Умильная делегация встречающих не полезла на склон — мама пресекла на корню докучливую затею. Даже Машка подчинилась, когда Дубль-Хан прилегла в ожидании, и плюхнулась рядом на брюхо, задирая голову да призывно похрюкивая. Юлька с Ханан выбрались наружу и свистанули вверх по склону — у подножия он был достаточно пологим, чтобы мама сочла эту физкультуру не травмоопасной. Тем более что вскоре крошка Ари дотумкала: зачем трудить ноги, если можно заставить вкалывать силу Ису. Она приподнялась над землёй и поплыла навстречу новым родственницам. При этом не отпускала Юлькиной руки, что-то щебеча с важностью молокососа, утонувшего головёнкой в офицерской фуражке отца.

Когда они состыковались, и Ханан повисла на шее Наруги, Нэлл протянула к девчушке руки:

— Давай познакомимся.

Ханан крепче прижалась к груди Наруги — коготки маленькой Ари впились в её шею, словно пытались закрепиться на этом большом надёжном теле. Вертикальные зрачки сузились и почти потерялись на пульсирующих розовым золотом радужках. И хотя личико оставалось спокойным, Наруга внутренним нюхом чуяла, что Ханан боится. Она поцеловала малышку в висок, невесомо шепнув:

— Не бойся.

Та коротко кивнула и отвернулась от деревянной улыбки Нэлл, схлопотавшей изрядную дозу разочарования.

— И чего? — тоном экзаменатора выдала Юлька, оглядев гостью. — Это всё, что от них осталось?

— Что ты! — дурашливо вытаращилась Ракна, нежно пригладив рыжую макушку. — Ещё мы притащили тебе красавчикапринца. Еле поймали, так он упирался. Не желает, видишь ли, портить свою породу кровью беспородной шавки из трущоб Словены. Экстерьер у тебя подкачал.

— Да и хрен с ним! — весело оскалилась Юлька, обнимая Бинку. — Я и без него замуж выхожу.

— Уже? — хмыкнула Бинка, отдирая от себя Рыжую.

— Да ну, тебя! — фыркнула та, отлипнув.

Они отправились дальше, к вожаку, который вполглаза наблюдал за их страстями. Мандарины давно обогнали своих пилотов, и, наконец-то, собрались всем семейством, устроив пляску восьминогих зонтов. Медведи пыхтели за спиной, отвечая сородичам, довольно булькающим приветствия со всех сторон стройплощадки.

— Тебе не понравилась Нэлл? — спросила Наруга, продолжая нести Ханан. — Знаешь, у неё три дочки-близняшки. Все одинаковые и курносые, как она.

— У неё есть дети? — несказанно удивилась девчушка. — А я… Нужно спросить у Акери. Я ещё маленькая, чтобы видеть правильно.

Всё, началось — мысленно усмехнулась Наруга — уже заговаривается. Осталось освоить древесную жизнь, и они получат новую проблему: дополнительный пост у какого-нибудь дерева в ожидании пришествия Ари. Хотя, с деревьями, может, и пронесёт — Дубль-Хан вряд ли допустит подобное баловство.

— Дедушка Гаффар называет её Ханшей, — хихикнула Ари, успешно осваивая шпионаж за мыслями близких. — И все остальные тоже начали. Ей нравится, — ласково улыбнулась она поднимающейся на ноги медведице.

Та неспешно шагнула навстречу, и Наруга поприветствовала её церемонным наклоном головы:

— Здравствуй, дорогая. Как дела?

Ханша добродушно фыркнула, дескать, сама видишь, и покосилась на сынка с его пилотом. Хаук лежал на пузе и что-то упорно выковыривал из земли. Дубль-Ха торчал рядом, припав на передние лапы и задрав задницу с напряжённо скрученными хвостиками. Он сопел и явно готовился хватать всё, что бы его дружок ни выудил на поверхность.

— Да уж, вижу, — усмехнулась Наруга, пристроившись к развернувшейся медведице. — Не было у тебя забот, так мы на шею свалились.

