– Уснем в любом случае: после такого насыщенного денька только доберись до постели, и все – готов! – отмахнулся Сергей.

– Ладно, только недолго, – согласился Вовка, которому вдруг захотелось опробовать дыхательные практики из «состояния нуля».

Встав лицом к заливу, они задышали пранаяму «Акпалабхати», выдыхая через одну ноздрю. Оба дышали с открытыми глазами, но размытый, таинственный ночной пейзаж уносил еще дальше. Воздух струился через легкие очень легко, и йоги развили бешеную скорость. Расфокусировав взгляд, Тараканов сконцентрировался на руке. Та превратилась в человечка, который подпрыгивал, махал головой и зажимал сначала одну ноздрю, потом другую. Этот человечек был живой, и Вовка, забыв обо всем, стал играть с ним, раскрашивая его в разные цвета.

Периодически Вовка вспоминал, что этот человечек – его рука, которая теперь сама играет Таракановым, а не он ею. Когда пляшущий человечек увеличивал темп, Вовка его подбадривал: «Давай, давай! Еще быстрее!». Тараканов предоставил ему абсолютную свободу, и тот стал превращаться в невидимку. Его образ становился размытым, он исчезал.

– Знаешь, у меня тоже в какой-то момент возникла мысль, что рука живет своей жизнью, – признался Вовке Сергей, когда они делились впечатлениями. – Будто это самостоятельное живое существо. Я даже задумался, а кто, собственно, дергает человечком?

Скорость дыхания неимоверно возросла.

Когда темп дыхания и у Сереги, и у Вовки достиг максимума, и оно само собой остановилось. Медленно и глубоко вдыхая, друзья стали делать задержку после вдоха.

Тараканов ощутил очень тугие вибрации, которые распирали изнутри, поднимаясь вверх нарастающей волной от стоп и ладоней. Когда волна добралась до уровня солнечного сплетения, вибрации в руках стали настолько сильными, что Вовке ничего не оставалось, как расслабиться и отдаться им. Кисти рук, запястья и предплечья налились нечеловеческой силой и стали двигаться вдоль туловища вверх-вниз все быстрее и быстрее. Они превратились в очень твердые, плоские и острые по краям лопасти, рубящие воздух с немыслимой силой. Вовка заметил, что руки переместились немного вперед и молотили по воздуху уже перед ним. Движения каждой руки напоминали удары восточного борца, с размаху разбивающего кирпич ребром ладони.

Это «астральное каратэ» разогнало поток фантастической силы. Пространство перед йогом слилось в два параллельных светящихся круга (подобно тому, как вращение лопастей самолетного пропеллера образует дрожащий круг). Затем вращение прекратилось, и Тараканов обнаружил себя стоящим среди каких-то людей. Их было немного, трое или четверо, Людино все они были ему очень близки. Вовка чувствовал, что они ему как родные, и даже ближе. Он обрадовался, что наконец-то встретился с ними, но, вместе с тем, испытывал глубокую уверенность, что никуда и не уходил от них. Впрочем, людьми их можно было назвать весьма условно. Скорее, существа, принявшие человеческую форму. Как и он сам. Тараканов четко осознавал, что участвует в древней и очень могущественной практике. Мощность энергии превосходила все, что он раньше знал.

Внезапно в ушах сильно загудело. Гул нарастал, а образы людей стали таять, и Вовка, ускоряясь, стремглав полетел по светящемуся тоннелю. В глазах резко потемнело, а гул перешел в рев, который заполнил собою все вокруг. Давление сделалось невыносимым, и Вовка обнаружил себя в странном мире. Он лежал на чем-то мягком и прохладном. И долго не мог понять, что с ним произошло, где оказался, и кто он такой. Единственное, что было неопровержимо – он есть, и он есть где-то.

Постепенно память возвращалась к Тараканову. Он сообразил, что лежит, уткнувшись лицом в песок. На берегу озера. Здесь его зовут Вовка Тараканов. А озеро находится в Боровом, республика Казахстан. Он здесь на фестивале Болеслава. А где-то рядом должен быть Серега, они вместе дышали. На задержке после пранаямы Тараканов устроил безумное «астральное каратэ» и очень сильно вылетел из тела, попав в чрезвычайно знакомое, но неописуемое пространство.

