Это заставило меня задуматься о том, что он еще обо мне знает.

Глава 20. ПАДЕНИЕ ЦАРЯ

Однажды в 1978 году я сидел вечером в одиночестве в роскошном баре в холле отеля «Интерконтинентал» в Тегеране. Кто–то похлопал меня по плечу. Я обернулся: передо мной стоял коренастый иранец в темно–синем официальном костюме.

— Джон Перкинс! Не помнишь меня?

Бывший футболист изрядно набрал в весе, но голос его совсем не изменился. Это был Фархад, мой старый друг по Миддлбери. Мы не виделись уже больше десяти лет. Мы обнялись, потом сели. Очень скоро стало ясно, что он знает все обо мне и моей работе. Было ясно и то, что он не собирается рассказывать о своей работе.

— Ладно, давай перейдем к делу, — сказал он, когда мы заказали по второй кружке пива. — Завтра я лечу в Рим. Там живут мои родители. У меня есть билет для тебя на тот же рейс. Здесь все подходит к концу. Тебе надо выбираться отсюда. — Он вручил мне билет. Я не сомневался ни минуты.

В Риме мы ужинали с родителями Фархада. Его отец, отставной иранский генерал, когда–то своим телом заслонивший шаха от пули наемного убийцы, выразил разочарование своим бывшим боссом. Он сказал, что в последние годы шах показал истинное лицо, проявив себя заносчивым и жадным. Генерал возложил вину за ненависть, охватившую Ближний Восток, на политику Соединенных Штатов, в частности поддержку ими Израиля, коррумпированных лидеров и деспотических правительств. Он сказал, что уже через несколько месяцев шаха не будет.

— Знаете, — сказал он, — вы сами посеяли эти семена бунта в начале пятидесятых, когда сбросили Моссадыка. Тогда вы думали, что поступаете очень умно. Я тоже так думал. Но теперь это обернулось против вас — и нас [46].

Его заявления меня ошеломили. Я уже слышал что–то в том же духе от Ямина и Дока, но в устах этого человека подобные речи приобретали другое значение. К этому времени всем уже было известно о существовании фундаменталистского исламского подполья, но мы убедили себя, что шах необыкновенно популярен среди большинства населения и соответственно политически непобедим. Генерал, однако, был непоколебим в своем мнении. — Запомните мои слова, — сказал он торжественно, — падение шаха станет только началом. Это покажет, в каком направлении движется мусульманский мир. Наша ярость слишком долго тлела под спудом песка. Скоро она вырвется наружу. За ужином я много слышал об аятолле Рухолле Хомейни. Фархад и его отец ясно дали понять, что не поддерживают его фанатического шиизма, однако они явно находились под впечатлением от его нападок на шаха. Они рассказали, что этот священнослужитель, чье имя означало «вдохновленный Богом», родился в семье шиитских богословов в деревеньке недалеко от Тегерана в 1902 году.

Хомейни намеренно не участвовал в борьбе шаха и Моссадыка в начале 1950–х, но он находился в открытой оппозиции шаху в 1960–х, выступая с яростной критикой, за что его и выслали в Турцию, а затем в священный город шиитов в Ираке Ан–Наджаф, где он стал признанным лидером оппозиции. Он слал письма, статьи, аудиозаписи, призывая иранцев подняться на борьбу с шахом, низвергнуть его и создать духовное государство. Через два дня после ужина с Фархадом и его родителями пришли сообщения из Ирана о взрывах и столкновениях. Аятолла Хомейни и муллы начали наступление, в результате которого контроль над страной должен был перейти к ним в руки. События развивались с нарастающей быстротой. Ярость, о которой говорил отец Фархада, вылилась в грандиозное исламское восстание. Шах бежал в Египет в январе 1979 года, а затем, после того как ему поставили диагноз «рак», отправился в одну из клиник Нью–Йорка.

Последователи аятоллы Хомейни настаивали на возвращении шаха. В ноябре 1979 года воинственно настроенная толпа исламистов захватила посольство США в Тегеране с 52 заложниками и удерживала его 444 дня [47]. Президент Картер попытался вступить в переговоры с целью освободить заложников. В апреле 1980 года, когда переговоры провалились, он отправил группу военных для проведения спасательной операции. Все закончилось катастрофой; это был последний гвоздь в гроб президентства Картера. Огромное давление, оказанное американскими политическими и деловыми кругами, заставило больного раком шаха покинуть Соединенные Штаты. Уехав из Тегерана, он безуспешно пытался найти убежище. Его бывшие друзья отвернулись от него. Однако генерал Торрихос проявил свою обычную симпатию к гонимым и предложил шаху убежище в Панаме, несмотря на свое личное неприятие политики шаха. Шах приехал, и его поселили на том самом курорте, где не так давно было подписано новое соглашение по Панамскому каналу.

