Действительно, правильно говорят мудрые люди, что все в жизни относительно!

– В крепостях османский гарнизон из тысячи янычар и трехсот татар из охраны хана, по валу стоят караульщики. Здесь больше сотни пушек установлено, в любой момент помощь из глубины Крыма подойти может – а в ней тысячи степняков. Здесь вся орда собирается перед набегом и сам хан тут свои шатры разбивает.

– А кто местным гарнизоном командует, раз янычары тут оборону держат? Турок али татарин?

– Ор-бей из династии Гиреев обязательно должен быть. Он четвертый после самого хана, впереди лишь калги-султан, то есть наследник, и нурредин-султан – следующий по очереди. И лишь за ор-беем визирь и прочие беки, улемы да тысячники с сотниками.

Юрий задумчиво посмотрел на крепость – ее стены вырастали прямо на глазах, словно из-под земли по мере приближения к ним каравана с несчастными невольниками.

Татары радостно скалили зубы с довольными улыбками. Чего их не понять – из похода вернулись с богатой добычей, не приняли смерть от казачьей сабли или пули стрелецкой пищали. Так что можно год в некотором довольстве прожить, а потом в новый набег отправляться за партией «живого товара». А чего не жить за столь высоченными валами, что от любого неприятеля надежно оберегают.

С хода Ор-Капу не взять – крепкий орешек!

– Нас тысяча казаков была, все пешие, сам кошевой атаман командовал. С севера царский стольник Бологов наступал, с конными стрельцами и калмыками – у него воев столько же было. Но неудачно – двое ворот в малый город выбил, а ворваться не смог. А мы темной ночью до того приступа тихо в ров спустились – пластуны по стенам наверх забрались и караульных янычар вырезали. А затем веревки вниз скинули – вот по ним на самый верх вала мы и поднялись. Да к Ор-Копу двинулись, надеясь, что в «Большом городе» все спят и его толком никто не охраняет.

Юрий восхитился – дерзко повели себя казаки с атаманом, спецназ какой-то. И операция умно разработана – демонстративная атака с фронта на цитадель, и обход ее с тыла главными силами.

– Город мы взяли и пограбили, но янычары успели ворота в цитадель закрыть. Ее даже брать приступом не пытались, и так девять казаков потеряли, когда решили с налета вовнутрь прорваться.

Смалец замолк, внимательно рассматривая крепостные стены Ор-Капу – было видно, что казака одолевают воспоминания. Юрия заинтересовала эта история, и он спросил:

– Ты рассказывал, что здесь двенадцать лет тому назад был? И как дело тогда обстояло?

– Пограбили мы город хорошо, подожгли с трех сторон – дым пожарища далеко виден был. Выгнали из него татарву – мужиков порубили, а всех баб и детей пленили, их тысячи две было. Соединились с отрядом стольника Бологова у рва, по лестницам сошли вниз и наверх поднялись. И отходить в степь стали, но медленно шли, полон мешал. Вот тут нас татары и ногаи догнали, жаждой мщения пылали.

– Бой приняли?

– Пять верст шли, отбивались. А потом атаман приказал полоняников рубить – всех искромсали, и живо пошли. Татары взъярились, а что против «огненного боя» они сделать могут – залпами из ружей атаки их отразили. И резво в степь уходить стали, заводные кони ведь были, татарских лошадей много набрали. Ногаи преследовали недолго, а татары сразу же отстали, своих жен и детей хоронить принялись, чтоб до заката солнца успеть – по их магометанскому обряду так полагается.

Смалец замолчал, а Юрий молча пошел рядом, уже не задавая вопросов. Требовалось «переварить» ужасающую информацию – казак совершенно спокойно сказал, что фактически население целиком, пусть и небольшого городка, было уничтожено без всякой жалости.

Да, «людоловы» жестоки, на его глазах они убивали полоняников, устраивали им казни, хлестали плетьми. Да, работорговля отвратна – но татары прагматично свирепы, они торгуют пленниками, большую часть которых не убивают без нужды. А казаки за то им мстят, полностью вырезая всех, кто под руку попадется. Не жалея женщин и детей, стариков – то есть всех тех, кто с ними априори воевать не сможет.

