– Стой! Стрелять по команде шеренгами! Третья начинает! Остальные по готовности! Огонь!

Полсотни ружей выбросили белые клубки дыма, когда до противника было метров четыреста – убойная дистанция для автомата Калашникова, но почти предельная даже для конических пуль. Но попали многие – больше десятка лошадей повалилось на землю, да еще непонятно сколько продолжали двигаться получив в круп дозу раскаленного свинца.

Стрельцы стреляли через интервалы в строю каждые пять секунд и тут же лихорадочно перезаряжали ружья. Залп следовал за залпом, минута растянулась до бесконечности. Каждый из стрельцов прицельно выстрелил по четыре пули, боеприпасы следовало экономить, но ситуация требовала именно массированного огня. Потому Галицкий не подавал команду прекратить стрельбу и продолжал наблюдать за татарами.

– Что, не нравиться?!

Шквал пуль остановил татарскую атаку – всадники отхлынули в стороны, на земле бились в предсмертных конвульсиях десятки людей и лошадей. Примерно тоже самое было бы, если сразу четыре десятка автоматчиков выпустили за это время прицельно по рожку одиночными. Тысяча двести пуль это очень много – даже если десятая часть попадет в цель, то ущерб окажется не просто страшным – совершенно неприемлемым.

Такого ожесточенного и в прямом смысле убийственного отпора кочевники никак не ожидали – надеялись засыпать русских стрелами, а им даже не дали возможности пустить луки в ход. Так что атака сорвалась в зародыше – потеря четверти, а то и трети состава на любые иррегулярные формирования всегда производила жуткое впечатление. Напрочь лишая желания продолжать столь неудачно начавшийся бой.

Крымчаки не стали исключением, конные сотни резво отхлынули в разные стороны, освобождая для стрельцов дорогу к вожделенному кочевью, где многие сотни невольников, напряженно смотря и затаив дыхание, ждали результата противостояния.

– В каре становись! Внешним шеренгам примкнуть штыки! Охотникам стрелять по возможности!

Через четверть минуты на поле предстал квадрат, ощетинившийся заточенной сталью во все стороны. Раздались первые выстрелы – дюжина лучших стрелков стала спокойно, будто в тире, вышибать лошадей одну за другой. И быстро перезаряжать ружья, следуя на внешней стороне фаса каре, но готовые в любую секунду, при угрозе нападения на них всадников, уйти вовнутрь построения.

Татарская конница отпрянула – кочевники не хотели отдавать добро, но пока их сотники не понимали, как можно рассеять столь опасного врага, оснащенного дальнобойными ружьями.

– А-а!

В этот момент на поле баталии появились новые участники. С громкими криками напали донцы, на которых кочевники не обратили должного внимания, видимо, приняв поначалу за своих.

За что и поплатились!

Удар в спину оказался сокрушительным – теперь татары забыли о добыче, главным желанием стала мысль о спасении собственной шкуры, которая, как известно, для любого грабителя есть самое ценное. И кочевники бросились в бегство, причем в противоположную сторону от балки, где притаились коноводы стрелецкого отряда. Те момент не упустили – и, прикрываемые донцами, с их помощью пригнали лошадей…

– Велик кусок, проглотить такой трудно. Пора уносить ноги – мы свое дело совершили!

Юрий был ошеломлен размером отбитой у татар добычи – почти три сотни повозок и телег, набитых всевозможным добром, да «живого товара» без малого восемь сотен душ – мужчины и женщины зрелых либо молодых лет, примерно поровну. А еще треть составляли дети старшего возраста, в основном девочки, более проворные мальчишки, видимо, успели сбежать от налетевших на селение «людоловов».

За редчайшим исключением, все люди мирных занятий – хлеборобы и ремесленники, встречались черные рясы священников. «Служилых» насчитывалось с дюжину – лежащий на телеге в беспамятстве боярин, судя по остаткам ободранной с него одежды – взятый ради выкупа. Несколько «боевых холопов», полдесятка плененных стрельцов в изодранных кафтанах. Да слободской казак, которого татары оставили в живых по непонятной причине – обычно в плен даже слобожан старались не брать. Наверное, хотели отправить крепкого пленника гребцом на турецкие галеры.

– Теперь бы только домой добраться без проблем, да и патронов мало осталось, чтобы баталии устраивать. А татары привязались, как репьи в собачий хвост. Как бы их отогнать, мерзавцев?!