Ханша ворчливо закряхтела, сетуя на невозможных сопляков, что вечно шалят, невзирая на добрые намерения вырастить их людьми. А Ханан завозилась, норовя выкрутиться из рук. Наруга их разжала, и маленькая Ари метнулась к дружкам — у неё зудело разобраться с тем, что они добывали из недр. Мама медведица нарочито возмущённо фыркнула — как и все матери ожидала горячих ответных возражений. Наруга рассыпалась в заверениях, что её детки самые-самые. И её воспитание самое-самое. Беррам вообще круто повезло заполучить в стаю столь разумную и основательную даму. А что уж и вовсе феноменальное везение, так это её покровительство над их маленькой Ари. Тут Наруга была искренна до последней скопированной в теле хромосомы: Ханша сняла со всех огромный груз нынешних проблем и воистину титанический будущих.

Та благосклонно приняла комплименты. Снова развернулась и покинула собеседницу, направившись портить своим деткам их подозрительное веселье. Наруга хмыкнула, пожелала мелюзге удачи и потопала к отцам-командирам. Девчонки до них уже добрались, успели повисеть на объявившейся Гранке и зацеловать Нутбера с Бробером — Гаффар им не дался. Зато указал на роскошные прибрежные кусты, где полыхали два костра, дескать, обед для бродяжек готовится в пожарной спешке. Девчонки вспорхнули и полетели насыщать истомившиеся желудки. Наруга махнула рукой всем старикам одновременно и без пересадки последовала к кормушке. Гранка как раз шуганула двух мужиков-кухарей и взяла дело в свои руки: сплавила заботу Бинке. А сама презентовала подругам свежее печево: и хлеб, и круассаны, и прочие вкусности, по которым те жутко соскучились, блуждая по лесам.

— Ты человек, — поздравила её Наруга, цапнув сразу три круассана и приличный шмат мяса.

— Бери выше: человечище, — провозгласила Гранка, жестом пригласив её приземлиться рядом.

А уселась она чуть в сторонке от галдящих девок рядом с грудой рюкзаков — намекала на большой разговор с непременными последствиями. Наруга тяжко вздохнула, плюхнулась подле хитромудрой славянки и поспешила набить рот, отгораживаясь от немедленной попытки втянуть её в дебаты.

— Не выйдет, — иронично усмехнулась та. — Наши танольские старики-разбойники мне всю плешь проели творящимися безобразиями. А холостяки чуть бунт не подняли, требуя выдать мерзавца, лишившего их такой великой радости.

Наруга не успела вникнуть в суть претензий, как Ракна на весь белый свет трагично процитировала что-то из древних поэтов:

— Где под каждым ей кустом был готов и стол, и дом!

Девчонки захихикали и забросали бывшую студентку игривыми комментариями.

— Что это с ней? — не слишком любопытствуя, осведомилась Гранка.

— Оштепенилащь, наконеш-то, — прошамкала Наруга с набитым ртом. — Вот и оплакивает щебя.

— Ойбер? — задумчиво кивнула Гранка.

— Ладно, — тяжко вздохнула Наруга, дожевав первый круассан. — Давай поговорим. Господи, как всё достало! Ни дня покоя.

— Можно подумать, ты сюда загремела прямиком из монастыря, — съязвила подруга, мигом сбросив маску матроны, уставшей от тупости окружающих. — И сколько, интересно, выходных на неделе ты имела прежде?

— Вино есть? — капризно выдвинула условия переговоров Наруга.

Эта провидица сунула ей бутылочку красного с её родной Азимары — догущей, между прочим, штуки. Наруга продавила когтем пробку из натуральной пробки и влила в себя половину бутылки. В животе на минутку уютно затеплилось — эту минутку хотелось прожить в неге и бездумности. Но Гранка пресекла неуместные нежности и с ходу дала по башке:

— Бланка мертва.

— Да иди ты! — выпалила Наруга, хотя не сказать, чтобы уж слишком удивилась. — Давно?

— В тот день, когда мы потащили Гаффара с Ханан в котловину.

— И Галю, — рот Наруги невольно перекосило.

— И Галю, — бесстрастно согласилась Гранка.

— Полагаю, красотку завалили до вашего отбытия?

— Ну, с нашими феодальными возможностями точно утверждать невозможно. Плюс-минус, но где-то так. А вот запашок Гали мой благоверный застать успел. Не в комнате покойной — там эта зараза прыснула едкими бордельными духами. А вот коридор, лестницу и что-то там ещё она одухотворить не успела. Так что факт её присутствия майором установлен.

— И что? — досадливо протянула Наруга. — Кому от этого легче? Казнить Галю уже не получится. Даже знай я об этом, ни за что бы не потащила эту стерву в Таноль. Я им не импресарио, поставлять ведьм на празднование аутодафе.