- Мы в прошлый раз закончили на основах набора пехотинцев для армии. Но, может у юного армориканца будет вопрос или какое любопытство?

Неуверенно подбирая слова, я спросил:

- Достопочтенный Никосий, у нас на севере много говорят про древних, но очень смутно. Что они такие и куда ушли?

- О-о-о-о-о… – невысокий худющий монах запрокинул голову и направил воющую глотку повыше. Замолчал, отхлебнул, а пока он это делал, Гильом глянул на меня со смесью неодобрения и ужаса.

- Начнем с того, мой мальчик, что древние, ну то есть все, обращаю внимание - все достойные древние мужи были греками или греческого происхождения. Кроме, разумеется, Александра Великого из македонцев, хотя он тоже наполовину грек и учился наукам у грека Аристотеля, так что это не считается. Греция, благословенный край, осветила Европу, ближнюю Азию и Восток светом знаний, ремесел, искусств, и самой цивилизацией. Само слово цивилизация, как, впрочем, и очень многие умные слова – греческого происхождения. Даже понятие запад и восток ориентировано от центра мироздания – Греции. Отважные греки покоряли все моря, а ученые мужи изобрели саму науку, логику, математику, придумали цифры и буквы. Конечно, дикие отсталые египтяне придумали письменные иероглифицы, уродские сатанинские рисуночки, обозначающие сразу целые слова или богомерзких языческих божков. Но! Мы основали множество городов. И вот, одна из наших колоний – Рим, названная в честь греческих братьев Ромулуса и Ремуса, впитав в себя греческую мудрость и кровь, создала империю. Римскую империю!

Он снова выпил и сделал неопределенный широкий жест рукой.

- Она простиралась от восточных степей до Атлантики. Название Атлантика тоже, конечно, греческое. До северных морей. Греческая наука позволила строить города и крепости, дороги, мосты и акведуки. Вести вперед варварские народы. Научить их сеять хлеб и выращивать скот. Конечно, в твоих землях говорят о древних. Они оставили следы везде. Всюду! Даже то, что вы называете всеобщий язык – это средний вульгарный диалект латыни, на котором стали общаться северные народы всей Европы. Кроме нордов и восточных славинов или, как их правильнее называли ученые греческие мужи – венедов. Но и у тех письменность – от греков. Даже название твоей страны - Арморика, греческое, означает земля ариев у моря.

- А куда же делись древние?

Старик недовольно хмыкнул.

- Империя пришла в упадок. Оскотинилась. Опять-таки осквернение греческой веры в Христа не прошло даром. Наказание Господне! Племена сарматов, брункеров, вандалов, готов, гуннов, даков, лонгобардов. Да многих. Как саранча, как казнь Божья. За то, что римляне не сразу поклонились истинному Богу. Ну и вели варваров, кстати, само слово варвар – греческое: Аларих, Гейзерих, Одоакр, Радагайс, талантливые полководцы из уважаемых греческих родов, как и многие виднейшие вожди, что были греческих кровей. А римляне обленились и воевали плохо. Так и получилось, что сейчас Италия, это больше не мир древних, а скорее земля их могил. Понятно объясняю?

Это, так же, как и про нашу святую церковь. Не случайно первые библии были написаны на греческом. Не случайно Иисус обращался к народу на еврейском и на греческом языке. И большинство апостолов носили красивые греческие имена. Пётр, Иоанн, Павел, Андрей. Вероятно, Единосущный тоже был грек, наполовину, разумеется, ибо его достойная матушка наверняка была гречанкой. Оттого иудеи не приняли его как родного и не защитили от гнева язычников-римлян. Понятно объясняю?

Мы с Гильомом безмолвно кивнули. Следующие несколько часов слушали длинную, нашпигованную именами, названиями и датами (кстати, само слово дата – греческое), историю (история – тоже) развития народов и королевств под мудрым руководством греческих наук, искусств и ремёсел. Когда вино и запал старика иссякли, а церковный колокол отзвонил на вечерний молебен, откланялись и покинули старого монаха. Который тоже, разумеется, был греческих кровей. В какой-то момент он спросил меня об отношении к грекам, и я, не задумываясь, ляпнул, что моя матушка греческого рода, на что Никосий выставил вперед палец с пожелтевшим кривоватым ногтем, похожим на коготь старого орла и заявил, что сразу увидел во мне красоту и интеллект. Слово интеллект тоже, разумеется, греческое.

