Пожелал, в качестве жеста доброй воли приобрести настоятелю, тому другому монаху и старику Никосию новые церковные облачения – повседневные и праздничные, купить в монастырь вина, кстати, у другого монастыря, помочь в стройке, деньгами и руками, посчитав, что, хотя благородные сеньоры не марают руки черной работой, положить пару кирпичей в переустройство церкви Святого Креста, дело исключительно достойное.

От лавины моих «хотелок» отец Эктор впал в ступор. Как истинного служителя церкви – спасла молитва. Посмотрев куда-то вверх, негромко, но твердо прочитал на языке древних неизвестный мне псалом, священник пришел в себя, и стал потихоньку выбираться из трясины моих требований. За несколько минут я обогатился знаниями про нужного портного-мастера, бригадира каменщиков, о расценках на услуги разного года рабочих, и где их найти, имена торговцев и далее, далее. Он даже предложил мне келью, чтобы пожить на время интенсивной учебы, но я вежливо отказался.

На первый взгляд мои действия были хаотичны и глупы. Это не так. Вместе со Снорре мы развили бурную деятельность, перемещаясь по центру Бордо, наняли каких-то вонючих бродяг унести строительный мусор, кирпичнику заказали крупную партию его товара, с торговцем-монахом взялся препираться Снорре, приводя неожиданные религиозные аргументы, выбил огромную скидку и уговорил на время дать повозку, потому что вина были четыре бочонка и ещё ящик бутылей.

Всё это время мы ходили вокруг башни Карла. Не вызывая среди шумного торгового Бордо особого интереса. Я увидел эту башню со всех сторон, зашел поздороваться с Пьером, подарил три бутыли вина. Коллеги видели подарок, что определило его судьбу. Когда уходил, они уже срезали темный упаковочный воск с горлышек. Зато осмотрел бюро стражи своими глазами.

Заказал монашеских одеяний разного вида и фасона. Пользуясь случаем, узнал, чем отличается облачение настоятеля, аббата, обычного святого отца - пастора и монаха.

В конце насыщенного дня, перебирая бумаги монастыря, пока монахи праздновали какой-то свой священный день (подозреваю что размеры его важности внезапно выросли под давлением свежеприобретенного вина) – нашел то, что мне вполне подошло.

Так, недавно, во время очередного вражеского рейда мавров в графстве Сердань, был разгромлен и сожжён местный городок, четыре деревушки и небольшое аббатство общин святого Августина. Называлось оно - аббатство святого то ли Яго, то ли Иакова. Монахи и местные жители разбежались, военные действия продолжились, отчего они разрозненными группами разбрелись по другим обителям. Их аббатом был некто отец Михаэль, немолодой, молчаливый, достойный грамотный человек, хотя и далекий от святости. Автор письма не знал, что произошло с ним и многими другими святыми братьями. К донесению приложено рекомендательное письмо одного из послушников, который и рассказал эту историю, с монастырской печатью и заверения, что он гостеприимно принят в монастырь другого ордена - Святого Креста в Бордо.

Депеша эта не была отправлена вот уже полгода какому-то там епископу. Разгильдяйство. Впрочем, я не стал её воровать, зато аккуратно перерисовал оттиск печати аббатства.

После, отловил того послушника и поговорил с глазу на глаз. Быть может, он испугался, или алкоголь с небольшой взяткой сделали своё дело, но я узнал много больше деталей, чем в официальном донесении.

Несколько дней беготни, утомительных уроков Никосия, злого взгляда Снорре, которого учили буквам, и не просто их читать, но ещё и писать. Дополнительные заказы портному, ещё вина (монахи пили как кони), ещё кирпич, нерадивые каменщики, жженая известь для римского цемента, купить пергамента, чернил и всякой мелочёвки. Суета позволила мне беспрепятственно делать все нужные приготовления. Торговцы и монахи считали меня за северянского простачка, просаживающего деньги на ерунду. Зато, от глупца никто не ожидает злого умысла.

Вечером, сидя за низеньким столиком в гостевом доме Доброй Бранки, запивая прохладным молоком кусок свежайшего пирога, с восьмой попытки я изготовил то, что мне было нужно. Печать.