Он попытался вспомнить, что за люди окружали его там, откуда он их знает и чем они занимались. Но не смог. Едва начала выстраиваться Матрица, едва включился ум, как гигантский пласт интереснейшей информации стал бесследно исчезать.

Тараканову было обидно, что здесь он не может вспомнить этих людей. Или существ. Почему-то это было крайне важно – вспомнить. Неясное ощущение присутствия там оставалось еще какое-то время, но быстро ускользало. Вовка попробовал как-то сформулировать, описать, что там происходило, но это было очень сложно. В сознании землянина, живущего в XXI веке, не оказалось понятий, которыми оперируют там. Ясно было только то, что когда ты там, ты все знаешь. Здесь же это знание улетучивалось, таяло, как мороженое во рту. Эх…

Впрочем, Вовка был благодарен мирозданию за то, что ему приоткрылось такое захватывающее знание. К тому же, он подобрал ключ к этому состоянию – каратистские движения руками на задержке после вдоха.

Он попробовал пошевелиться. Тело слушалось с трудом.

– Тараканыч! Ты живой? – донесся веселый голос Сереги. – Круто вылетел. Рухнул, как подкошенный, физиономией в песок.

Вовка вкратце рассказал, что с ним приключилось.

– Ух, ты, здорово! – воскликнул Серега. – Мне это знакомо. Вылетаешь из тела, и в том мире напрочь забываешь, кто ты здесь, в Матрице. Зато вспоминаешь себя другого. И я тоже несколько раз встречался там с людьми, которых очень давно знаю, и вместе с ними занимался энергетическими, а точнее, мистическими практиками. А потом возвращаешься в тело, и вспомнить ни хрена не можешь. Так жалко! А я тут «плюшками балуюсь». Попробовал на задержке петь «Ом Намах Шивайя». Фантастическое погружение! Шиву в мешке не утаишь! Давай вместе попоем. Только не вслух, конечно.

Тараканов поднялся, стряхнул с себя песок. Вдохнув ароматный ночной воздух, прогнулся в груди, открывая сердце жаркому потоку, и стал отклонять голову назад. Внутри распевно зазвучала мантра. Вовка пел ее всем сердцем, всем своим существом.

Бурлящий «кипяток» побежал по ногам вверх, заполняя позвоночник и голову. Сильнейший подъем Кундалини, и… После выдоха через самую макушку Вовку пронзила молния Шивы – обжигающий колючий поток, столб разъяренного жара. Йогина стало сильно давить к земле, он зашатался, ловя равновесие, но устоял.

Раззадорившись и продолжая петь мантру, Тараканов сделал еще одну задержку. Дрожа всем телом, он призвал: «Шива, войди в меня!»

И Шива вошел… Вовке показалось, что от экстаза он сейчас расплавится. Он взмолился: «Ну, все, мне хватит!» Открыв глаза, он увидел, что стоит на широко расставленных ногах, а перед глазами снопами носятся яркие искры и звездочки. Серега стоял рядом – на четвереньках, мотая головой в очередной попытке собрать картинку Матрицы.

Приподняв голову и узрев Тараканова, растопыренного, как циркуль, друг по экстазу философски изрек:

– Не призывай Шиву без нужды!

На «военном совете» было решено сменить пластинку и спеть зикр.

Очень долгая задержка после вдоха. «Ла Иллаха Ил Алла». Аллах входил с треском. Вовка подумал, что еще немного – и тело лопнет, как тонкостенный стакан, в который налили вулканическую лаву. Тогда он чуть сбавил накал, и энергия пошла мягче, с легким стрекотом: «Тр-р-р»…

Во время второй задержки у Вовки возникло ощущение посвящения, даже не в мусульманина, а в самого Аллаха.

Третья задержка. Волнующее, необыкновенное переживание, что в сердце поселился Аллах. Серега, сделав умное лицо, прокомментировал:

– Это зикр поселился, а через него – Аллах.

Четвертая задержка. Тараканов, шумно вдыхая порциями, стал нагнетать энергию в сердце, работая носом, как огромным насосом. Аллах отозвался: «Ну, куда же ты так прешь? Мягче, мягче»… Тогда Вовка принялся покачивать Аллаха в глубине своего сердца, как младенца в колыбели – нежными, убаюкивающими потоками, подобно тому, как вода качала его на своих волнах во время сегодняшнего купания.