После его слов я почувствовал внезапную слабость — и одновременно желание убедить его, что Чарли был прав; в конце концов, моя карьера зависела от расположения ко мне моих боссов.

— Конечно, экономика будет процветать, — сказал я, не отводя глаз от женщины в канале. — Смотри, что происходит.

— Понятно, — пробормотал он, очевидно не имея представления о происходившем прямо перед нами. — Ты уже принял их линию, не так ли?

Движение выше по каналу привлекло мое внимание. Пожилой человек подошел к берегу, спустил штаны и уселся на корточках для отправления естественной нужды. Молодая женщина видела это, но, ничуть не смущаясь, продолжала купаться. Я отвернулся от окна и посмотрел Говарду в глаза.

— Я кое–что повидал, — сказал я. — Может быть, я молод, но я только что вернулся из трехгодичной командировки в Южную Америку. Я видел, что происходит, когда находят нефть. Все быстро меняется.

— Что ж, я тоже кое–что повидал, — передразнил он меня. — За много лет. И сообщу вам кое–что, молодой человек. Мне наплевать на вашу нефть и все такое. Я прогнозировал нагрузки всю свою жизнь: во времена Великой депрессии, Второй мировой войны, во времена взлетов и провалов. Я видел, что сделала 128–я магистраль, так называемое массачусетское чудо, с Бостоном. И я знаю наверняка, что нагрузка никогда не возрастала больше чем на 7–9 процентов в год за какой бы то ни было продолжительный период. Это в лучшие времена. Шесть процентов в год — более вероятная цифра.

Я пристально посмотрел на него. Какая–то часть меня подозревала, что он прав, но я собирался отстаивать свою позицию. Я знал, что мне надо убедить его, потому что моя собственная совесть требовала оправданий.

— Говард, это не Бостон. Это страна, в которой до сих пор не было электричества. Здесь все по–другому.

Он повернулся на каблуках и взмахнул рукой так, как будто собирался вымести меня из комнаты.

— Давай, вперед, — проворчал он. — Продавайся. Мне наплевать на твои результаты. — Он рывком вытащил стул из–за стола и упал на него. — Я составлю свой прогноз, основываясь на том, что я думаю, а не на каких–то высосанных из пальца экономических исследованиях. — Схватив карандаш, он стал что–то писать в блокноте.

Это был вызов, который я не мог проигнорировать. Я подошел к нему и встал перед столом.

— Ты будешь выглядеть довольно глупо, если я выдам всеми ожидаемую оценку — бум, как во времена золотой лихорадки в Калифорнии, а ты спрогнозируешь рост электричества, сопоставимый с бостонским в 1960–х годах.

Он бросил карандаш и уставился на меня.

— Это бесчестно! Вот как это называется. Вы — все вы, — он обвел рукой кабинет, — вы все продали душу дьяволу. Вы делаете это только ради денег. Ладно, — он выдавил улыбку и потянулся рукой к коробочке под рубашкой, — я отключаю звук и продолжаю работать.

Он потряс меня до глубины души. Я выскочил из кабинета и направился к Чарли. Остановившись на полпути, я задумался: а что я, собственно, собираюсь сделать? Развернувшись, я спустился вниз и вышел на улицу. Молодая женщина выходила из канала. Ее мокрый саронг плотно облегал тело. Пожилой мужчина исчез. Несколько мальчишек с брызгами и криками резвились в канале. Пожилая женщина, стоя по колено в воде, чистила зубы; рядом другая стирала белье.

В горле вырос огромный ком. Я присел на бетонный обломок, стараясь не замечать резкой вони из канала. Я пытался удержать слезы: мне надо было понять, почему я чувствую себя таким несчастным.

«Вы делаете это только ради денег». Слова Говарда снова и снова звучали у меня в голове. Он наступил на больную мозоль.

Мальчишки продолжали брызгаться. Их веселые голоса наполняли воздух вокруг. Я раздумывал, что же мне делать. Что нужно для того, чтобы стать таким же беззаботным, как они? Этот вопрос не переставал мучить меня, пока я сидел, наблюдая, как они резвятся в своем блаженном неведении, очевидно не имея ни малейшего представления о том, какую угрозу представляют собой эти зловонные воды. Вдоль канала шел прихрамывая горбатый старик с кривой жестянкой в руках. Остановившись, он стал наблюдать за мальчишками, и его лицо растянулось в беззубой улыбке.

