Маленькую «Нинью» безжалостно трепали ураганные ветры; громадные волны, сталкиваясь друг с другом, держали ее в плену, не давая ей двигаться ни вперед, ни назад. Маленькое мужественное суденышко то взлетало на гребень волн, то обрушивалось в бездну, и снова взлетало, и снова падало. Не раз моряки были близки к гибели. Колумб старался поддерживать у людей бодрость духа и надежду на благополучный исход, но сам он в глубине души приходил в отчаяние при мысли, что вместе с их гибелью канут на дно морское и все результаты их великого открытия и мир об этом ничего не узнает.

И тогда ему пришла в голову мысль сделать краткий отчет об экспедиции, положить его в маленькую деревянную бочку, запечатать ее и бросить в море. Может быть, волны и течения выкинут ее на берег, и тот, кто найдет ее и вскроет, узнает, что бумаги следует передать королям испанским.

Колумб так и сделал, но бочонок этот так никогда и не был найден. Впрочем, это уже было и неважно, потому что маленькая «Нинья», после долгой и отчаянной борьбы с разбушевавшимся морем, в конце концов добралась до берегов Испании к вошла в порт Палос. И очень скоро здесь же появилась и «Пинта». Как оказалось, Пинсон-старший шел где-то неподалеку от «Ниньи», несколько уклонившись в сторону и тем самым избежав бурь. «Пинта» попала к северным берегам Испании и лишь потом направилась в порт Палос, где, к своему великому удивлению, Пинсон обнаружил флагманский корабль.

Так в марте 1493 года закончилось первое плавание Христофора Колумба, открывшего американские острова в Карибском море, но твердо верившего в то, что он всего-навсего нашел новый морской путь в Индии.

Счастливым было возвращение Колумба в Испанию. Его встречали с восторгом и пышностью. Вся Барселона, где в то время находился двор испанских королей, вышла на улицу посмотреть на красочное шествие, на самого Колумба и его товарищей, на свиту из несчастных индейцев из племени таинов, которых вскоре истребили полностью на их родине «доблестные» испанцы. Необычна была прекрасная внешность индейцев, пышные перья на голове, удивительные пестрые попугаи, притихшие от шума большого города.

А потом прием во дворце, парадный обед, решение знаменитой задачи о «колумбовом яйце». Вы знаете ее? Говорят, Колумб спросил: может ли кто-нибудь заставить яйцо стоять на кончике и не падать? Ни у кого это не получилось. Тогда Колумб взял и прихлопнул кончик яйца, кожура примялась, и яйцо осталось стоять.

Было это или не было, или просто придумано позже и ему приписано — неважно. Важно, что это ему приписали, а значит, считали его человеком находчивым и хитроумным.

Да, то были счастливые дни!

Но как бы Колумба ни пригревали в Испании лучи славы, его тянуло в море, к новым путешествиям, открытиям, исследованиям.

И вот в конце сентября 1493 года отправляется новая экспедиция, громадная, на семнадцати кораблях. Теперь нет недостатка в желающих посетить Эспаньолу и обосноваться там на поселение — таких диковинных рассказов наслушались испанцы от моряков Колумба.

Полторы тысячи будущих поселенцев плыли с Колумбом, мечтая о райской жизни под синими небесами Индий, о золоте и жемчуге, о рабах-индейцах, которые будут повиноваться малейшему движению руки и считать за счастье прислуживать благородным кабальеро.

В трюмах каравелл Колумб вез на Эспаньолу множество самых разнообразных вещей. Он хотел посеять там просо и ячмень, развести виноградники и сахарный тростник, посадить апельсиновые и лимонные деревья.

Колумб удивлялся, что у индейцев совсем нет домашних животных, кроме нелающих собак, и он решил заполнить этот пробел: повез с собой коров, ослов, свиней, мечтая о том, как через несколько лет будут ходить по Эспаньоле целые стада домашних животных. Свое первое путешествие на запад совершали и лошади, и… свирепые псы, натренированные для охоты на людей, на тот случай, если кроткие индейцы начнут роптать и не выказывать склонности к повиновению.

Колумб пересекал Атлантику несколько южнее, чем в первый раз, и, как оказалось впоследствии, это был наилучший и наиболее короткий путь.

