Una mattina mi son svegliato d ho trovato l’invasor!

Савосин прыгает тройной сальхов! Прыгает мощно, раскатисто, пролётно, как будто выстреливает из пушки. В его стиле катания нет ничего утончённого и изящного! Это спорт в чистом виде. Но странно… С минимумом хореографии Савосин отыгрывал образ так хорошо, что даже у самого музыкально неграмотного зрителя сразу же возникало ощущение, что музыка из Италии времён Второй мировой войны.

После тройного сальхова темп музыки усилился. К гармошке-тальянке прибавились мандолина и контрабас. Савосин ещё более убыстрил темп. Сделав несколько мастерских пируэтов с полулибелой, Савосин следом исполнил плясовые движения из русского танца, поднимая на ходу ногу и хлопая ладонью по икре, а другую ладонь кладя на затылок. Получилось как русская плясовая. Но нет! Это же Италия!

На этом этапе зал встал и стал хлопать в такт музыке, что ещё больше раззадорило Савосина. Он стремительно зашёл на двойной аксель и прыгнул его! Прыгнул хорошо! После приземления с акселя сделал короткий выезд и тут же развернулся элементом с забавным названием «собачка», сделав половину оборота на опорной ноге и вытянув свободную ногу в сторону и вверх. А собачкой он назывался, потому что именно так задирает ногу собака перед тем как обмочить дерево.

Только здесь Арина заметила, что рубашка Савосина имеет градиентный окрас. Она не была полностью одного защитного цвета. Неведомый мастер очень искусно изобразил пятна на рубахе — на боках и под мышками, отчего фигурист, то есть «Роман», казался как будто вспотевшим. Ну естественно… В Моденских горах какие вам прачечные, уважаемые синьоры!

Белла согласилась танцевать с этим странным русским Романом. Да и весь отряд, чего уж тут греха таить, вскочил с камней и брёвен, на которых ожидал сытную трапезу, и пустился в пляс. Ну и что, подумаешь… война! Пфф… Они молодые, здоровые, и всё у них впереди!

«Белла чао» всегда было сложным произведением для фигурного катания. Темп музыки нарастал непрерывно. С каждой секундой становился всё быстрее. Фигурист всё более уставал, но программа требовала более быстрого темпа исполнения. И здесь Савосин попал в ловушку. Впрочем, она была ожидаема. На самые быстрые участки композиции выпали все непрыжковые элементы — дорожка шагов и три вращения. В таком же темпе, как играет музыка, исполнить их было практически невозможно, особенно если, как положено по правилам, доделывать шаги и держать нужное количество оборотов во вращениях. И естественно, Савосин эту часть программы визуально просадил, что влекло снижение оценки за артистизм. Однако, пожертвовав артистической оценкой, Савосин упорно поборолся за оценку техническую — пусть медленней, чем нужно, сделал дорожку шагов и медленней исполнил вращения. Но всё было выполнено согласно правилам и на максимальные уровни сложности.

Когда музыка закончила играть, Савосин опустился на колено и протянул руку вперёд, словно даря девушке цветок. Высокогорный эдельвейс! Музыка стихла, и вот тут началось…

После проката Савосина зал взорвался бурными аплодисментами и криками. Савосин, всегда боровшийся с техникой, неожиданно для себя самого, техническую часть исполнил очень хорошо, а это повлекло за собой и прибавление в артистизме, причём неосознанное. Если уж Арина, видевшая многие прокаты вживую, успела поймать во время проката Егора некий выкатываемый образ из-за произведённого фигуристом впечатления, то на неискушённых зрителей эта программа произвела в два раза более сильное действие. Люди видели если не этот сюжет, то нечто похожее.

— Мо-ло-дец! Мо-ло-дец! Мо-ло-дец! — кричали зрители.

Савосину тоже бросали на лёд подарки, и это для фигуриста было впервые. Да вообще всё, что сейчас происходит, было впервые! Для Егора всегда, сколько он себя не помнил, прыжки были слабым звеном. Исполнял он их трудно и через силу. Даже если они и получались, то выглядели неэстетично, и это вело к стильному просаживанию оценки за артистизм. Да и какой тут артистизм, какой образ, если парень всю программу упорно думает, где ему прыгать, как прыгать, и какие последствия после этого будут. Сейчас же всё сложилось воедино, словно собрался пазл.

