Читая эти статьи, я не мог удержаться от мысли: многие ли знали, как я, что Саддам до сих пор находился бы у власти, играй он по тем правилам, которым следовали саудовцы? У него были бы и ракеты, и химические заводы; мы бы сами построили их ему, и наши люди отвечали бы за их модернизацию и обслуживание. Это могла бы быть замечательная сделка — такая же, как у саудовцев.
До сих пор основные средства массовой информации с осторожностью относились к публикации подобных фактов. Но сегодня они в газете. Да, пусть это был лишь тонкий намек: статьи отражали прозрачную тень реальной ситуации, но все–таки правда пробиралась наружу. Я решил проверить, была ли «Нью–Йорк тайме» единственным изданием, сообщившим об этих фактах. Зайдя на сайт Си–эн–эн, я прочитал: «Бектел» получает контракт в Ираке». Публикация Си–эн–эн очень походила на статью в газете, но в ней было добавлено следующее:
«На получение контракта в разное время претендовал ряд других компаний, выступавших либо в качестве самостоятельных участников тендера, либо в составе других компаний. В их числе «Келлог Брайн энд Рут» — подразделение «Халлибертон», генеральным директором которой когда–то был вице–президент Дик Чейни… До этого «Халлибертон» уже получила контракт на экстренное восстановление инфраструктуры Ирака. Контракт оценивается в семь миллиардов долларов, и, возможно, срок его исполнения составит два года [96].
Похоже, история о марше к глобальной империи пробивалась на поверхность. Ни детали, ни тот факт, что это была трагическая история долгов, обмана, порабощения, эксплуатации, самая страшная в истории попытка завладеть сердцами, умами, душами и собственностью людей во всем мире, ничто в статье не намекало на то, что события 2003 года в Ираке явились продолжением этой постыдной истории. Не упоминалось и то, что эта история, такая же старая, как сама империя, приобретает сейчас новые, устрашающие размеры и по причине своего разрастания во времена глобализации, и вследствие той изощренности, с ко–торой она проводится в жизнь. Пусть скудным ручейком, неохотно, но информация все же просачивалась на поверхность.
Образ истории, с трудом выбирающейся на поверхность, напомнил мне кое о чем. Прежде всего о моей собственной биографии и о тех долгих годах, в течение которых я откладывал ее написание. Я давно знал, что мне есть в чем исповедаться, и все–таки я медлил с этим. Сейчас, оглядываясь назад, мне кажется, что мои сомнения и чувство вины присутствовали с самого начала. Они начались еще в квартире Клодин, еще до того, как я согласился на первую поездку в Индонезию; они преследовали меня почти постоянно все эти годы.
Я знал, что, если бы сомнения, боль и вина постоянно не изводили меня, я бы никогда не выбрался. Я бы застрял, подобно многим другим. Я бы никогда не смог принять решение уволиться из МЕЙН, стоя у поручней яхты у Виргинских островов.
И все–таки я медлил, как продолжает медлить вся наша страна. Те статьи намекали на союз между крупными корпорациями, международными банками и правительствами, но, как и мое резюме в МЕЙН, они касались только внешней стороны событий. Это была всего лишь оболочка. Истинная история заключалась не в том, что крупнейшие инженерные и строительные компании опять получают миллиарды долларов на строительство страны согласно собственным представлениям — для людей, которые, по всей вероятности, не желали соответствовать этим представлениям; не в том, что группа людей, именующих себя элитой, вновь исполняла старый как мир ритуал — злоупотребление своим положением высокопоставленных государственных чиновников.
