А к вырубке неслась почуявшая их четвёрка сороконожек — видать, всё, что оказалось под рукой у берров. Или намеренно выбранные твари, исходя из их скоростных характеристик. В качестве бегунов эти жирные кольчатые создания с громадными щитами на башке оставляли желать лучшего. Они, как никто, подходили на роль охотников, которым ничего не отломится.

Едва сороконожки миновали вырубку и посеменили дальше, у взгорка затормозили Дубль-Гет с Дубль-Гу и Бин-бин. Тотчас рядом с мандаринкой нарисовалась Бинка, но проигнорировала машущих ей руками подруг. Она ломанулась куда-то в обход вырубки, ведя за собой мужиков. Русская селянка неподражаемо ловко скакала через препятствия, ни разу не споткнувшись в ночной полутьме. Её белоснежные волосы развевались заполошным приведением, нечаянно прилипшим к затылку и рвущим жилы, чтобы оторваться и слинять.

— Ей всегда достаётся всё самое интересное, — проворчала Ракна, порывисто шлёпаясь на задницу с видом безнадёжно оскорблённой энтузиастки.

— Не припомню, чтобы тебя прельщала беготня по пересечённой местности, — рассеянно пробурчала Наруга, поглощённая происходящим. — Ты и по обычной-то перемещалась исключительно на транспорте.

Бинка с ребятами ненадолго скрылась за деревьями вновь образованной опушки. Вот мужики показались снова: торопились к штабелям, неся по две здоровенные канистры. А за ними поспешала и Бинка, волоча одну — аж перекособочило бедняжку. Но время поджимало. Первая луна уже коснулась вершин гор на западе. Вторая торчала прямо над головой, показывая, что полночь минула. И если ещё немного проканителиться, то никаких маяков ни на какой орбите не увидят.

— Ты по-прежнему настаиваешь, что ей жутко повезло? — иронично уточнила Наруга.

Ракна смерила её уничтожающим взглядом представительницы научной элиты, которой цирковой пудель демонстрирует сложение простейших чисел. Наруга от души улыбнулась любимой привереде и вернулась к тому, что действительно интересно.

Её супруг уже карабкался на прибрежный штабель с канистрой наизготовку. На вершине он основательно полил стволы. Отшвырнул опустевшую ёмкость, присел, что-то там пошаманил и спрыгнул вниз. Естественно он то ли сломал, то ли вывихнул ногу — с такой-то верхотуры да в потёмках! Но результат не замедлил сказаться: наверху полыхнуло. Не успокоившись на достигнутом, Гет схватил вторую канистру и захромал вокруг штабеля, поливая его вдоль и поперёк. Затем вытащил из-за пазухи какое-то тряпьё и взялся сооружать примитивные факелы. Сбрызгивал их горючкой, поджигал и совал меж стволов. К нему протелепался Дубль-Гет — скорая помощь оборотней. Супруг юркнул в кабину и вернулся обратно закончить начатое.

Гуго занимался тем же, предварительно отняв у Бинки канистру. Та, в отличие от Гали, прав не качала. Быстро и спокойно мастерила факелы, то и дело, поглядывая в сторону перевала. Волновалась она зря: мужики, что там засели, ни за что не пропустят назад диверсантов, пока дело не будет сделано. Кончилось тем, что эта дурища умудрилась подпалить лезущие под руку волосы — грёбанная валькирия! Бин-бин ломанулась на помощь пилоту, нервно кудахча и совершенно не к месту прибавляя в росте. Подбежала, и Бинка нырнула в неё, сразу же вынырнув обратно. Она скрутила восстановленные волосы, закрепила шишак чем-то подобранным с земли, и продолжила работу. Спрыгнув с запылавшей вершины штабеля, Гуго, первым делом, высказал помощнице что-то нелицеприятное, но та — чудо из чудес — смолчала. Так молча и подавала ему готовые факелы, пока они не покончили тут, и не отправились к третьему штабелю, куда подтянулся и Гет.

Вскоре на прогалине полыхали три длинных поленницы, постепенно набирая силу.

— Думаешь, они увидят? — с сомнением задрала голову Ракна. — А если они не прямо над нами?

— Их корабль на низкой орбите! — пояснил Гет, взбираясь к ним. — Там луны не могут дотянуться до кораблей. Над одним и тем же участком земли корабль проходит дважды в сутки: днём и ночью. Но, не прямо над нами: восточней и западней. Ничего, электроника на низкой орбите работает, так что разглядят. Ты как? — обнял он Наругу.

