– Словно и не расставались… – шепнула счастливая Даша.

Наконец, девушка разжала руки и отпустила Тараканова. Вовка представил ее своим друзьям:

– Знакомьтесь, это Даша. Она приехала из Казахстана, мы с ней встретились год назад на питерском слете.

Серега, Наташка и Бодрец доброжелательно приветствовали новую знакомую. Бодрец с улыбкой заметил:

– Какими кралями ты себя окружаешь, Тараканов! Откуда ты их берешь?

– Везет мне на них, – ответил Вовка.

– Лучше пусть скажет, откуда берутся такие богатыри? – вставила Даша.

– Пойдемте в трактир, поужинаем, – предложил Серега.

Идею дружно поддержали, и компания направилась в сторону столовой.

А там многие фестивальщики уже с удовольствием уплетали ужин. Тараканов с компанией присоединился к кучке людей, толпящихся возле котлов с едой. Последним в очереди стоял Болеслав. Вовка тихонечко подкрался к нему с левой стороны и слегка стукнул мастера по правому плечу. Болеслав обернулся и, увидев Дашу, на секунду замешкался, а потом произнес:

– Ба! Какие красавицы! Добро пожаловать на наш бал!

Даша тоже оторопела, недовольно стрельнув глазами в сторону Вовки и сверкая ослепительной улыбкой, ответила:

– Давно мечтала познакомиться с легендарной личностью.

– Болеслав, – представился мастер, по-мушкетерски шаркнув ногой и помахав воображаемой шляпой.

– Дарья, – ответила красавица, подавая мушкетеру для поцелуя точеную ручку.

Болеслав, глядя ей в глаза, с чувством приложился. Красавица вздрогнула и зарделась, потупив взор. «Послал энергию поцелуем, а Дашу проняло, – сообразил Вовка. – Да, прекрасный был обычай – дамам ручки целовать».

Народ с улыбками взирал на импровизированный спектакль. Оглядев Таракановскую компанию, Болеслав воскликнул, обращаясь к Вовке:

– Ах ты, проказник! Каких гвардейцев привез!

Болеслав крепко обнял Бодреца и Серегу, а после приветствий, указав в сторону двух парней, насыпавших в миски еду из котлов, пояснил:

– А готовят кришнаиты – настоящие профессионалы, асы вегетарианского кулинарного искусства!

Вскоре Тараканов с друзьями искренне нахваливали вкусную, непонятно из чего приготовленную, пищу.

После ужина участники фестиваля снова потянулись к шатру. В лучах заходящего солнца все вокруг окрасилось в медные и бордовые тона, стволы сосен отливали бронзой. Тараканов любил вечернее летнее солнце, его теплый свет, мягко ласкающий тело.

Рядом с мачтой на примятой траве сидели Болеслав и крепкий, коротко стриженый мужчина лет сорока с гитарой в руках. Они увлеченно репетировали какой-то зикр: Болеслав тихонько напевал, а гитарист подбирал мелодию. Неподалеку, постукивая по внушительному барабану, зажатому между ног, сидел молодой симпатичный парнишка, похожий на араба.

Вскоре начались энергетические танцы, и первый из них был парным. Партнеры становились лицом друг к другу, и один из них начинал медленно открывать свое сердце. Глядя в глаза партнеру, он медленно поднимал руки от центра груди вперед и вверх, окатывая стоящего напротив теплом своего сердца. При этом он пел: «Я открываюсь». Потом то же самое проделывал другой партнер. Затем они, взявшись за руки, медленно менялись местами и обнимались, вместе пропевая: «Я открываюсь», после чего каждый из них поворачивался в сторону нового партнера.

Через некоторое время все развернулись лицом в центр, и начиналась другая, непарная часть. Народ, подпрыгивая с одной ноги на другую, скакал в центр: четыре подскока вперед, затем четыре – назад. Каждый подскок сопровождался резким выкриком: «Хай!»[32]. Проделав это дважды, танцующие замирали на месте и, держась за руки, медленно поднимали их вверх, затем слегка прогибались и делали задержку после вдоха. Вместе со всеми делал задержку и гитарист. На выдохе он брал аккорд на гитаре, и танцоры выдыхали вместе с ним, выпрямляя корпус и опуская руки.