Задав сам себе вопрос, Юрий задумался. Нет, атак он не опасался – несколько сотен татар не проблема, благо запорожцы бросили ложный обоз, и в скачке опередили обманутых татар, влившись в караван.

Повозки уже перестроили огромным каре, внутри которого ехали казаки и шли усталые невольники, которых вовремя освободили. Стрельцы осуществляли внешнюю охрану, одиночными выстрелами держа татар на почтительном расстоянии.

«Одно плохо, медленно ползем. Если татары отправили за помощью, то придется сбрасывать с возов отбитое добро, рассаживать невольников и уходить налегке. А этого делать совсем не хочется – зачем мне люди без имущества, да и казакам дуванить надо. Чтобы придумать?!»

В голову дерзкая идея пришла неожиданно, когда порыв восточного ветра охладил разгоряченное дневным жаром лицо. Обдумав ее, прикинув всевозможные варианты, Юрий отправился к донцам, что ехали впереди колонны. Увидев атамана, помахал ему рукою.

– Максим Исаич, татарва не отстанет, и за подкреплением наверняка гонцов уже отправили.

– Скорее так оно и есть, княже, – отозвался атаман с мрачным видом. А еще бы ему не беспокоиться – размеры добычи уже прикинуты и поделены, лишаться доли для казака, что нож острый прямо в сердце воткнуть. Даже мысль о таком мучительна как смерть.

– Степь сухая, ветер от восхода – нужно поджигать траву! Пал до Сивашей дойдет и все выжжет!

– Ногайцы сбегут, а невольников прорва задохнется и сгорит, – отозвался атаман, но его лицо стало живо проясняться, хмурость ушла. И дело заспорилось – на всех возах стали спешно делать факелы, благо тряпок хватало. Да и лампадное масло со смолой нашли – крымчаки грабили все подчистую, ничем не гнушались.

Прошло всего час – и конные казаки ринулись в стороны. Запорожцы пошли вправо, а донцы влево – в руках всадники держали горящие факелы, которыми поджигали густую траву. «Людоловы» было дернулись скакать им навстречу, но живо сообразили, что опоздали – оранжевая полоска пламени живо вытягивалась. Огонь пожирал сухую траву, столбы дыма поднимались в воздух, вытягиваясь в сплошную дымную пелену.

Огонь безжалостно пошел на запад, пожирая все на своем пути. И татары устремились прочь, надеясь на быстроту своих коней. Им сразу стало не до чужого добра, свое спасать нужно, вместе с жизнью…

– Кофе сильно будоражит все тело, и сон прогоняет, особенно ночью. Горький напиток, но полезный. Как только сахар свой делать начнем, то подслащивать можно, и молоко добавлять.

Юрий мысленно усмехнулся, глядя на удивленные глаза боярина – тот явно удивился, услышав о сахаре, который сейчас являлся редкостным чудом, продаваемым по немыслимым даже для Москвы ценам. А потому пояснил, не скрывая улыбки:

– Сахар сейчас возят из Нового Света, там он делается из тростникового сока. Дорогое удовольствие, все в точности как в поговорке – за морем телушка полушка, да рубль перевоз!

– А как его делать то, княже?! Из меда, что ли?!

– Нет, боярин. Из корнеплода, каким скотину сейчас кормят. Белую свеклу ведь даже у тебя в деревушках сажали, супруга твоя сказывала. Видел ты ее не раз, Иван Петрович.

– Так она же не сладкая, княже?

– Так лет десять нужно, чтобы селекцию произвести, отбирая самые сладкие корнеплоды. Поливать нужно постоянно, свекла влагу и тепло любит. А здесь для нее благодать!

– А как из нее сахар делать?

– Сок отжимать, да известью очищать – ее тут много, на столетия хватит, – Юрий улыбнулся, вспомнив, как еще учась в школе, пошел летом заработать гривен на сахарный завод.

Сейчас он благодарил судьбу за те знания, которые посчитал тогда излишними. И ненужными в дальнейшей жизни. Однако здесь, далеко в прошлом, такая информация оказалась востребована в наивысшей степени. И главное – сахарная свекла лучшее сырье для изготовления спирта, но о том лучше помалкивать до поры и времени, да и секрет «ноу-хау» хранить – статья для будущих доходов самая значимая.