— Что с ней сделается? — проворчала Ракна, поднимаясь. — Долго нам тут торчать?

— Всё, идём отдыхать, — разрешил Гет, увлекая жену вниз.

— Слушай, — заторопилась следом Ракна, — так, если они где-то дальше, то сюда не спустятся?

— Нет, они приземлятся восточней в паре дней отсюда. Это, если поторопятся. Если нет, то западней, но гораздо дальше от нас. Придётся дольше топать по нашей замечательной планете. Так что я бы на их месте поторопился, — на ходу просвещал дам бывший кадет штурманской академии.

— Их тоже придётся конвоировать? — раздражённо уточнила Наруга.

Мысль о том, что снова грядёт счастливый шанс мотаться по лесам, вызвала моральную тошноту.

— А зачем? — удивился Гет.

Ну да, чем меньше их сюда доберётся, тем баба с возу… Тьфу ты! Кобыле легче, как говорят русские.

Они снова собрались у своего костра в распадке, прикрывавшем их от перевала. Анабер установил дежурство у котловины, остальным объявив отбой. Сначала к перевалу отправились Ракна с Ойбером и Дитмар. Первая компенсировала моральный ущерб от прежнего бездействия. Второй не мог оставить эту паршивку без присмотра. Третий явно не желал находиться рядом с Шатхиёй, наблюдая за пламенными взглядами простодушного в плане лирики Патрика. Насколько Наруга помнила из истории, у немцев с французами вечно что-то не ладилось. Кажется, чуть ли не к каменного века. Уж с времён Римской империи точно. Соперничество за женщину, естественно, тут никаким боком. Да и отношения у мужиков нетрадиционные: они даже не друзья, они стая. Но хрен редьки не слаще, как поговаривают в Таноле.

— У Шатхии с Патом чо, шашни завелись? — мигом прицепилась Бинка, едва просекла все тутошние страсти.

— Я с трудом представляю шашни в исполнении Шатхии, — пожала плечами Наруга.

Они улеглись подальше от костра, куда неуёмная русская душа притащила подругу практически силком. И теперь Бинка уткнулась носом в плечо Наруги самым интимным образом, делая вид, что они ни о чём таком не шушукаются. А просто любуются чем-то, чем ещё можно любоваться в осточертевшем за месяц лесу.

— Напрочь деревянная, — оценила Бинка хутамку, косясь на неё сквозь пряди распущенных волос. — Тока зря страсти распаляет. Выбрала бы уже кого-то и успокоилась.

— А она и не беспокоится, — хмыкнула Наруга. — А ты бы вообще помалкивала. Совсем бедному Гуго мозги задурила. Он уже не знает, как тебе угодить. Гет говорил, что мужик три месяца в борделе не был.

— От беда, так беда! — язвительно прошипела Бинка. — Конец света. Армадегон!

Наруга прыснула — не смогла задавить сиюминутную реакцию. Она вообще в последнее время всё меньше и меньше контролировала чувства — старые навыки постепенно отмирали без каждодневного применения.

— Чо ты ржёшь? — обиделась Бинка. — Ещё скажи, что тебе жаль этого кобеля.

Истинной причины насмешки она, к счастью, не поняла. При тщательно выпестованном деланном безразличии к чужой образованности, собственную она воспринимала за страшную ущербность. Наруга давно поняла, почему Гранка — барышня воспитанная и отлично образованная — пыталась мимикрировать под свою умную, но невежественную подругу. Правда, только в её присутствии.

— Ты права: мне жаль этого кобеля, — посерьёзнела она. — Потому что кобель для него всего лишь хобби. Появился повод, и он его забросил. А вот ты сучка неисправимая. Ещё и Шатхию лезешь критиковать. Не совестно?

— Я чо, на него бросаюсь? — пробурчала Бинка. — Или чо мне, теперь целоваться с ним, раз он блудить бросил? Тоже ещё принц.

— Ты что, влюбилась? — осенило Наругу.

Бинка вспыхнула, не покраснев, но смутившись до полнейшего обалдения. Не найти слов отбрехаться, для неё, что другим позабыть, как дышать.

— Ну и отлично, — не дала ей собраться с мыслями Наруга. — Кончай выпендриваться и попробуй стать приличной женой. Тебе понравится. У берров, конечно, полно тараканов в башке. Но у тебя-то в ней вообще муравейник. Так что не заскучаете друг с другом…