– Так ведь демон… – нетерпеливо начала втора, с искренностью бывшего воина считавшая, хорошими новостями нужно делиться как можно скорее, но почувствовала, как Аркстрид ощутимо ткнула ее ногу и смолкла.
– Харрис, я понимаю ваше разочарование, – с холодком отозвалась старейшина, наблюдая, как они сноровисто работают ложками, – но про демона нужно забыть. Летом я сама пойду вызывать нового, а этот не был воином, ты же видела, не смог даже нож на тугла поднять!
– Не нужно нам нового, – не выдержала Харрис, стараясь не обращать внимания на тычки ведущей.
Да и не особенно-то и больно, разве можно причинить бывшему воину настоящую боль такими хрупкими ручками?!
– А нож он не стал поднимать потому, что не захотел! И какой толк в убийстве пленника, если мы за него своих воинов выменяли?! – в запале выговаривала втора, уже видевшая себя в другом, свободном мире.
– Харрис! – строго одернула бывшую хозяйку Эргезит. – Не тебе об этом судить! Да и поздно, сама знаешь, съел его уже дракон. Мне тоже жаль… – тут она лицемерно вздохнула, – но не нам с этим чудовищем спорить.
Аркстрид смотрела на свою учительницу, рядом с которой провела столько ненастных зимних и осенних вечеров, и с неожиданной болью понимала, что до сих пор совсем ее не знала. А ведь ведущая еще пару дней назад искренне считала Эргезит доброй и справедливой, как богиня Йэссатан, дарящая хорошим, послушным детям и смелым воинам яркие сны про летние поляны, заросшие пышно цветущими травами и спеющей смородой, а плохим – только жуткие кошмары.
Однако сейчас отчетливо понимала, как глубоко ошибалась. Не была Эргезит ни мудрой, ни доброй, и не поймет она их решения. А даже если где-то в глубине души и поймет, то вслух точно никогда не одобрит. И значит, снова прав был Сен, вот только сказать она ему об этом уже никогда не сможет, не допустят старейшины саботажа и самовольства. Но и молчать бесполезно, опытная ведущая знает: по пустякам они бы не приехали, а никакого другого достойного повода никак не находится.
– Что там у тебя в мешке?
Пристально разглядывавшая гостей старуха давно приметила принесенный Харрис узел, но так и не дождалась, пока они сами покажут, чего привезли.
Примолкшие гости мрачно переглянулись, втора уныло вздохнула и раскрыла мешок. На столе один за другим начали появляться такие предметы, каких при всем желании ни одна гарана не могла ни добыть, ни найти.
Соблазнительно сочные фрукты, темно-красные и песочно-желтые, куски необычно аппетитного мяса, тонкие, смуглые колбаски, готовившиеся в домах гаран только в обильные на охоту годы, а потому являвшиеся чрезвычайно редким лакомством. А еще невероятно яркие шарики, даже на вид сладкие и немыслимо чужие.
– Где вы все это взяли? – голос старейшины застыл, как лед на ближайшем озерце, до самого дна, а в ее глазах разгорался праведный гнев.
Вот теперь Харрис наконец сообразила, почему так усиленно пинала ее ведущая.
Только молчать было поздно, теперь Эргезит заставит рассказать все до последнего словечка… и ни у одной из них не хватит ни сил, ни наглости противостоять самой сильной ведущей их рода.
– Демон принес, – помертвевшими губами пролепетала Аркстрид, – он у дракона в свою игру выиграл… и еще амулет… чтобы можно было уйти в другой мир.
– Что? – так и подскочила Эргезит. – Какой еще другой мир?! Наш мир тут, и наша священная цель – отобрать его у туглов! Как ты можешь повторять такие слова, Аркстрид. От кого другого, но от тебя… Ты же читала книги предков, неужели забыла, где место этих мохнатых тварей?! Нам только нужен сильный защитник погнать их как можно дальше, а как захватим хоть один город, можно будет считать дело сделанным!
У нее от возмущения даже сердце стиснула давно привычная жесткая рука боли. Но старуха и виду не подала, ни один мускул не шевельнулся на ее морщинистом сухом лице. И глаза продолжали поливать провинившихся женщин яростным презрением.
– Чем мы будем кормиться в том городе? – уныло пробурчала себе под нос втора, но старейшина все равно расслышала.
