- Серхио. Слышите меня? Дело необычное. Я хочу построить город. Натурально, площадь там, рынок, каланча, каземат. Но в наши дни найти градостроителя нелегко. Понимаете, стою один как скала в море беззакония и невежества, даже поговорить не с кем, посоветоваться. Допускаю, что и у вас знаний недостаточно. Но, по крайней мере, вы к свету истины стоите ближе всего. Поэтому. Предлагаю наняться ко мне. Вместе – возведем городишко. Поехали со мной, а? Что выбираете? Со мной, неизвестно куда строить поселение на голых камнях или останетесь ожидать горячий визит святой инквизиции?

Он вздрогнул всем телом, недельное нахождение в неволе выветрило безосновательный оптимизм и наполнило архитектора беспокойством ожидания своей участи. Протяжно вздохнул, звякнул цепью колодки.

- Сеньор! Если вы мне не мерещитесь, конечно, согласен даже на сделку с Дьяволом, в существование которого не верю. Готов с вами хоть в задницу, только убраться из проклятого заточения. Может и правда головой повредиться.

- Вы согласны?

- Лохматка Вельзевула! Да, конечно, я согласен, сеньор! Ну что за вопросы! Согласен на всё! Отдаюсь в ваши руки. Как намерены меня высвободить? Подкуп? Стражники весь вечер горланили песни. Ключи у бородатого Пьетро. О! Он ужасно портит воздух! Свинья!

- Хорошо. Не шумите, отойдите на пару шагов. Да, прямо сейчас.

Местная технология не знает сварки металлов высокими температурами в месте их конечного использования. Решетка выкована целиком в кузне, в стену вмурованы четыре штыря с кольцами, другие кольца на самой тюремной решетке, а вместе скреплены уродскими коротенькими железными клиньями. И конечно всё давно проржавело. Имея молот можно выбить клинья. Громко, хотя и просто. А я использовал физическую силу. Упершись в стену, нечеловечески потянул ближайший ко мне край. Крепления выдержали. А вот два вмурованных штыря с шуршанием вышли из стены как гнилые зубы из челюсти. Решетка повисла как оторванный рукав.

Серхио, не ожидая ни минуты, высунулся наружу, будто умел летать. Пришлось нарычать на него, втолкнуть назад, залезть самому, наскоро сломать пополам толстенную доску-колодку. Цепь звонко упала. Потом крест-накрест стянуть его грудную клетку веревкой, завязать морским узлом, вытолкать и тихонечко спустить вниз. Времени разглядывать скудный интерьер камеры не было. Часто дыша, торопливо спускал архитектора в безлюдный переулок, когда мои органы чувств напряглись до предела. Несмотря на позднюю ночь, из-за угла появилась фигура. Проклятье! Безусловно, при наличии лишних сообщников обязательно поставил бы на «полундру» Снорре, но норд ждал меня в порту, а его сородичей сознательно не поставил в известность о побеге, так что сообщников катастрофически не хватало.

К счастью, Серхио тоже увидел чужака, прижался к стене как к возлюбленной девушке и замер. Секунда, другая, третья. Можно быстро спустить беглеца, прыгнуть и схватить бродягу. А что дальше делать? Убить? Он голосить станет. Труп найдут. Спрятать? Такого в моем плане не было.

Прохожий оказался пьяницей. Нетвердой походкой добрел до стены, уперся в нее лбом, закопошился и зажурчал содержимым мочевого пузыря. Христопродавец! Пассивный садомит! Не мог найти другого места? Впрочем, безлунная ночь не располагала к задиранию головы. Время тянулось. Бродяга покачнулся, дернулся и убрел дальше. Вроде даже исподнее не поправил. Шлюхин сын.

Выдохнув, завершил спуск Серхио, потом заторопился дальше по своему плану. Веревку не оставляю. Было бы проще скатиться по нему, защитив ладони кожаными перчатками, но я разрезал петлю под крышей, трос скользнул вниз. Цепляясь голыми пальцами за щели и уступы, ящерицей юркнул следом. Архитектор уже выпутался из петель, с отвращением сорвал, недовольно шипя, потёр плечо. Ну, допустим веревку мы унесем с собой, так что пришлось её поднять и всучить возмущенному беглецу.

