Между тем, оба подрастающих мальчика с каждым днем преуспевали в науке добывать пищу, и одновременно возрастало их значение в семье. Иногда они охотились и порознь, но редко; в лесу, наполненном зверями, они чувствовали себя безопаснее, когда были вдвоем. Впрочем, не все их время тратилось на преследование посильной добычи; им была знакома и семейная жизнь, иногда такая же интересная, как и жизнь вне дома.

ДОМАШНИЕ РАБОТЫ[3]

Наступило счастливое время для жителей пещеры, и Абу, теперь развившемуся в необыкновенно крепкого юношу, уже не казались монотонными длинные вечера, проводимые им около домашнего очага; здесь был Мок, старый учитель, так горячо привязанный к нему; здесь ждала интересная работа: нужно было из темных кремневых желваков или осколков обсидиана, с жадностью собиравшихся пещерными жителями во время их странствований, выделать наконечники копий, топоры, грубые ножи и скребки для обработки шкур, — все — предметы первой необходимости. Кремневые желваки, несмотря на небольшую величину, очень часто имели грушевидную форму. Хотя по наружности они казались сплошного строения, образованными из твердейшего материала, но на самом деле состояли из ряда расположенных вокруг центра слоев; и в ловких руках, посредством откалывания или осторожного поддевания, эти слои легко отделялись целиком. Отделенная пластинка камня с внешней стороны была выпукла, а с внутренней вогнута; пластинка, добытая из середины камня, обыкновенно была ровнее и, обработанная надлежащим образом, представляла могучий наконечник для копья. Для тяжелых топоров и молотов часто употреблялись и другие камни, как, например, гранит или кварцевый песчаник. Вообще, производство оружия требовало необыкновенной ловкости и бесконечного терпения. Чтобы получить пластинку кремня симметричной формы, требовалось утонченнейшее понимание направления и силы удара; при каждой вновь отделенной маленькой пластинке, форма всего куска изменялась. Задача состояла в том, чтобы получить пластинку камня с острым концом, возможно массивнее посредине и с острыми краями. В этой деликатной работе обкалывания камня и его отделке все мужчины были неопытны, как дети, по сравнению со старым Моком.

Во время работы Аб всегда вертелся около старика и наконец получил позволение ему помогать. Для начала, ввиду его неопытности, ему было поручено отделывать длинные древки копий, и лишь когда он добился успеха в этой работе, было разрешено приступить к обкалыванию кремней, конечно, только в том случае, когда старый Мок имел в своем распоряжении кусок камня, в достоинствах которого он сомневался и порча которого ему принесла бы мало огорчения. Вначале это был бесчисленный ряд неудач и только уничтожение множества плохих камней; но юноша обладал настойчивым желанием, верным глазом и рукой и со временем добился того, что лишь немного уступал в этом искусстве своему учителю и даже в самой деликатной работе — тончайшем обкалывании при отделке оружия — был далеко не заурядным мастером. Честолюбие заставляло его относиться ко всему с одинаковым рвением, и его успехи радовали старого Мока.

Все время голова юноши была занята наблюдениями и опытами: то он пробовал новое долото, то, крепко зажав его в руке, осторожно постукивал по нему третьим камнем, чтобы получить необходимую трещину, то вслух удивлялся, почему нельзя данный кремневый нож сделать тоньше, а этот наконечник копья — несколько тяжелее.

И, работая, он до надоедливости приставал с расспросами, но старый Мок переносил его любознательность с удивительным терпением, и иногда, ворча, признавался, что мальчик уже умел обкалывать кремни лучше многих взрослых мужчин; при этих словах ветеран обыкновенно разражался отрывистым смехом и взглядывал на отца Аба, который был заведомо плохим мастером этого дела, хотя, когда оружие попадало ему в руки, то мало было людей, владевших им с большим искусством и силой. Что касается Одного Уха, то он слушал эти намеки довольно мирно; он был рад, что его сын постиг умение делать хорошо оружие: это имело такое серьезное значение для жизни семьи.

Все это время отношения между Абом и его матерью продолжали оставаться хорошими; почти все мальчики той эпохи были послушными детьми до той поры, пока их мышцы не делались такими же крепкими, как и у самих матерей; но это случалось не скоро, потому что пещерная женщина, охотясь и работая наряду с мужчиной, совсем не походила на тех слабых матерей, пощечины которых не заслуживают и упоминания; напротив, удар руки такой матери и уважался, и старательно избегался. Употребление силы было в общих нравах, и пещерная женщина, хотя и готовая пожертвовать своей жизнью, защищая детей, однако, требовала от них безусловной покорности, наталкиваемая на это материнским инстинктом руководить детьми, пока этот инстинкт постепенно не переходил в чувство гордости силой того существа, которому она дала жизнь. Пока же Аб безропотно нес тяжелую службу в своей семье.

Как уже было замечено выше, Красное Пятно считалась славной хозяйкой, и произведения этой пещерной поварихи удовлетворили бы и гастронома нашего времени, способного оценить прелесть пищи, обладающей естественным ароматом и вкусом. Пересматривая свои кухонные принадлежности, Красное Пятно чувствовала самую законную гордость хозяйки дома. В ее хозяйстве имелся очаг, где, насадив на длинные острые шесты, можно было жарить куски мяса, получавшие при этом дымный запах; были и горячие угли и зола, в которых можно было запекать раковины и покрытых илом рыб; владела она также и приспособлениями варить мясо, что составляло редкую роскошь. Подраставший сын был деятельным помощником своей матери в создании этих удобств.

С большим трудом, усилиями всей семьи и при помощи Ободранного Лица и Ока, который вместе с Абом очень радовался всей работе, вкатили в пещеру большой камень песчаниковой породы с почти плоским верхом; на нем-то и был устроен большой котел, служивший иногда и для жарения мяса, чем могли похвалиться только наиболее благоустроенные хозяйства. Наверху, посредине большого камня, старый Мок насек топором очертание неправильной окружности около двух футов в диаметре, чем определил размеры будущего котла; предполагалось высечь впадину внутри этой окружности до необходимой для котла глубины, и большая часть этой укрепляющей здоровье, но не совсем завлекательной работы досталась на долю Аба.

Юноша храбро принялся за работу с каменным долотом в руках и вначале, в течение одного или двух дней, успел выдолбить довольно большую впадину, но его рвение стало падать при виде незначительных результатов, получаемых с такой затратой силы. Ему казалось, что работа должна идти успешнее, если бы долото было тяжелее, и если бы он мог им ударять со всего размаха руки. Достав длинную палку, он прочно привязал к одному концу ее долото, но так, чтобы конец палки высовывался из-за долота и при ударах оно не могло выскочить вверх; к этому свободному концу ее он привязал большой, весом в несколько фунтов камень и тогда, взяв палку в обе руки за свободный конец, поднял ее и со всего размаха опустил долотом в выдолбленную уже впадину. Теперь работа шла гораздо успешнее, и, по истечении нескольких дней, Аб уже выдолбил впадину, которая могла много вместить и мяса и воды. Окончание работы было увенчано необыкновенно веселым торжеством. Котел был почти до верху наполнен водой, в которую были брошены большие куски мяса оленя, убитого в этот день.

Рядом на очаге разложили костер из сухих дров, и на оставшуюся после него кучу углей были брошены небольшого размера камни, накалившиеся вскоре докрасна.