Вот город построить – это хочу. Прямо чувствую, как это странное желание разгорается все жарче. Мысли, до этого ленивыми барашками пасшиеся в недрах мозга, выстроились в боевые порядки и понеслись на околосветовых скоростях.

Есть – место и люди. Нет – знаний, разрешения отца (вообще-то это его земля, а не моя), строительных материалов, тяглового скота, инструментов, денег и вообще, чего там ещё надо для создания поселения. Нет даже понятия, что понадобится. Теперь надо собрать то, что есть, добыть недостающее. И архитектор занимает в этой истории центральное место.

Прекрасное начало. И да. Название Соллейгард – никуда не годится.

Сегодня не усну. Завтра пойду к Никосию. Вечером вернусь в дом с елкой, отловлю трех нордов. Расспрошу их, дам понять, что решил их проблему, пусть ждут на месте. Ждал же вулкан четыре года, потерпит ещё пару дней. Про корабль надо спросить. Как-то же они плавают, неужели каждый раз в пассажиры просятся? А в свой Кубб как вернуться? И как своё переселение народов собрались организовывать, если кораблей нет?

Мыслей куча. Давай по порядку. Начнем с отца. Никому пока не скажу, пока всё не обдумаю.

Чтобы понять, как выполнить задуманное, надо прокрутить его в голове по шагам от начала и до конца. В некоторые моменты кажется, что идея полная чушь. В другие, что не хватает определенного предмета, условий или человека.

Мне нужно согласие отца, согласие нордов, и живой, здоровый, свободный архитектор. На которого имеет зуб сама святая инквизиция. И ещё, он заперт в башне Карла. Чертов архитектор – вне закона. Ну, зато его будет нетрудно уговорить, ведь его выбор невелик. Пойти за мной на север или с инквизицией на юг.

С отцом все непросто. Будь он рядом, я бы попробовал его убедить. Связи в примитивном мире Европы или как там они всё это называют - нет. Только гонцы, то есть надо послать целого живого человека с запиской, письмом. Без гарантий что доедет и без обратной связи. Хотя, возможно, будет ответное письмо. Тоже, если доедет.

Проще всего таким гонцом быть самому. Но Айон Соллей определенно просит торчать в Ла-Тест и не соваться в Норбонн. Может, я своей недипломатичной мордой всё испорчу.

Снорре тоже не хотелось слать, как и доверять послание постороннему лицу. Другой вариант – животные, вернее птицы. Голуби летали с крошечными записочками на огромные расстояния. Пользовались этим способом только короли, герцоги и зажиточные монастыри. Для этого голубь, не любой породы, а весьма ценной, на повозке вывозился из родного дома и временно поселялся у короля. Когда монарху вздумается написать своему коллеге, берется соответствующий голубь, уменьшенное послание заливается воском, приматывается к лапе и птицу просто отпускают. Та, с криками – как вы надоели, полечу я домой, неизвестным греческой науке способом, без геопозиционирования и навигации находит дорогу обратно, где её кормят, отматывают от лапы послание и передают другому монарху. Словом – система связи непростая. И дорогая.

Спрошу, конечно, у Бюжей, нет ли у них голубя из Норбонна, но сильном в этом сомневаюсь.

Скорее всего, согласие отца против всякого здравого смысла придется оставить на потом. Поставить его перед фактом. Это делает мой план – сразу несовершенным.

Я в состоянии выстоять подряд десять смертельных поединков на клинках без единого пореза. Могу взять на плечи лошадь и пробежать без остановки пару лье. Но толку от силы и ловкости никакой, в большинстве жизненных вопросов они не помощники.

* * *

Когда днем, не выспавшийся и с роем мыслей, вернулся в Ла-Тесте, принялся за нордов. Для начала переселил их в дом с ёлкой. Закрыв глаза на собственное удобство, зато можно общаться без лишних ушей. Бюжи, например, всё про них знали и не встречаясь с ними. Не то, чтобы я опасался кого-то конкретного, но… Секретность не помешает.

Гильом в тот же день заехал, посетовал, что матушка сослала его по семейным делам к родственникам, не то на чьи-то похороны и оформление наследства, не то на свадьбу и мордобой. Всё же Бюжи вели активную светскую жизнь. Гильом сделал попытку прегласить составить ему компанию. Само-собой под предлогом исполнения поручения отца – отказался.