Погода стояла отличная. До самого горизонта белели паруса кораблей; и снова днем они казались белыми и легкими, как облака, ночью, при свете луны, — серебряными, на рассвете — золотисто-розовыми, и воздух был свеж и душист. Попутный северо-восточный пассат за двадцать дней перенес флотилию через океан, и первый остров на этот раз Колумб увидел на две недели раньше, чем в прошлое свое плавание.

Можно себе представить, с каким жадным любопытством будущие колонисты смотрели на густые тропические леса, на крикливых попугаев, то пестрых, окрашенных всеми цветами радуги, то одноцветных: розовых, голубых, белых; на обнаженных индейцев, красивых, стройных, с жесткими черными волосами!

Доминика… Гваделупа… Пуэрто-Рико… Всё вновь открытые острова. Здесь, как говорили Колумбу индейцы, жило воинственное, смелое племя карибов; адмирал много слышал о них в прошлый раз. Говорили, будто они людоеды. Испанцы неправильно произносили слово «карибы»: получалось «канибы», «каннибалы»; и это слово стало с тех пор обозначать «людоеды».

Колумб высаживался на Карибских островах, заходил в хорошо построенные соломенные хижины, рассматривал домашнюю утварь, красивые хлопчатые ткани, «не хуже кастильских», как говорил адмирал. А с самими карибами почти не встречался; видно, они отправились в свой очередной набег на соседние острова. Но как-то раз лодка с двадцатью пятью испанцами наскочила на небольшое каноэ с шестью индейцами-карибами, и среди них были две женщины — настоящие воительницы. Карибы первыми смело вступили в бой; они ощетинились отравленными — а может, и не отравленными! — стрелами и так отчаянно сражались, что двадцать пять сильных моряков не смогли с ними оправиться, им только и удалось, что взять в плен одного индейца, да и то потому, что он был смертельно ранен. Да, карибы были смелы. И воевать умели.

Открыв по пути на Эспаньолу ещё несколько новых островов, Колумб не задерживался на них, он спешил в форт Навидад, предвкушая радостную встречу с оставленными там товарищами. Но странная, пугающая тишина была ответом на его пушечный салют. И скоро ужасная картина открылась перед ним. Он не нашел на острове ни одного живого испанца, а вместо форта остались одни обгорелые развалины!

Понемногу все объяснилось. Из сбивчивых, испуганных рассказов индейцев легко было понять, что здесь произошло. Оставшись одни, испанцы, в ненасытной жажде золота, стали отнимать у индейцев золотые украшения, всячески обижать индейцев, бить. Доведенные до крайности, коренные жители острова стали не только защищаться, но и нападать, и в конце концов горсточка беззастенчивых испанцев была перебита.

Да, мрачными новостями встретила Колумба Эспаньола.

Между тем шумная толпа поселенцев, кабальеро знатных и незнатных, но одинаково бедных, бесцеремонных и грубых, высадилась на Эспаньоле, чувствуя себя здесь не гостями, а хозяевами. Колумб решил сразу же — заложить город по всем правилам — с церковью и губернаторским дворцом, что было — ошибкой. Строить его было некому, индейцы — плохая рабочая сила, а сами испанцы не хотели этим заниматься, да и не умели, они могли только воевать, «дружили с войной», как говорили о них испанские историки. Место для города было выбрано на редкость неудачное, среди болот, где таилась страшная болезнь — желтая лихорадка. Гавань била плохая, питьевой воды недостаточно. В нездоровом месте испанцы, непривычные к местному климату, начали болеть лихорадкой. Здоровых Колумб заставлял работать и, показывая пример другим, трудился сам, что, впрочем, мало кого вдохновляло. Поселенцы жаждали золота, а его здесь не так уж много, да к тому же его еще надо добывать, чего они делать не умели и не хотели.

«И почему, интересно знать, Колумб называл этих индейцев кроткими, незлобивыми, покорными, — говорили поселенцы. — Чепуха и фантазия дона адмирала! Во-первых, они лентяи, они ничего не хотят делать, а если вы их заставляете силой, то они видите ли, болеют и умирают! Санта-Мария, с чего бы это?! Они совсем не желают нас обслуживать, — жаловались поселенцы, — больше того — они осмеливаются поднимать на нас руку, пускают свои стрелы, наверное отравленные, а это не шутка, почтенные сеньоры, от этого люди умирают!»