— Значит, меня отпустят, — обрадовалась я.

— Не торопись, — ледяная улыбка на красивых чувственных губах. — Ты поедешь со мной, потом я решу, что с тобой делать. Но не вздумай, — он склонился ко мне, злобно зашипев, — что-либо селянам про Блуждающую ляпнуть, пожалеешь. Для них ты — технарка, которую я везу в столицу на показательную казнь.

— Но я не технарка! — отчаянно выкрикнула я.

— Будешь об этом молчать, будешь жить! — он решительно развернулся и направился к выходу.

— Стой! — я схватила мужчину за руку. — Я буду молчать. Зара отдай, ты обещал.

— Обещал, — тот брезгливо сбросил мою руку, — но разве сказал, что именно сейчас.

И негромко рассмеявшись, вышел.

Через какое-то время пришла та самая женщина, что забрала Зара. Перта, кажется.

— Держи, я принесла тебе поесть, — она протянула мне крынку и кусок хлеба.

— Где мой ребёнок? — спросила я, набрасываясь на еду: блин горелый, ничего вкуснее не ела.

— У меня. Не беспокойся, я его накормила. Молоко-то у меня ещё не пропало. Как сыночка забрали, всего пара деньков и прошла. А всё урсы проклятые! — заплакала она.

— Это что за урсы?

— Ты же сама с ними у реки встречалась, нам господин зейт Айверин об этом сказал, — недоумённо подняла брови женщина.

— Котики что ли?

— Ага, они, — горько улыбнулась собеседница, — только не вздумай при них такое ляпнуть: урсы жутко злопамятные. Одно слово, и ты им враг на всю жизнь.

Да, первый день здесь, а желающие меня убить уже в очередь выстраиваются.

— Ты это слушай, — женщина выглянула за дверь, вернулась и стала шептать мне на ухо. — Этот староста, чтобы свою внучку спасти, моего сына вперед неё отдал, без очереди, сейчас там сидят твою казнь обсуждают. Аража им в штаны, а не казнь! Ты спать ложись, отдохни, я через пару часиков, как все уснут, тебя одежду дам, выведу за деревню и дорогу покажу. Там по реке рано утром баржа идёт, заплатишь и через каис[17] в городе будешь, аража лысого они тебя там найдут.

— А мой сын?

— Принесу, не бойся, я сама мать, я понимаю.

Она скрылась за дверью, а сон как назло всё не шел.

Да что ж это такое? В этом Мире всем что-то от меня надо. Разве нельзя оставить меня в покое? Так и хочется спрятаться, вроде как забраться в тихую безопасную раковину, но не получается, всё время обратно вышибает. Как тут вообще можно успокоиться, когда с одной стороны казнь и непонятное предложение зейта Айверина, а с другой побег в никуда. Что же выбрать? Блин горелый, как бы хуже не оказалось.

Я думала, что после всего, что произошло, просто не усну. Но, видимо, вырубилась моментально, потому как следующее, что помню, как Перта трясёт меня за плечо.

— Да вставай ты, — шипела она, пытаясь меня разбудить. — Скоро рассвет, идти пора. Хочешь в лапы к зейту попасть?

— Сейчас, ещё минутку, — прошептала я, ничего не соображая.

Мои слова остановил поток воды, хлынувший мне в лицо.

— Кто? Что случилось? — подскочила я.

— Наконец-то, — улыбнулась Перта, протягивая мне полотенце, — я уж не чаяла тебя разбудить.

— Дура! А если бы я заорала?

— А как ещё тебя будить? — ответила женщина. — У нас времени в обрез, одевайся.

На полу валялись какие-то тряпки. Приподняв парочку, я поняла, что гордое имя "одежда" они носили ещё при динозаврах (или кто у них тут раньше был?). Заметив мой удивленный взгляд, Перта пожала плечами и ехидно заявила:

— Что от мужа осталось, то и принесла. Моя тебе не налезет, не буду же я ходить по деревне и просить "А не найдётся ли у вас платьица, я тут технарке побег готовлю".

— Извини, — прошептала я, выбирая штаны и рубашку почище и поцелее. Да, судя по одежде, любовь к мужу была пламенная!

Оделась. Хорошо, что здесь зеркала нет: моему виду все бомжи позавидовали бы, вся милостынька моя бы была. Ладно, и на этом спасибо.

