф, в отличие от Вадима, прекрасно знал свою подругу. Когда он вернулся в дом, его больше занимала исчезнувшая коробочка, чем пропавшая Марина — что она станет делать, вернувшись с ночной прогулки, он знал, а куда могла провалиться коробочка с кольцом, абсолютно не представлял. Таинственное всегда интересовало его больше, чем банальное.

— Ребята! — воскликнул он, появившись в гостиной в разгар плясок. — Давайте играть в сыщиков! Пропала…

— Марина! — рявкнул многоголосый смешанный хор а capella.

— Да ладно, — махнул рукой Иосиф. — Марина никуда не денется, а вот коробочка… красная, бархат… никто не видел? Вот и давайте займемся поисками, а потом я прочитаю новые стихи. Жизнеутверждающие, если коробочку найдем, или депрессивные, если она действительно провалилась сквозь землю.

Коробочка таки провалилась, и после дружных поисков гости, усевшись на полу, до утра слушали Иосифа, который, как все знали, однажды начав читать стихи, не мог остановиться и читал бы до конца света или второго пришествия. Стихов у него хватало, а времени он не замечал, потому что стихи существовали вне времени, они были самостоятельной сущностью во Вселенной, плодом эволюции языка, результатом дарвиновского естественного отбора слов, высшей стадией разума.

Той ночью Марина и Вадим тоже существовали вне пространства-времени, в собственной вселенной, отделенной от прочего мироздания их личными ощущениями, словами, бессмысленными клятвами, прикосновениями, погружениями и всплытиями и великим множеством особенностей человеческого восприятия, которые каждому лишь кажутся неповторимыми, а на самом деле повторяются каждое мгновение в каждом месте на земном шаре, где мужчина и женщина, сотворенные Господом из сути друг друга, остаются наедине.

Вернулись они к завтраку, часов в одиннадцать, так и не дождавшись звонка Иосифа и найдя его спящим на диване в гостиной.

— Много потеряли! — объявил Филин, увидев вошедших. — Иосиф всю ночь стихи читал, новые! На ходу сочинял! Импровизации! Класс!

— Записали? — поинтересовалась Марина.

— Конечно, все писали, хотите послушать?

— Нет! — одновременно воскликнули Вадим и Марина. Иосиф открыл один глаз, осмотрел Марину, удовлетворенно, моргнул и повернулся к стене.

Я приближаюсь в своем рассказе к моменту, о котором много писали в прессе. Рождество 2022 года. Шеф собрался с семьей в Прагу, любимый его город, где он много лет проводил рождественские каникулы. Я же, поскольку в Амстердаме у меня не было близких знакомых, отправился в Санкт-Петербург, где меня ждали родители, с которыми я не виделся почти полтора года.