В современном мире почти нет документов. Нет чипов, галосхем, паспортов или квазальных идентификаторов. То есть человек мог назваться любым именем и не совсем понятно, как это проверить?

Но люди верили своему глазу. Никто и не спрашивал, по одной только одежде и манере поведения сразу было понятно, что за птица перед тобой. Сеньор, нищий крестьянин или судебный писарь. Бюрократизированные структуры вроде церкви – вели переписку. Как можно понять, что в ваш монастырь прибыл какой-то священник? Он давал верительную грамоту, скрепленную печатью. Кстати, оттиск сравнить не с чем. Но люди верили в ровные изгибы печати на сургуче крепче, чем в непорочное зачатие и злые намерения ведьм. А наличие печати в руках – верный признак власти и высокого положения. Иные вельможи так и назывались – «владеющий печатью».

Одежда, печать и история отца Михаэля – часть моего плана. А также то, что таких вестей с Пиренейского полуострова приходили десятки за лето. Кто-то умирал, кто-то выживал. Юго-запад Европы сотни лет был бурлящим котлом человеческих судеб.

Изготовление печати – вытачивание её вручную из медной болванки, скорее ювелирное мастерство, чем кузнечное, но оказалось довольно простым. Инструменты, как и заготовки, купил, даже с золотых дел мастером говорил. Сложнее было «попасть» в оригинал, хотя я и не бился над точностью. Испорченные заготовки были безжалостно разбиты, обломки собраны в мешок, откуда высыпаны на дно Гаронны в стороне от города во время пробного заплыва на старенькой лодке.

В общей сложности четыре дня ушли на подготовку. В следующий день я распрощался с монахами. Они обнимались как с родным. Давал указания по оплаченным объемам работ каменщиков, а ещё напоследок подарил в бюро стражников бочку пива и бутыль вина. На глазах у всех уехал из города, через те же ворота, что впервые приехал. И даже грустно вслед мне смотрел всё тот же стражник с копьем.

* * *

- Простите, что отрываю вас от раздумий.

Да. Когда это нужно, я использую свои способности на полную катушку.

Я висел, как гигантская летучая мышь, только головой вверх, возле тюремного окошка башни Карла. Залез со стороны глухого безлюдного переулка, безо всякой страховки, сначала под опорную балку крыши, надежно привязал веревку, купленную среди бела дня в скобяной лавке для монастырских нужд. Как и многие другие товары. Теперь я придерживался за этот канат рукой, хотя и на стене висеть было несложно. Нерадивые строители оставляли столько огромных мощных щелей и выступов, что сюда может залезть даже пьяный. Впрочем, простой человек побоится разбиться насмерть.

Архитектор Серхио Джованни безмолвно взирал на меня из тьмы своего каземата с полнейшим изумлением. Он был грязен, вонюч, полугол, облачен в рубище (в недавнем прошлом, весьма солидного платья), на руках колодки, прикованные к внутренней стене. Бессмысленная мера, все равно из башни не убежать. Он отлично видел меня своими выпученными глазами, несмотря на ночь, однако был напуган. Или удивлён. Разговор не клеился. Я забеспокоился, как бы он не начал орать. Безлунная облачная ночь делала город темным, меня почти невидимым. Но вопли никак не входили в мои планы.

- Серхио, – сердито зашипел я, – вы там не тронулись умом в заточении?

Он отрицательно покачал головой.

- Можете говорить? Скажите что-нибудь тихонечко.

- Кто вы такой? – сдавленным хрипом ответил пленник.

- Не скажу. Тот, кто хочет поговорить. Кивните, если поняли.

- Как вы сюда попали? Чего вам надо? – вместо кивка прошипел он.

- Как попал, как попал. Приплыл на лодке, а сюда залез прямо по стене. А вы думали, на метле прилетел? Вы же в меру образованный человек, не задавайте идиотских вопросов. Я, собственно, зачем явился. Хочу предложить вам работу. Далеко, на севере. Как вы относитесь к северу?

Заключенный прохрипел что-то неопределенное, все так же внимательно разглядывая мою скромную персону. Приблизился, потянулся, чтобы потрогать, я не стал отстраняться, дал его грязным пальцам потрогать камзол. Вопрос остался без ответа.