Гага — северянка, она всегда живет на Севере, круглый год; одета она тепло, корма вдоволь. Почему бы ей и не проводить зиму в незамерзающем Баренцевом море!

И, наконец, третье место заповедника «Семь островов» — на юге Новой Земли. Там из зеленой воды торчат голые мрачные скалы, и бьется о них неумолчный прибой, и свинцовые облака клубятся над головой. Но в летний день воздух дрожит от гомона множества птиц, прилетевших на свой базар. Больше всего здесь селится неприхотливая кайра. Иной раз ей приходится откладывать яйца прямо на нерастаявший лед, и он тает постепенно, по мере того, как его нагревает птица. В конце концов образуется глубокая лунка, на дне ее, скале, лежит птенец, и представьте — на него ничего не действует: ни холод, ни лед, он вырастает в нормальную птицу, родительское тепло не дает ему замерзнуть.

Базар — временное пристанище морских птиц; они уйдут в море и забудут, свое суровое детство на голых скалах.

Всюду в птичьем заповеднике «Семь островов» — и под теплым влиянием Северо-Атлантического течения на Айновых островах, и на суровой Новой Земле, да и на других арктических островах — шумят летом птичьи базары. Это жизнь! Она есть и здесь, в этом царстве льда и снега.

На северных окраинах нашей страны на тысячи километров раскинулась тундра. А за ней еще дальше на север уже шумят тяжелые волны северных морей.

Зимой вся тундра покрыта снегом. Под снегом прячутся холмы, и реки, и леса… Да, и леса, не удивляйтесь. Они очень странные, эти леса: такие низенькие, что вы рядом с ними почувствовали бы себя великанами. Самое высокое дерево вам едва доходило бы до пояса! И грибы в этом лесу чуть ли не выше самих деревьев. Потому что деревья здесь не растут в вышину, а стелются по земле. Земля оттаивает только сверху, деревья не могут глубоко пустить корни, а корни — опора дерева. В тундре первая же буря вырвала бы высокое дерево, у которого нет в земле настоящей опоры, да и мороз бы его погубил. А низенькие, стелющиеся леса зимой прячутся под толстым слоем снега. Они надежно защищены и от ветра и от морозов.

Спит зимой под снегом тундра. А когда в конце мая — в июне приходит весна и солнце долго светит, тундра просыпается, стряхивает с себя снег, торопится вдоволь насладиться светом и теплом.

Всюду вода, звенят и поют ручейки, разливаются широкие озера. Снега растаяли, воды много, а деваться ей некуда: она не может хорошенько впитаться в глубоко промерзшую землю. Вот она и разливается по поверхности, и земля становится жидкой, хлюпает. Поэтому в тундре никогда не ездят на колесах. Завязнешь сразу же, на месте. Там пользуются нартами — северными санями с длинными широкими полозьями. А кругом по-весеннему все зелено. Карликовые леса спешно наряжаются в свою крохотную листву, и по этой листве вы бы сразу поняли, что это родственники ивы и березы. Из земли торопится вылезти зеленая трава. Распускаются белые, желтые, фиолетовые цветы. У них мало времени, лето здесь короткое. Зато как красива в эти недолгие дни тундра, вся покрытая веселым ковром скромных растений Севера! Воздух полон жизнерадостным шумом. На разные голоса кричат и щебечут птицы.

Уже давно прилетела пуночка — полярный воробей. За ней потянулись стаи царственных лебедей, гуси, утки, гагары. Здесь их родина, здесь они появились на свет, здесь и сами когда-нибудь выведут птенцов. Они обучат их своим важным птичьим наукам, а осенью вместе соберутся большими стаями, и молодые птицы первый раз в своей жизни отправятся в теплые страны, где проведут всю зиму.

Не успеешь оглянуться, а осень тут как тут. В августе блекнет трава, вянут листья карликовых деревьев, нет уже пестрого ковра цветов. Скоро посыплется снег, завоет ветер, грянут первые морозы.

Для тех, кто всегда живет в тундре, суровая природа ее прекрасна во все времена года. А живут здесь самые северные народы нашей страны — ненцы, чукчи, эскимосы — оленеводы и охотники. Издавна они кочевали по тундре с оленьими стадами, весной и летом охотились на птиц, на морского зверя — на нерпу, на морского зайца; зимой ставили капканы на песцов. Но главное в их хозяйстве — это домашние олени.