Запугивают?!

Или дело настолько далеко зашло, что между ними смертельная вражда такова, что пошла взаимная резня. Похоже на то – недаром татары казачий городок пограбили, истребив все население поголовно, а потом огню предали. Но в то же время постройки монастыря не тронули, огню не предавали, хотя разорили полностью грабежом.

Почему?

И чем дольше Юрий задавал себе вопросы, тем более тягостной представлялась ему картина происходящего. Казаки и татары воевали друг с другом до полного взаимного истребления. И война эта будет продолжаться и дальше, но никто в ней вверх не возьмет – силы противоборствующих сторон примерно равны.

«Пока не вмешается третья сила, более могущественная. За татарами стоят турки, за казаками Москва. И воевать они будут еще лет двести, а то и больше – точно не знаю. Крым вроде какая-то императрица к России присоединила, не помню, как ее звали».

– Нагло сейчас себя татары ведут, силу почувствовали. В прошлом году гетманом Украины по обе стороны Днепра московиты Ивана Самойловича в Переяславле объявили. Рати собрали и походом на Чигирин пошли, где турецкий ставленник Дорошенко сидит. А без взятия оной гетманской столицы власть над Киевом непрочна. Только поход неудачно окончился, взять город не смогли, как турки с татарами ратью подошли. Воевода Григорий Ромодановский приказал отступать к Черкассам. Османы преследовать стали – Ладыжин и Умань разорили и сожгли в отместку.

– А поляки что же?

– Так они до сих пор в себя приходят после разгрома, мир с османами в Бучаче потому и заключили. По нему почитай половину Украины отдали, и дань в 22 тысячи золотых уплачивать согласились. Но сейчас новым королем Яна Собесского избрали, и снова воевать с османами начали, но опять неудачно. Не те уже ляхи, что с Хмелем и Кривоносом воевали, слабы стали – недаром московиты им восемь лет Киев не отдают, хотя по мирному соглашению давно должны это сделать.

– А московский царь?

– Алексей Михайлович воевать пытается, – отозвался Смалец. – Но тоже ему не везет – от Чигирина отступился, Азов в прошлом году стольник Бологов не взял, а на стругах выйти в море побоялся – там османские галеры выход из Дона запирали. А татары стали набеги устраивать, под один из них мы с тобой и попали. А теперь война будет – турки в силе тяжкой под Очаковым собираются, и как только с поляками вдругорядь замирятся, то двинутся на Чигирин, в помощь гетману Дорошенко, а оттуда на Киев пойдут.

Юрий только головой потряс – настолько его удивил политический расклад, данный простым казаком…

«Все – моего терпения время истекает, твари проклятые, кровососы, вас всех как клопов поганых, давить надо без всякой жалости!»

На глаза навернулись слезы отчаяния, Юрий кое-как сглотнул вставший в горле комок. Никогда в жизни он не представлял, насколько тягостна рабская участь, зато теперь на собственной шкуре испытал все ее прелести, вбитые в спину плетью.

– Теперь я понимаю, почему казаки вас всех режут без разбора – вы такую кару заслужили целиком и полностью!

Галицкий под нос пробормотал слова ярости, страшась, что его кто-то подслушает. И стал припоминать прожитый месяц, представлявший собой одну тягучую черную полосу.

Их с Григорием продали еще на Перекопе, стоило вступить в «Большой город», обычное скопище мазанок под громким названием. Там двух «богомольцев» сразу же купил старый татарин, с бородавкой на носу, тремя козлиными волосками на подбородке и заячьими усами. И сразу же, хорошо привязав к повозке, неспешно погнали в далекий Кезлев. О наличии такого городка в Крыму Галицкий не имел ни малейшего понятия.

Смалец оживился, сказал только, что турки называют город Гезлевым, и бежать лучше всего оттуда. Пронырливый оказался казак, натянувший на себя личину простачка – через день уже знал, что попали они к татарину, что кочевал поблизости от города. По выжженной солнцем степи шли неделю, делая небольшие переходы и устраивая долгие стоянки у редких колодцев. Гнали скот – большую отару купленных у ногаев овец, и несколько быков из русских трофеев, дошедших до Крыма.