Может, мне следует довериться Говарду; тогда вместе мы сможем найти решение. И я сразу же почувствовал облегчение. Подняв с земли маленький камешек, я бросил его канал. По мере угасания кругов на воде исчезала и моя эйфория. Я знал, что я не смогу этого сделать. Говард был стар, разочарован в жизни. Карьерные перспективы остались для него позади. Ясное дело, теперь он не хочет прогибаться. Я был молод, только начинал карьеру и совершенно не собирался заканчивать ее так, как он.

Уставясь в гниющую воду канала, я опять вспомнил Нью–Гемпшир, школу на холме, в которой я в одиночестве проводил каникулы, в то время как мои одноклассники веселились на балах дебютанток. Постепенно я осознал печальный факт. Мне опять не с кем было поговорить.

В ту ночь, лежа в постели, я думал о людях, встретившихся мне в жизни: Говарде, Чарли, Клодин, Энн, Эйнаре, дяде Фрэнке. Интересно, какой была бы моя жизнь, если бы я их не встретил? Где бы я жил? Уж не в Индонезии, это точно. Я размышлял о своем будущем, о том, куда же я иду. Я обдумывал решение, которое мне предстояло принять. Чарли недвусмысленно Дал понять, что ожидает от нас с Говардом показателей роста не менее 17 процентов в год. Какой же прогноз должен я составить?

Внезапно мне в голову пришла мысль, которая немного Успокоила меня. Почему я раньше до этого не додумался? Решение принадлежало вовсе не мне. Говард сказал, что он поступит так, как сочтет правильным, вне зависимости от моих заключений. Я мог порадовать своих боссов высокой оценкой экономического роста, но он все равно поступит по–своему; моя оценка никак не отразится на генеральном плане. Мне все время указывали на важность моей работы, но это было не так. Гора упала с моих плеч. Я провалился в глубокий сон.

Через несколько дней Говарда свалил сильнейший приступ амебного гепатита. Мы срочно уложили его в госпиталь при католической миссии. Врачи, назначив лечение, настоятельно посоветовали ему вернуться в Штаты. Говард заверил нас, что уже собрал всю необходимую ему информацию и вполне может закончить отчет в Бостоне. Прощаясь, он повторил мне то, о чем уже предупреждал раньше:

— У тебя нет необходимости химичить с цифрами. Я не буду участвовать в этой афере, и мне все равно, что ты там расскажешь о чудесах экономического роста!

По условиям нашего контракта с правительством Индонезии, Азиатским банком развития и USAID, кто–то из нас должен был посетить все самые густонаселенные центры территории, охватываемой генеральным планом. Эту обязанность возложили на меня. Чарли сформулировал это так:

— Ты выжил на Амазонке; ты знаешь, как обращаться с насекомыми, змеями и грязной водой.

Вместе с водителем и переводчиком я посетил множество красивых мест и жил в довольно мрачных жилищах. Я встречался с местными бизнесменами и политическими лидерами и выслушивал их мнение о перспективах экономического роста. Однако я обнаружил, что большинство из них не стремятся поделиться со мной информацией. Казалось, их путает мое присутствие. Они все как один говорили, что мне надо сначала получить разрешение на встречу либо у руководства, либо в государственных учреждениях, либо в головном офисе фирмы в Джакарте. Иногда мне казалось, что они вступили в какой–то тайный сговор против меня.

Обычно эти поездки были недолгими, не более двух–трех дней. В перерывах я возвращался в «Висму» в Бандунге. У женщины, управлявшей пансионом, был сын, на несколько лет младше меня. Его имя было Расмон, но все, кроме матери, называли его Рейси. Он изучал экономику в местном университете и поэтому сразу же заинтересовался моей работой. Честно говоря, я ждал, что он попросит меня о работе. Кроме того, он начал обучать меня индонезийскому языку.