— Идём, — потянула меня за рукав Перта.

— Где Зар?

— Тише ты, — шикнула она, — вон в корзинке спит.

Я кинулась к корзинке, собираясь взять малыша на руки.

— Стой, — схватила меня за руку женщина, — он всю ночь проплакал, только-только заснул. Ты его сейчас развернёшь, он снова проснётся. Что ж ты за мать? — возмущённо закончила она.

Мне стало стыдно: она всю ночь с ребёнком возилась и теперь не спит — мне помогает, да и малыш пусть отдохнёт.

— Спасибо тебе, — горячо сказала я, беря корзинку, закрытую куском ткани.

От резкого движения та колыхнулась, и в щель стал виден белый сверток внутри. Я аккуратно поправила полог, чтобы не потревожить мальчика: а то вдруг ещё заплачет не во время. Стараясь сильно не раскачивать местную переносную люльку, я пошла вслед за Пертой.

На улице никого не было, окна домов были тёмными, и фонарь уже не горел.

— Поторопись, — приказала женщина, таща меня к воротам.

Деревню нам удалось миновать без всяких проблем. Пару раз лаяли местные псы, но Перта шикнула на них, и те заткнулись. К счастью, проверить, что за шум на улице, никто не вышел.

У ворот, закрытых всего лишь на один засов, никого не оказалось.

— А что у вас никто ворота не охраняет? — удивилась я.

— Зачем? — пожала плечами Перта. — У нас зьерра[18] есть.

— Кто?

— Да не важно. Тихо. Иди за мной.

Мы двинулись по еле заметной тропке вдоль забора, а потом свернули в лес. Успели отойти не так и далеко, как я почувствовала знакомое жжение в груди. Странно.

— Перта, стой, с Заром что-то не то! — заявила я, останавливаясь.

— Что опять не так? — недовольно прошипела женщина. — Ты хочешь, чтобы нас схватили. Лично я не хочу, чтобы и меня с вами за компанию сожгли.

— Но Зар, он голоден… — как ещё объяснить жжение, я не знала. Видимо, он тянет мою энергию.

— Да кормила я его, кормила. Может, ему и мало. Потом покормишь, потерпит часик, не помрёт. А вот если ты здесь стоять будешь, тогда кормить уже некого будет!

Вздохнув, я двинулась дальше. Идти было тяжело, я и так-то не спортсменка, а тут ночью по лесу. Хорошо хоть луна светит, я взглянула на небо, ха, а здесь три луны. Сквозь деревья, конечно, света маловато проникает, но хватает, чтобы не падать через каждые три шага — всего лишь через каждые десять! Да не падаю — не падаю я, Перта за руку тащит.

Да что же это? Жжение всё усиливается, идти тяжело становится… Для мальчика всё это, конечно, огромный стресс, но чтоб так сильно проголодаться… ИДИОТКА! Такое ведь уже было, когда я пить ходила! Как я могла забыть?!

Я поставила корзину на землю и, больше не слушая вопли Перты, стала лихорадочно разматывать тряпки.

— Ах, ты тварь! — я замахнулась на Перту, вытащенным из корзины поленом. — Где мой сын?

Та шарахнулась в сторону, испуганно прижавшись спиной к широкому дереву. Она прекрасно поняла, что сейчас её будут бить.

— Возможно, даже ногами! — влез, объявившийся Умник. — По башке её, гадину, по башке! Будет знать, как у нас фраккатов воровать!

Но акту возмездия не суждено было состояться: вспыхнул яркий свет, полено, которое я всё это время принимала за Зара, вырвали у меня рук, и сильный удар сбил меня на землю.

— Вот видите, господин зейт, — заявил невысокий толстенький мужичок, с подобострастной улыбкой на губах, глядя на мужчину в чёрном, — убегла, а ежели невиновна, то чего драпать, значится.

Блин горелый, вся компания в сборе: двое бородачей, что меня поймали, господин зейт, Юрла с фонарем в руках и говорливый мужик, видать, тот самый староста. Я сидела на земле, сжавшись в комок. Староста трещал об их великом подвиге по поимке особо — опасной меня и беззаветной преданности делу революции… тьфу, королю в целом и зейту Айверину в частности, а упомянутая частность с барской улыбкой рассматривала меня.