— И давно ты здесь прячешься, "обеды" прогуливаешь? — уточнила я.

— Месяц уже, — всхлипнула девочка. — Ты не представляешь, как мне яблоки надоели. А внутри кольца больше ничего съедобного и нет, — со вздохом закончила она.

— Так возьми пирог, — предложила я.

— Ты что дура? Я же сказала, мне нельзя мясную пищу, иначе я лита не смогу контролировать. Туман, — пояснила она, заметив моё недоумение.

— Это твоя вторая ипостась?

— Нет, скорее способность. Чем больше мяса сожрёшь, тем сильнее проявляется.

— Слушай, — придумала я. — А если его из пирожка вытащить? Поделимся по-братски: тебе пирог, мне мясо.

— А давай, — обрадовалась хайта, протягивая руку за своей частью и поспешно запихивая её в рот. — Вкусно-то как!

— Получается, если ты не будешь есть животную пищу, то и туманом не сможешь оборачиваться?

— Смогу, только недолго, — ответила девочка, — но зато и Голода нет.

— Тогда что мешает тебе уйти отсюда?

— С тобой что ли? — усмехнулась она.

— А хоть бы и со мной!

— И не боишься?

— Не боюсь, — я подошла ближе и взяла её за руку (обычная тёплая ладошка), — тем более ты сама ведь сказала, что контролируешь свой Голод.

— Так ты, правда, хочешь забрать меня отсюда? — удивлённо воскликнула девочка, уставившись на меня огромными зелёными глазами.

— Правда! — кивнула я. — Я уже давно тебе об этом толкую. Меня, кстати, Барбариской зовут.

— А я Виталерра, — шмыгнула носом девочка. — Я, пожалуй, пошла бы с тобой, ты мне нравишься, — еле слышно закончила она и, спрыгнув со стола, нерешительно шагнула ко мне, прижалась всем телом. — Только кольцо всё равно не пустит!

Если уж быть совсем честной, то я от её прикосновения испуганно вздрогнула (хищник всё-таки!), но ничего такого не произошло — ребёнок как ребёнок. Мысленно обругав себя, я обхватила руками худенькое дрожащее тельце, крепко обняла готовую разреветься малышку и, поглаживая её по голове, шептала разные ласковые слова, успокаивая и утешая.

— Что это за кольцо, которое тебя не пускает? — спросила я, когда Виталерра перестала всхлипывать. Блин, имя Виталерра для такой малявки как-то громко звучит, будет Леркой.

— Не знаю, я ещё в первый день, после того, как мне лита подсадили, сбежать пыталась, но пройти не смогла, — в глазах девочки снова заблестели слёзы, — и потом тоже.

Странное чувство, словно, я какую-то информацию упускаю, что-то важное…

— Не реви, разберемся. Надо сначала до этого кольца дойти. Там поле какое-то защитное?

— Вроде нет ничего такого, — ответила Лерка. — Сначала нормально иду, а потом… Просто не могу дальше идти и всё. По кругу наше логово обошла — везде так.

— Но Учитель и братики-сестрички проходят. Так?

Малышка кивнула, уставившись на меня, как дошкольник на Деда Мороза — словно я сейчас возьму и чудо совершу.

— Значит, выход есть, — продолжила я. — Надо просто его найти. Сколько у нас есть времени в запасе?

— Учитель раз в неделю выползает, так что его долго не будет. А прочие часа через два объявятся. Создатель с голодухи неслабо вчера за их счет поужинал, но и восстанавливаются они быстро. Значит, скоро появятся — злые и голодные.

— А братиков-сестричек у тебя сколько?

— Шестеро, пока. Скоро семь будет.

— Что это значит?

— Так они подарок поймали, чтоб Отца задобрить, даже сожрать пацана побоялись, лита ему подкинули. Чтоб, стало быть, Учитель проснулся, а у него новый сынок!

— Стоп! — перебила я девчонку. — Что за пацан?

Она пожала плечами:

— Не знаю, мелкий, лет десяти.

— Стакси, — прошептала я.

— Так ты за ним пришла, — вздохнула девочка.

— Что с ним собираются делать?

— Я ж сказала — лита ему подсунули. Ну, как и мне.

— Что это значит? — потребовала объяснений я. — Только кратко.

— Ну, размножаются так они, — девочка испуганно вздрогнула, снова крепко вцепляясь в меня (ей, явно, не хотелось это вспоминать — я себя просто садисткой почувствовала). — Ловят кого-нибудь, берут колбу с лита — Учитель много таких создал. Клочок тумана оттуда выползает, хватает жертву и… либо ты выживешь и хайтом станешь, либо умрешь, и другие потом тебя доедят. Я выжила. Только больно очень было, — девочка снова разрыдалась.