И летом и зимой пасутся в тундре огромные стада оленей. Они неприхотливы, эти животные с кроткими глазами и красивыми ветвистыми рогами. Любимый корм оленей — ягель, лишайник, он в изобилии растет в тундре. Летом оленеводы перегоняют свои стада на север. Там хоть и холодней, зато меньше комаров и мошек, гнуса, как говорят на севере. От гнуса нет житья ни людям, ни животным. Вот и уходят от него подальше. А зимой стада кочуют в места поюжнее, где снег более рыхлый и оленям легче его разгребать своими раздвоенными копытами, приспособленными добывать корм из-под снега.

Так и кочуют по тундре оленеводы со своими стадами. Живут они в островерхих чумах, похожих на шалаши. Чумы покрыты оленьими шкурами, которые натягиваются на длинные жерди. Зимой чумы покрыты двумя слоями шкур: один нижний — мехом внутрь, другой верхний — мехом наружу.

Вот ненецкий чум — входите, пожалуйста! Пол выложен досками, циновками из прутьев, а сверху застелен теплыми оленьими шкурами. Посреди, перед самым входом, стоит железная печка. На ней варят еду, кипятят чай. Сварится обед, и семья садится за низенькие столики, потому что сидят здесь не на стульях, а на оленьих шкурах, поджав под себя ноги.

Оленьи шкуры всюду. И жилье из оленьих шкур. И спят, и сидят на оленьих шкурах. И одежду шьют из оленьих шкур.

Вот бегает малыш-ненец, играет, стреляет из игрушечного ружья. Он любит эту забаву, глядишь — и научится хорошо стрелять, станет метким охотником, без промаха будет бить птицу на лету.

Холод ему не страшен. Он одет тепло. На нем шуба из оленьего меха с капюшоном, надевается она через голову. Сама шуба сшита мехом внутрь, а капюшон двойной: мех и внутри и снаружи. Он плотно облегает голову, закрывает и лоб и подбородок, так что видны только живые черные, чуть раскосые глаза да маленький, чуть приплюснутый нос. На малыше замшевые штанишки, меховые чулки мехом внутрь и мягкие сапоги — кисы — мехом наружу. Меховые варежки приторочены к рукавам малицы, их уж не потеряешь, как, наверное, вы не раз теряли зимой свои варежки. Там мороз такой, что остаться без меховой варежки почти то же, что остаться совсем без руки: сейчас же отморозишь! Ну, а через такие меха, в какие одеты ненецкие дети — так же одеты и взрослые, — не проберется ни мороз, ни ветер.

А ветры здесь частые. Да какие сильные! По нескольку дней подряд «гремит пурга», и горе путнику, застигнутому в тундре непогодой. В очень сильный буран приходится останавливать оленью упряжку и ждать, чтобы и путника и оленей — все засыпало снегом. Под снегом и отсиживаются. А стихнет ураган — едут дальше. Вот как бывает в тундре.

Но выдаются и тихие дни. Удивительно красива тогда тундра, вся белая, сверкающая при свете луны или же солнца, когда кончается полярная ночь. А какое там северное сияние! Только в царстве полярной ночи можно увидеть эту игру света. Вспыхивают и гаснут и снова вспыхивают зеленые, голубые, оранжевые огни; они плывут в небе, свертываются и развертываются; а то дрожит высоко в воздухе легчайший серебристый занавес, и сквозь него просвечивает темное небо, усыпанное звездами.

Хорошо в такую тихую морозную ночь мчаться на оленьей упряжке. Олени бегут, откинув назад голову, увенчанную ветвистыми рогами, все в облаке серебристой пыли. А если запряжены белые олени — бывают и такие красавцы, — то они сливаются со снегом тундры, и тогда кажется, будто нарты волшебные — бегут сами по себе, да как быстро!

Казалось бы, как найти дорогу в поселок среди однообразной, ровной тундры? Но у оленевода зоркий глаз, и тундра вовсе не кажется ему однообразной. Для него здесь много разных примет, это ему помогает. А в ясные дни оленевода поведет Полярная звезда. Нет, он не собьется с пути! Да вот уже мелькают веселые огоньки поселка!