Тем временем норды с радостью согласились на переезд, тем более Снорре как хлебосольный хозяин сколотил для них три койки, купил одеяла и вообще озаботился их бытом. Валент тоже вздохнул с облегчением. Три разбойные рожи почти не платили за постой, ели самую дешевую простую пищу, а постояльцев распугивали. По вечерам я всё равно стал таскать четырех нордов на море, на пляж. Они – покорно шли.

- Ну конечно, это не похоже на наше море, как юная девственница не похожа на сморщенную задницу старого коня. Здесь красиво. Я не потому говорю, что мы пытались зажить в стране Бюжей. Но посмотрите, солнышко светит, под вечер не такое противное. Море зеленоватое, а не чёрное как смерть от чумы. Ветерок теплый, волны выбрасывают водоросли, а не дохлую замерзшую рыбу и бледный окоченелый труп раба-трэля. Конечно, тут гор нет. Голо всё, глазу не за что зацепиться. И песок этот, забивается во все щели. Морда за день обгорела. Нос облупился. Снова. Жрать опять-таки хочется.

- Хорошо, Тур. Сходите, пожалуйста, в порт к торговцу рыбой, вместе со Снорре. Рыбак нас заприметил, знает, что хоть и вечер, продаст нам по большой порции. Только не торгуйтесь за каждый медный денье. И вина ещё купите. Сразу две.

- Три, - вставил своё слово Йон. Он был молчун, становился разговорчив только когда выпьет, что уже произошло.

Мы расположились на пляже, норды ещё позавчера притащили три выброшенных на берег дерева без корней и веток, сложили их треугольником, чтоб с удобствами сидеть. Теперь разводили костер из собранных по берегу веток и обломков. Костер упрямился, но и северяне были упорны. Хотя откровенно не понимали, что мы делаем на море вместо того, чтобы с комфортом бухать в душной тесной кухне, принимали моё странное желание, как данность.

Проводив взглядом Тура и Снорре, Магнус негромко спросил.

- Так что же вы от нас хотите?

- Ну, про место уже рассказал. Мертвый город, но полно камней и кирпича. Крепостная стена. Бухта тихая. Два ручья. Рядом холм, лесочек, в остальной земле тоже полно строительного леса. Пашни там мало, но это по нашим меркам. Раз уж вы на своих мерзлых камнях уживаетесь, там вам понравится. И солнце у нас не такое злое.

- Ещё раз спасибо, Кайл. Мы все готовы встать за это перед вами на колени, хотя нордманны народ гордый. Это как говорится? Возвышает душу. У нас появилась надежда. Но теперь, когда вы согласны принять нас, чего же мы ждем?

- Погодите. Начнем с того, что вы повезете с собой в земли Соллей человека.

- Где он?

- Снова погодите. Я понимаю, что норманны нетерпеливы. Ш-ш-ш-ш-ш. Есть другой вопрос, который для меня важен. Помните, вы говорили про половину своих, которых убьете? Слабые, немощные, дети, больные, старики?

- Не бередите рану. Думаете, нам это по душе? Выбора нет. Они сами это понимают. Добровольно приносят себя в жертву, чтоб остальные жили. Во-первых, они не перенесут плаванья. Ну, может и перенесли бы, но, во-вторых, у нас всего два драккара. Не знаю, как здоровых запихнуть. Может, два раза сплаваем.

- Кхе. Два раза. Допустим. Услышь меня, Магнус. Например, вы покорно принимаете то, что мы ходим на пляж. Я же стараюсь не перегибать палку.

- Это ерунда. На море, так на море. Только до койки далеко топать.

- Погоди. Это – ерунда, согласен. Но, есть то, что для меня очень важно. Очень, понимаешь, важно. Даже не могу объяснить почему. Услышь меня. Итак – я Кайл Фернан Соллей не хочу, чтобы вы убивали своих родных. Не хочу, чтобы бросали их на погибель вулкана. Йотуна. Плевать. Вы идёте в новую жизнь. Я глубоко уверен, что нельзя идти в новый дом, вырезав половину своих родов. Так дела не делаются… Да Бог мой… Вы вообще понимаете, что десант своих не бросает!!!???

Я перешёл на крик. Слово десант не смог перевести, сказал, как есть. Пёс с ним. Если нельзя донести мысль и аргументы, донесу хотя бы крик. Эмоцию.