— Не плачь, моя маленькая, — прошептала я, прижимая к себе малышку.

Жуть какая! Хорошо, что это не со мной было, — мелькнула предательская мысль, тут же задавленная совестью. Но та не унималась: "А ведь и нам это светит, если не убраться отсюда поскорее". Это, конечно, правильно, но сбежать и бросить здесь девочку я просто не смогу. Может, — успокаивала я сама себя, — её еще вылечить можно, ну от тумана, раз она раньше человеком была.

— Наверняка, это можно исправить, — вслух произнесла я.

— Нет, Учитель сказал, что это необратимо.

— Нашла кого слушать, нечисть какую-то. Может, он специально вам зубы заговаривает, чтобы вы не ушли. А мы найдём какого-нибудь хорошего мага, он разберётся и вылечит тебя.

— Правда? — слёзы почти высохли.

— Конечно! — твёрдо заявила я, на самом деле никакой уверенности в своих словах не испытывая. Да, легко обмануть того, кто хочет обмануться.

Ещё немного уговоров и расспросов — ещё несколько минут потерянного драгоценного времени — и я выяснила, что лита добирается до жертвы не сразу; что, возможно, мальчик ещё не заражён этой мерзостью; что Лерка знает, как его найти и как выбраться из подвалов незамеченными; что, если выйти из Красной зоны, то погони уже не будет — сил у родственничков на преодоление барьера сейчас нет; что Учитель всё равно не проснётся и своим деткам не поможет — девочка уже неоднократно пыталась его пробудить от спячки, чтоб он разозлился и убил её, но тот всё равно не вставал.

Мама дорогая, даже если удастся вылечить тело малышки, тут для психолога такой непочатый край работы. Ладно, это потом, сначала выбраться надо.

Ну и где они? Где они, я вас спрашиваю? Где величественные коэлны[44], стройные юлтары с резными серебристыми листьями? Где искрящиеся в густой траве прозрачные ручьи? Река, через которую мы переправились на пароме, ничем эльфийские ручьи не напоминала: ни шириной (минут пять плыли, правда, и скорость у этого плавсредства — черепаха обгонит!), ни глубиной, ни чистотой и прозрачностью (вот только не говорите мне, что здесь просто рыбки такие особенные — вверх брюхом плавают!), а если вода и блестела на солнце, то скорее всего вот от тех радужных пятен. Вы как знаете, а я уверен, что течёт сия прелесть их техзоны, не иначе. И чего все девицы, с Неор в том числе, пищат "Ах, Синяя зона!", "Ах, какое чудо!". Понюхали бы они это чудо со стайками "особенных рыбок"! Жуть! Да и дорога оставляет желать лучшего! И ещё говорят, что эльфы — эстеты, ценители прекрасного? Да у нас в Монте даже в свинарнике у бабки Астахи и то чище!

Ой ё! Как же я забыть-то мог, что у этих ушастиков слух отменный. Какой араж меня дернул вслух всё это говорить?! Теперь вот слушаю лекцию его пресветлейшества Найвэна Великолепного о пристойном поведении юных эльфов и о том, как люди и иже с ними не умеют беречь родную природу. Вот зараза остроухая, мог бы сразу так и сказать, что до эльфийских земель ещё целый день ехать, а это чисто человеческий кусок Синей зоны. А ещё этот садист заявил, что "наш разговор" (о, как же мне не достает папули Роддука и его "уроков" — чётких, ясных, а главное — быстрых!) продлится вплоть до приезда в Пэлатти[45]. У-у-у! Что? О! Имар — сааамый добрый, самый лучший, самый чудесный эльф во всех мирах! Почему? Так он единственный (а Сейфи я это ещё припомню!), кто сжалился над бедным несчастным ребёнком и сообщил, что в город-рынок мы уже через час приедем! Ура! Только т-с-с, делаем заинтересованную мордашку и внимательно слушаем… Кстати, вам всю лекцию озвучивать, или и так хватит? С кем я разговариваю? Так с читателями моих мемуаров! Нет никаких мемуаров? Так и я еще не старик! Да и эльф как-никак, жизнь длинная — напишу! А пока так… мысленные набросочки. Интересно, а если впрямь записывать, где ж мне столько бумаги найти, чтобы все "откровения" Найвэна записать?