— Здесь никому не придет в голову воровать, — сказал он. — Ворам отрубают руки.

В тот же день он спросил меня, не хочу ли я пойти на так называемую площадь Усекновения посмотреть, как будут отрубать голову преступнику. Приверженность ваххабизма тому, что в нашем понимании является высшим пуританством, помогла избавиться от уличных воров. Она требовала жесточайшей формы физического наказания для нарушителей закона. Я отклонил предложение.

Саудовский взгляд на религию как на важнейший элемент политики и экономики внес свой вклад в установление нефтяного эмбарго, которое потрясло весь западный мир. 6 октября 1973 года (это был Йом Киппур, наиболее священный из еврейских праздников) Египет и Сирия одновременно атаковали Израиль. Это было начало Октябрьской войны — четвертой и наиболее разрушительной из арабо–израильских войн. Война имела важнейшие для всего мира последствия. Египетский президент Садат оказал давление на короля Саудовской Аравии Фейсала, призвав его ответить на сговор Соединенных Штатов с Израилем, используя, по выражению Садата, «нефтяное оружие». 16 октября Иран и пять государств Персидского залива, включая Саудовскую Аравию, объявили о 70–процентном повышении официально объявленной цены на нефть.

На встрече в Эль–Кувейте арабские нефтяные министры обсудили дальнейшие шаги. Представитель Ирака яростно выступал за то, чтобы объединить усилия против Соединенных Штатов. Он призвал делегатов национализировать все американские частные предприятия на территории арабских стран, наложить полное эмбарго на поставки нефти в США и страны, дружественные Израилю, отозвать арабские деньги из всех американских банков. Он подчеркнул, что на арабских счетах имеются значительные средства и что такая акция может вызвать панику, сопоставимую с кризисом 1929 года.

Остальные арабские министры воспротивились такому радикальному плану, однако 17 октября все–таки решили наложить ограниченное эмбарго, с уменьшением поставок нефти на 5 процентов, а затем еще на пять ежемесячно, пока арабские страны не достигнут своих политических целей. Они согласились, что Соединенные Штаты должны быть наказаны за свою произраильскую политику и, следовательно, необходимо ввести на поставки нефти строжайшее эмбарго.

Некоторые из присутствовавших стран объявили, что они сократят поставки на 10, а не на 5 процентов.

19 октября президент Никсон запросил у конгресса 2,2 миллиарда долларов на помощь Израилю. На следующий день Саудовская Аравия и другие арабские нефтедобывающие страны наложили полное эмбарго на все поставки нефти в США [28].

Нефтяное эмбарго было снято 18 марта 1974 года. Продолжалось оно недолго, но имело важнейшие последствия. Продажная цена саудовской нефти подскочила от 1,39 доллара за баррель на 1 января 1970 года до 8,32 доллара на 1 января 1974 года [29]. Политики никогда не забудут уроков, усвоенных в начале и середине семидесятых. В конечном итоге травма, полученная в эти несколько месяцев, привела к укреплению корпоратократии: три ее столпа — крупные корпорации, международные банки и правительство — сплотились, как никогда раньше. И это сплочение сохраняется.

Эмбарго привело также к значительным изменениям в политике. Уолл–стрит и Вашингтон были убеждены, что больше никогда не потерпят такого. Защита наших нефтяных запасов всегда была приоритетом; после 1973 года она стала одержимостью. Эмбарго повысило статус Саудовской Аравии как игрока в международной политике и заставило Вашингтон признать стратегическую важность королевства для нашей экономики. Больше того, оно вдохновило американскую корпоратократию на поиски методов перекачки нефтедолларов обратно в Америку. Помимо этого, корпоратократия осознала тот факт, что в саудовском правительстве не было административных структур и учреждений, способных должным образом управлять стремительно растущим богатством страны.

Для Саудовской Аравии дополнительные доходы, полученные в результате взлетевших цен, явились палкой о двух концах. Конечно, они наполнили государственную казну, но и привели к подрыву части строгих религиозных установлений ваххабитов. Состоятельные саудовцы ездили по миру. Они обучались в университетах Европы и США. Они покупали дорогие машины и обставляли дома в западном стиле. Консервативные религиозные верования были заменены новой формой материализма, и именно этот материализм и являлся решением проблемы возможного нефтяного кризиса.

Почти сразу после снятия эмбарго США начали переговоры с Саудовской Аравией, предлагая ей техническую поддержку, военную технику и обучение, а также возможность ввести страну в XX век — в обмен на нефтедоллары и, что более важно, на заверения, что эмбарго больше не повторится никогда. В результате переговоров была создана в высшей степени необычная структура — Совместная экономическая комиссия США и Саудовской Аравии, известная как JECOR. Она воплощала новаторскую концепцию, противоположную традиционным программам иностранной помощи: она строилась на том, что на деньги Саудовской Аравии нанимались американские фирмы для работы в этой стране.

Хотя общее руководство и финансовая ответственность возлагались на министерство финансов США, эта комиссия была в очень высокой степени независимой. В конечном итоге за двадцать пять лет они потратили миллиарды долларов, не имея при этом какого бы то ни было контроля со стороны конгресса. Поскольку речь не шла об использовании средств США, конгресс не имел права участвовать в этом деле, несмотря на роль, отведенную министерству финансов. Тщательно изучив деятельность JECOR, Дэвид Холден и Ричард Джонс сделали вывод: «Это было наиболее далеко идущее соглашение подобного рода, когда–либо заключенное Соединенными Штатами с развивающейся страной. В нем была заложена возможность для США глубоко внедриться в королевство, укрепляя концепцию взаимной зависимости» [30].

Еще на начальной стадии процесса министерство финансов США пригласило МЕЙН в качестве консультанта. Мне сказали, что моя работа будет иметь важнейшее значение и все, что я сделаю и узнаю, должно расцениваться как исключительно конфиденциальная информация. Глядя на происходящее, я все более воспринимал это как какую–то секретную операцию. Все было сделано таким образом, что я в то время считал МЕЙН ведущим консультантом в этом процессе; только позже я узнал, что помимо МЕЙН в качестве консультантов были приглашены и другие организации.

Поскольку все делалось в обстановке строжайшей секретности, я не был посвящен в то, о чем министерство говорило с другими консультантами, и, соответственно, не могу сегодня быть уверен в моей реальной роли в этой сделке, важной с точки зрения создания прецедента. Однако я точно знаю, что это соглашение установило новые стандарты для ЭУ и открыло новые пути, альтернативные существовавшим традиционным подходам к продвижению интересов империи. Я также знаю, что большая часть сценариев, разработанных на основе моих исследований, в конечном итоге были воплощены в жизнь, что МЕЙН получила один из крупнейших — и исключительно прибыльный — контракт в Саудовской Аравии и что я в тот год получил солидную премию.

Моя работа заключалась в том, чтобы разработать прогноз того, что произойдет в Саудовской Аравии при инвестировании в ее инфраструктуру значительных средств, а также наметить варианты вложения этих средств. Короче говоря, меня попросили проявить как можно больше изобретательности в том, чтобы обосновать вброс сотен миллионов долларов в экономику Саудовской Аравии, обусловив эти вливания использованием американских строительных и инженерных компаний. Мне поручили сделать это самостоятельно, не полагаясь на помощь своих сотрудников. Я уединился в небольшой комнате, находившейся несколькими этажами выше моего отдела. Меня предупредили, что моя работа, во–первых, относилась к национальной безопасности и, во–вторых, сулила значительную прибыль для МЕЙН.