Маршрут движения к порту проработан заранее. Только безлюдные необитаемые грязные переулки. Несколько минут быстрой ходьбы, один раз мы вступили во что-то подозрительное теплое. Вскоре, без единого слова мы очутились у широченной Гаронны. Южный причал. На одном из средних причалов вполголоса беседовали на похабные темы два морехода, обрывки фраз разносил холодный ветерок. У нужного причала, в укрытой лодке, не выпуская из рук вёсел, неподвижно сидел Снорре в местной рыбацкой одежде. Увидев нас, он шумно, словно тягловая лошадь, выдохнул, приподнял парусину, и мы скользнули на днище старой неказистой грузовой лодки. До недавнего времени она возила мясные туши, так что пахла не очень. Зато всё ещё крепкая. Норд, повозившись, отвязался от причала, тихонечко оттолкнулся. Греб один. Мы лежали. Вернее, я лежал смирно, а Серхио выгнулся дугой, сделал щель под парусиной и разведывал местность. Пусть развлекается. Мы направлялись вверх по реке, на юг, где никого по ночам не бывает.

Темное небо ещё не думало светлеть, когда мы пристали в заранее выбранном месте в добрых трех лигах от Бордо. Крона поваленного дерева – ориентир. Сошли, разминая руки-ноги. Я вытащил тугой сверток и моток веревки. Возле дерева положен заранее большой, но вполне подъемный камень. Вместе со Снорре мы погрузили его в суденышко, потом норд шустро достал свой топорик, парой глухих ударов пробил дыру в днище и оттолкнул лодку. Она отошла, подхваченная ленивым течением, неторопливо набирая воду, чтобы через несколько минут плавно пойти на илистое дно. Гаронна медленная и мутная река, если лодку не вынесет к берегу, её никогда не найдут. Если всё же вынесет – ушлые крестьяне утащат бесхозное добро, подлатают, почистят и будут утверждать, что она принадлежит им с детства. Тем более, никто не заявит о краже, лодка была вполне законно куплена нордом у местного торговца мясом, который по внешнему виду больше смахивал на карманника.

Теперь пешком до следующей точки.

* * *

Безымянный ручей весело стремился к Гаронне, как молодой влюбленный парнишка в объятия опытной сердцеедки. В одном из его изгибов была низина, не овраг, а скорее яма, в которой росли несколько небольших ленивых буков и граб, вытоптана площадка, кострище и бревно, приспособленное под сидение. Местные крестьянские подростки пили тут мутный сидр, играли на цисте, смеялись, мечтали, и чем вообще занимаются подростки? Ночью тут никого не бывало, хотя если бы оказалось, на такой случай у нас присмотрено ещё местечко под остановку.

Это был очень важный момент. Я взобрался на растущий в приямке граб и осмотрел окрестности. Снорре усадил Серхио на бревно, дал простую лепешку, небольшой кожаный мешок со жгучим браготом - смесью мёда, пива, трав и специй, принялся разводить небольшой костер в обложенном камнями кострище. Огонь не был заметен со стороны, чем и пользовались местные юнцы. Достал бритвенные принадлежности.

Откровенно говоря, я сильно сомневался в Снорре как цирюльнике. Он едва умел бриться сам, тем более стричься. Но он смело взялся за бритье нашего беглеца, пару раз даже немного порезал.

Спустившись, я представился Серхио и рассказал наш план.

Кроме побега, который уже состоялся, самым трудным было его спрятать. То есть физически он пока поживет в доме с елкой, который медленно, но, верно, превращался в общественный приют. Важно спрятать его так, чтобы не нашли, ни в первый момент, ни вообще. Особенно, если понимать, что Святая инквизиция – серьезная организация, да ещё и под покровительством Святого Престола в Риме.

В связи с этим Серхио прямо в этой безымянной низине превращался в аббата Михаэля из аббатства Святого Яго. С историей, которую я, не торопясь, порциями скармливал архитектору, названиями, датами и фактами. Перешел на блудных нордов, вулкан и будущий город, когда свежеиспеченный Михаэль меня перебил.

- Испанец? Достопочтенный синьор, я из Италии, из Савонны, где правят маркграфы Алерамичи? Я лигуриец!

- У нас на севере никто не заметит разницы. Южанин и южанин. И потом, вы же наследили в Толедо, значит примерно представляете те места, язык, обычаи?