Муллы требовали возвращения шаха в обмен на освобождение заложников, удерживавшихся в посольстве США в Тегеране. Противники подписания соглашения по каналу обвинили Торрихоса в коррупции и сговоре с шахом, а также в создании угрозы жизни гражданам США. Они настаивали, что шах должен быть выдан аятолле Хомейни. Интересно, что еще несколько недель назад многие из них были самыми стойкими сторонниками шаха. Некогда надменный царь царей вернулся в Египет, где и умер от рака.

Предсказания Дока сбылись. МЕЙН потеряла в Иране миллионы долларов, как, прочем, и наши конкуренты. Картер лишился шансов быть избранным на новый срок. Администрация Рейгана–Буша победным маршем вошла в Вашингтон, обещая освободить заложников, сместить власть духовенства, вернуть Ирану демократию и исправить ситуацию с Панамским каналом.

На мой взгляд, преподанные нам уроки были бесспорны. Иран, вне всяких сомнений, продемонстрировал, что Соединенные Штаты — страна, пытавшаяся изо всех сил скрыть правду о нашей роли в мире. Невозможно было понять, почему мы были Настолько дезинформированы относительно шаха и ничего не знали о волне ненависти, поднимавшейся против него. Ничего не знали даже сотрудники таких фирм, как МЕЙН, имевших офисы и персонал в Иране. Я был уверен, что АНБ и ЦРУ должны были видеть то, что видел Торрихос еще во времена нашей встречи в 1972 году, но наша разведка намеренно заставила нас закрыть на это глаза.

Глава 21. КОЛУМБИЯ: ЗАМКОВЫЙ КАМЕНЬ ЛАТИНОАМЕРИКАНСКОЙ АРКИ

Саудовская Аравия, Иран и Панама являлись привлекательными и крайне интересными объектами изучения; однако эти страны были исключением из правила. Таковым их делали запасы нефти в первых двух и Канал в третьей. Колумбия же в этом смысле была более типичной страной. МЕЙН, в качестве конструкторский и ведущей инженерной фирмы, работала там над гигантским гидроэнергетическим проектом.

Как–то один колумбийский профессор, писавший книгу об истории панамериканских отношений, рассказал мне, что Тедди Рузвельт очень высоко оценивал значение Колумбии. Указав на карту, президент Соединенных Штатов, командовавший во время испано–американской войны добровольческим кавалерийским полком «Суровые всадники», якобы назвал Колумбию «замковым камнем в латиноамериканской арке». Я никогда не проверял подлинность этой истории; тем не менее, при взгляде на карту кажется, что Колумбия действительно скрепляет сверху весь континент. Она соединяет страны юга с Панамским перешейком и, соответственно, с Центральной и Северной Америками.

Отзывался так о Колумбии Рузвельт или нет, он был одним из многих президентов, которые осознавали ее ключевое расположение. В течение почти двух веков Соединенные Штаты рассматривали Колумбию в качестве краеугольного камня, или, точнее, парадного входа в Южное полушарие как с точки зрения политики, так и бизнеса.

Помимо прочего, страна наделена исключительной природной красотой: живописные пляжи на побережье Тихого и Атлантического океанов, окаймленные пальмами, величественные горы, пампасы, соперничающие с Великими равнинами североамериканского Среднего Запада, обширные ливневые леса с разнообразной фауной. И люди здесь особенные: в них слились внешность, культура и творчество, унаследованные от многочисленных культур предков — от местных тайронов до народностей Африки, Азии, Европы и Ближнего Востока. Колумбия сыграла важнейшую роль в латиноамериканской истории и культуре. В колониальный период здесь находилась резиденция вице–короля всех испанских территорий к северу от Перу и к югу от Коста–Рики. Огромные флотилии галеонов, груженных золотом, выходили из прибрежного города Картахена, чтобы перевозить в порты Испании бесценные сокровища из даже таких лежащих далеко к югу мест, как Чили и Аргентина. В Колумбии происходили важнейшие события эпохи войн за независимость. Например, войска под предводительством Симона Боливара одержали победу над испанскими роялистами в важнейшей битве при Бойаке в 1819 году.

вернуться

46

Более подробно о восхождении шаха к власти читайте в: H.D.S. Greenway, "The Iran Conspiracy". New York Review of Books, 23 сентября 2003 г.; Stephen Kinzer, Аll the Shah's Men.' An American Coup and the Roots of Middle East Terror (Hoboken, NJ: John Wiley & Sons, Inc., 2003).

вернуться

47

Об аятолле Хомейни читайте в статьях в журнале TIМЕ от 12 февраля 1979 г., 7 января 1980 г. и 17 августа 1987 г.