Это слишком упрощенная картина. Она подразумевает, что, если мы решим исправить ошибки системы, нам следует просто избавиться от этих людей. Она легко сходит за пресловутые теории заговора и, как следствие, позволяет легко отмахнуться от проблемы, включить телевизор и забыть обо всем, довольствуясь нашим знанием истории на уровне третьеклассника, что означает: «Они» позаботятся обо всем; государственный корабль устойчив и снова вернется на курс. Возможно, нам придется подождать до следующих выборов, но все будет хорошо». Настоящая правда современной империи — это правда о корпоратократии, которая эксплуатирует отчаявшихся людей и производит самый жестокий, эгоистичный и в конечном итоге саморазрушительный захват земель, — не имеет отношения к тому, что появилось в тот день в газетах, но зато напрямую касается нас. И это, конечно, объясняет, почему нам так трудно выслушать эту историю. Мы скорее предпочитаем верить мифу о том, что тысячелетняя социальная эволюция наконец создала идеальную экономическую систему, чем признать, что мы поверили ложной концепции и воспринимаем ее как Евангелие. Мы убедили себя, что экономический рост приносит пользу человечеству и что чем больше этот рост, тем лучше для человечества.
И наконец, мы убедили друг друга, что последствия этой концепции морально справедливы: те, кто высекают благословенную искру экономического роста, должны быть возвышены и вознаграждены; стоящие же в стороне подлежат эксплуатации.
И сама концепция, и ее следствие используются для оправдания всех видов пиратства: она санкционирует насилие, мародерство и убийство ни в чем не повинных людей в Иране, Панаме, Колумбии, Ираке. ЭУ, шакалы и армии процветают до тех пор, пока их действиями объясняют экономический рост — а рост этот демонстрируют почти всегда. С помощью «научного» манипулирования методами прогнозирования, эконометрики и статистики, если вы, например, разбомбили город и затем заново отстроили его, можно продемонстрировать огромный скачок в экономическом росте.
Истина состоит в том, что мы живем ложью. Подобно моему резюме в МЕЙН, мы создали внешний слой, который прикрывает смертоносную раковую опухоль. Эта опухоль обнаруживается только с помощью рентгеновских лучей все той же статистики, которая раскрывает ужасающий факт. Наиболее могущественная и богатая империя в истории имеет страшно высокие показатели случаев самоубийств, наркомании, разводов, растления малолетних, актов насилия, убийств. Как злокачественная опухоль, эти несчастья ежегодно проникают своими щупальцами все дальше. Каждый из нас в душе чувствует боль.
Мы кричим, желая перемен. Но мы затыкаем себе рот кулаками, заглушая эти крики, — и нас никто не слышит.
Проще всего возложить вину на организованный заговор, но мы не можем этого сделать. Империя зависит от эффективности крупных банков, корпораций и правительств, но это не заговор. Корпоратократия — это мы сами; мы сами все делаем. Именно поэтому большинству из нас трудно противостоять ей. Мы предпочитаем искать заговорщиков, прячущихся в тени, потому что большинство из нас работают на эти банки, корпорации и правительства или каким–то образом зависят от них, от тех товаров и услуг, которые они производят. Мы не можем заставить себя укусить руку хозяина, который нас кормит.
Вот об этой ситуации я размышлял, глядя на газетные заголовки на экране моего компьютера. Возникали вопросы. Как можно подняться на борьбу с системой, которая дает вам дом и машину, еду и одежду, электричество и медицинскую помощь, даже если ты знаешь, что эта же система создает мир, в котором ежедневно умирают от голода двадцать четыре тысячи человек, а миллионы других ненавидят тебя или, во всяком случае, ненавидят политику, проводимую избранными тобой людьми? Как набраться смелости, чтобы отделиться от общей массы и бросить вызов тому, что вы и ваши соседи всегда воспринимали как Библию, даже если подозреваешь, что система готова к самоуничтожению? Я медленно поднялся и направился в дом, чтобы налить себе еще кофе.
Сделав небольшой крюк, я взял свой экземпляр «Палм–Бич пост», лежавший у почтового ящика рядом с дорожкой к нашему дому. Газета поместила перепечатку той самой статьи из «Нью–Йорк тайме». Но теперь я обратил внимание на дату: 18 апреля. Это известная дата, во всяком случае в Новой Англии. Я запомнил ее, потому что мои родители свято относились к Войне за независимость, а также по стихотворению Лонгфелло:
96
http://money.cnn.com/2003/04/17/news/companies/war–bechtel/index.htm.