Теперь голова шла кругом, а я представлял свою матушку, знатного валлийского рода, которая смотрит на меня укоризненно из окна донжона Соллеевского замка. В моем видении мама была сердитой, молодой и беременной.

Когда наваждение прошло, захотелось есть. Точнее, жрать.

* * *

- Да я вам точно говорю, он колдун и волшебник, прибыл по приказу мавров, чтобы отравить герцога и всю его семью, а женщин города сделать бесплодными и сварливыми.

Мы сидели в местном трактире, в благородной его части, но гомон из простолюдинской слышали отчетливо. Судя по разрозненным фразам, кого-то арестовали и обвиняли не то в колдовстве, не то в изготовлении золота из птичьего помёта и убийстве священника. Или сожжении замка со всеми жителями. Версий было множество.

Вечерело. Пока мы ожидали заказанный рыбный суп с лепёшечками, попивая на голодный желудок божественное прохладное пиво, в заведение, топоча, ввалился новый посетитель. При легком клинке, в кожаном доспехе и с эмблемой города на плече, он искал глазами свободное местечко. Глаза его излучали тоску. Мест не было.

- Сейчас узнаем новости из первых уст, – толкнул меня в бок Гильом и повысив голос позвал. – Пьер! Мессир Пьер, приглашаю вас отобедать с нами.

Лицо этого самого Пьера просияло, приглашение Де Бюжа само по себе означало бесплатное угощение и выпивку. Он был одним из лейтенантов городской стражи и как любой служивый человек экономил скромное жалование и любил дармовщину.

- Да нет, - отмахнулся куда-то в сторону зала простолюдинов Пьер, уплетая жирный кусок баранины, самой дорогой, которой только можно купить за чужой счёт в этом заведении. – Я его не арестовывал. Это капитан Марселлон. Да и разговоров среди народа! Пришла бумага от святой инквизиции Толедо с именем и описанием еретика. А как раз такой приезжий дядька у нас, сидит в кабаке «Толстый кролик», пьет дешевое пиво, утробно рыгает, периодически приводит в порядок себя, платье, бреется и пытается попасть на прием к герцогу. Непростой мужик. Ну, герцог-то в отъезде. Мы этого прощелыгу пока арестовали. Да и делов-то, пришли в кабак, схватили немолодого пьянчугу. Вещи его забрали, да и заперли в башне Карла, наверху, как особого гостя. Ну, побили, конечно, как иначе, он одному нашему зуб выбил. Вроде тот самый еретик оказался. Теперь надо ждать чтоб герцог приехал, написал письмо в Толедо, мол забирайте своего оборванца – еретика. Зовут Серджио или Жовано или как-то так. В чем виновен, не ведаю. Взгляд, и правда, безумный, но какой из него колдун. Небось еретические идейки распространял. Шваль. Шваль и грамотей. И звание непонятное – аркитектор!

- Архитектор, – вздохнул Гильом. - Это учёное ремесло такое. Строительное.

Закончив трапезу, расплатившись и услышав назойливые благодарности от лейтенанта, вышли в ночной город. Я предложил посмотреть порт. Добрели до него пешком, оставив коней у трактира.

Порт был построен бессистемно. Тот там, то тут широкие ровные деревянные пирсы уходили в реку. Просторно, удобно, с размахом. Пришвартованы суда, кружат чайки. Плохо видно в сумерках, но представление я получил. С каждым часом Бордо определенно нравился мне всё больше. Конечно, его жители редко здоровались с Гильомом, но узнавали.

Город. Улицы, параллельные реке и отходящие от неё. Сравнительно прямые. Не загаженные. Проезжие, мощенные камнем и деревом. Геометричный человеческий муравейник. Этот город красивее и организованнее, чем нелепый грязный Конкарно.

- А вон башня Карла. К Карлу Великому не имеет никакого отношения. Так звали тогдашнего капитана стражи, который решил, что стражникам недурно было бы тушить пожары и смотреть, не нападает ли враг. Башню так народ прозвал. Потом отдельную каланчу построили возле порта, вон она, её зовут Баклановой, чайки обсиживают, пожарная стража теперь там сидит. А в Карловой иногда заключенных держат. Особых. Внизу башни бюро стражи. Наверху холодина, зато не сбежишь. Если, конечно, летать не умеешь. Хе. Обычно те, кто там сидит, воют от одиночества и скуки. Ругаются площадно, смешно богохульничают. Бывает, поют. Весь город слышит. А архитектор - молчун.