– Кто бы поднимал голос, Харрис! – грозно напустилась на нее ведьма. – Забыла, что жизнью мне обязана, тебя в тот раз Кинтамид размазала бы по площади своим молотом! И хотя я не должна перед вами отчитываться в своих планах, но могу и ответить! Они же не успеют все убежать, самки и детеныши наверняка останутся! Вот их и будем менять на еду! Туглы, как собаки, трясутся над детенышами, все принесут, чего ни прикажем. А мы им вернем… и детей, и самок… вместе с сюрпризом. Вот тогда победа уже точно будет в наших руках. А теперь выпейте-ка по глотку вот этого зелья и отдохните хорошенько… а когда проснетесь, поедете домой… я к тому времени со всеми проблемами разберусь.
Молчаливая гарана, невозмутимо мешавшая в котле варево, по знаку старейшины подала ей кружку с водой, и Эргезит, достав из кошеля флакончик из обожженной глины, начала заученными движениями вытаскивать пробку.
Аркстрид остановившимся взглядом следила за этими неторопливыми пальцами, и ей казалось, это не пробку старейшина вытаскивает, а вырывает ее сердце. А потом пойдет и так же спокойно и уверенно оторвет голову Сену за то, что он не демон и не защитник, а просто человек… мужик из другого мира. Еще за то, что осмелился не позволить дракону себя сожрать, а сумел выжить и вернуться, да еще и с таким крамольным предложением.
Вот еще немного… еще пару мгновений, и все закончится… Их со второй, опоенных сильным снотворным, утащат в каморку для пленников и потом всем миром будут решать, как наказать… А в сторону оставленного без управления и защиты дома помчатся на нескольких санях самые сильные ведущие и самые послушные воины, других тут нет. И никогда уже не увидят ее домочадцы свободы и простора нового мира, не побежит по берегу моря выздоровевший Хир…
Толстая пробка, выточенная из твердой древесины белой туи, легла на стол, и в этот миг случилось непредсказуемое. Всегда спокойная и рассудительная Аркстрид, самая послушная и кроткая ученица Эргезит, вскочила со скамьи и разъяренной самкой дикого кота ринулась на свою наставницу.
Вот только и старейшина не зря уже почти полтора тула лет занимала свой пост, не раз уже подвергалась атакам и потому всегда была готова к обороне. Молниеносный жест рукой – и щедрая горсть листьев сушеного перечника, тщательно растертых в мельчайший порошок, полетела в лицо девушки.
И ни отстраниться, ни прикрыться хотя бы рукавом та не успела, только глаза в последний момент и зажмурила, а потом зашлась в надрывном кашле, едкая пыль острей ножа резала горло и раздирала легкие.
У Харрис сердце облилось кровью, и она кинулась к ведущей, схватив по пути бадью с водой облить, чтобы смыть хоть часть порошка, хотя и знала достоверно: все попытки спасти Аркстрид уже бесполезны. Не успеет маятник в старинном приборе предков сделать три тула взмахов, как опухшее от пыли горло перестанет пропускать воздух.
И в этот миг дверь распахнулась от страшного удара, и гарана, встречавшая их у входа, одним прыжком оказалась возле старейшины. Выхватив у неё из рук злосчастный пузырек, сунула горлышко ведьме в рот, со скрипом ломая упрямо стиснутые зубы, и вылила туда все содержимое. А потом подхватила на руки потерявшую сознание Аркстрид и грубым мужским голосом приказала вторе обхватить себя сзади за пояс.
Спорить втора не стала, и не потому, что испугалась или растерялась, наоборот, внезапно вспыхнула в ее плачущей кровавыми слезами душе невероятная надежда на чудо.
А потом на миг стало темно и под ногами исчезло ощущение тверди, чтоб снова вернуться вместе с ослепительным, после полумрака закопченной кухни, светом. Втора даже глаза на миг от неожиданности зажмурила и тут же встревоженно распахнула: как там Аркстрид?!
Девушка лежала на странной, неправильной постели, не спрятанной для экономии тепла в тесную нишу, занавешиваемую в самые сильные морозы дополнительным одеялом. Наоборот, это ложе было выдвинуто почти на середину комнаты, и одеяла на нем тоже были необычными, не меховыми, а из очень красивой ткани. Однако все эти непривычные подробности втора разглядела краем глаза, всё ее внимание было приковано к бледному, как талый снег, личику ведущей, и один вопрос бился в висках: дышит? Или уже нет?!