Публику охватил детский восторг. В парной части народ демонстрировал свое настроение мимикой, улыбками, жестами, дыханием, блеском глаз, жаром сердец. Когда Вовка открывался, он посылал партнеру мягкий, но сильный энергетический импульс, словно выливал на того сверху ведро энергии, добавляя горячий ветерок из сердца и лучистый поток из глаз. Когда же Вовка принимал поток, то чувствовал, как теплый энергетический душ окатывает его с головы до ног. Причем с каждым партнером ощущения были разными (особенно это чувствовалось при объятиях): с одним – полное растворение, с другим – обжигающий жар, а с третьим – нежное тепло. Некоторые люди были немного напряжены – видимо, новички, – и с ними обмена энергией не происходило. Вовка посылал им пробивную энергию впрок, надеясь, что когда-нибудь их «прошибет».

В силовой (непарной) части танца ощущалась фантастическая слаженность участников, будто они танцуют вместе целую неделю. Дружное «Хай!» звучало, как залп пушек. Стоячую звукоэнергетическую волну можно было практически трогать руками. Все пространство вокруг, пронизанное плотными волнами, ощутимо вибрировало.

На задержках (когда танцоры поднимали руки) накрывало так мощно, что некоторые даже шатались. Многих, особенно девушек, колотила сильнейшая дрожь, а кого-то энергия буквально придавливала к земле, вынуждая низко приседать.

Наконец, прозвучал последний аккорд, и танец закончился.

– Задержки после вдоха, – негромко напомнил Болеслав в наступившей тишине.

Едва Тараканов начал вдох, предвкушая кайф, как соседка справа резко дернула Вовкину руку. От неожиданности Тараканов открыл глаза. Девушку штормило не на шутку – сила бросала ее то вперед, то назад. В конце концов, она не выдержала и, окончательно обмякнув, опустилась на травку. Не упала она только потому, что с одной стороны ее держал за руку Вовка, а с другой – какой-то коренастый здоровяк. Они аккуратно уложили ее на землю, потом сомкнули круг и продолжили задержку.

Сила сразу же полилась в Вовку. Его тело превратилось в полый сосуд с чрезвычайно чувствительными стенками, который быстро наполнялся густой, мелко вибрирующей, ярко светящейся субстанцией. Вовка сразу забыл, кто он и что делает. Вдруг краем сознания Тараканов уловил чей-то голос, но слов разобрать не мог и даже не пытался. Его охватила досада: кто-то пытается отвлечь его от очень интересного и важного занятия. Наконец, он стал различать слова и узнал голос Болеслава. «Ничего себе! Отъезд на первом же танце!», – подивился про себя Вовка.

Каждый зикр повергал в абсолютно новые состояния. Вовку не покидало ощущение детского восторга. Казалось, что он участвует в древней мистерии, что высшие силы посвящают его в какие-то тайны этого мира.

Вовка не заметил, как стемнело. Он был несказанно удивлен, когда Болеслав объявил, что зикры закончились и можно обниматься. Тараканов чувствовал, что его тело сейчас просто расплавится от невыносимо приятного жара.

К Вовке подошла Даша, и они обнялись, подняв правые руки вверх, а левые – опустив вниз. Тараканов очень медленно и нежно приближал центр своей груди к девушке.[33] Еще не притронувшись к ней, он почувствовал тепло, а едва прикоснулся к ее груди, как ощутил нестерпимый жар, который, казалось, передавался от нее. Вовка соединил ладони на спине Даши, и она сделала то же самое. Четыре раскаленные точки, четыре огненных шара оказались на одной прямой: центры ладоней и центры груди обнимающихся – самая настоящая энергетическая батарея.

Тараканов сделал мягкую задержку после вдоха (без прогиба) и сосредоточился на этой батарее. Ладони онемели и запульсировали, в груди тоже ощущалась нарастающая пульсация, а в стопы будто били фонтанчики. Вовка обнял этой жаркой вибрацией сердечный лотос красавицы. Он прижался к ней всем своим раскаленным телом, будто чем больше площадь соприкосновения, тем будет круче. И, действительно, в тех местах, где Вовкино тело касалось тела Даши, образовался такой жар, словно их одежду прогладили горячим утюгом. Даша издала тихий стон. Вовка ощутил, что ее тело трепещет, словно рыба, пытающаяся вырваться из цепких рук рыбака. Красавицу раз за разом сильно выгибало назад.