Левковцев на хороший прокат Савосина даже и не надеялся — фигурист часто сливал даже первую часть программы, и когда Егор прыгнул каскад из двух тройных тулупов, очень сильно удивился. Когда Савосин чисто сделал стартовый каскад, Левковцев вдруг подумал, что Савосин в этот раз может и удивить. Именно с этого момента на тренера нахлынуло сильное чувство сопереживания за своего спортсмена. И хотя поводов переживать в оставшееся время за фигуриста было не так много — вращения и одиночные прыжки у Егора получались неплохо, да и катался он быстро, качественно, по-спортивному, Левковцев как будто повторял движения Савосина на льду. Савосин едет вправо — тренер качнётся вправо. Савосин едет влево — тренер качнётся влево. Многие присутствующие заметили это. Такое соучастие и демонстрация искренних чувств вызывали восторг и добавили ещё больше аплодисментов что спортсмену, что тренеру.

Савосин поле проката чувств почти не выражал, скорее, даже стеснялся оказываемому вниманию. Сдержанно раскланялся во все стороны и покатил к тренеру. У Левковцева, наоборот, реакция была совсем другая — он ощущал искреннюю радость, что его спортсмен преодолел себя, показал то, на что способен. А значит, тренерская работа прошла не напрасно. Крепко пожал руку Егору — обниматься с парнем не стал, не девочка же, которая и слёзы может лить даже после удачного выступления. А тут парень. Герой. Мужик.

— Нуу мооолоооодчииина, Егор! — улыбнулся Левковцев и протянул чехлы. — Нууу зажёёг! Поздравляю!

— Спасибо, — смущённо ответил Савосин.

У судей, что ставить Савосину, сомнений не было. Парень откатал хорошо, исполнил все элементы как надо. В технической части сделал всё. И самое главное — этот чемпионат был последним в сезоне для всех спортсменов этого уровня, и занятые места для будущих стартов не имели никакого значения, разве что добавляли баллов в рейтинг.

— Егор Савосин за прокат короткой программы получает за технику 5,7 баллов, за артистизм 5,5 баллов, — объявил информатор.

Зрители это объявление встретили, как всегда, свистом и недовольными возгласами. Впрочем, так встречали они любые оценки, независимо от того, как откатал фигурист.

— Чё-то мало ему поставили, — недовольно сказала Анька.

Она тоже хотела негодующе свистнуть после объявления оценок, но понятное дело, свист не получился. Вышло нечто вроде шипения, которое издаёт недовольная кошка.

— Поставили ему нормально! — возразила Соколовская. — Он на дорожке шагов завозился. Ладно хоть прыжки сделал.

Арина была такого же мнения. Горшков по сравнению с Савосиным смотрелся поинтереснее — выступил вообще без ошибок, ничего не сдал. Короткую программу он, конечно же, выиграл и займёт в ней первое место, но по итогам двоеборья окажется всё ещё на второй позиции. И даже, возможно, выиграв произвольную, шанса подняться выше у него не будет. Если, конечно, Савосин не сдаст свою произвольную программу…

После завершения прокатов предстояла самая неприятная часть посещения арены — долгое покидание её, с неизбежной толчеей в дверях и очередями на выход. В этот раз арену пришлось покидать вместе со всеми, через главный зрительский выход, и это заняло какое-то время, за которое мастерам как раз провели жеребьёвку. Выйдя из дворца спорта, ребята сразу же направились к служебному выходу, ведущему на стоянку, где ждал автобус — Савосин должен был подойти туда.

На удивление Арины, парней тоже дожидалась толпа болельщиков, и была она ничуть не меньше, а может, даже и больше, чем та, которая встречала девушек. У парней тоже появились персональные фанаты, в основном женского пола! На площадке у входа стояли несколько десятков женщин и девушек. Болельщицы терпеливо ждали появления спортсменов. Естественно, ждали только Горшкова и Савосина!