— Ну что же. Это, конечно, отвратительно, но они тут явно не бедствуют, — сказала Нимара наконец и бросила куриную ногу за спину. — Жертвую эту пищу каму деревни и благословляю жителей.

Она с чувством выполненного долга повернулась к своему коню, и телохранитель привычно подставил спину, чтобы госпожа тар не утруждала себя использованием стремени. Но в этот момент случилось неожиданное. Жертвенная куриная нога упала у самого входа одной из хижин. Из-за ширмы показалась серая тень размером с ребёнка. Осторожно сделала шажок, и оказалась на солнце. Стало понятно, что это ребенок и есть. Девочка, худая и бледная до синевы в одежде не по размеру. Она присела рядом с едой. Сквозь драные рукава бурого халата стали видны худые острые локотки ребёнка.

Нимара вскрикнула:

— Откуда взялась эта бродяжка? Я спрашиваю… — тут благословенная тар заметила, что девочка сжимает в руках куриную ножку. — Ах ты воровка! Взять…

Внезапно в дело вступил будущий я — спрыгнул с коня и подошел к сестре, втаптывая белое полотно в уличную грязь. Вид у меня был совершенно трезвый.

— Нимара, это просто голодный ребёнок.

Готар поморщился, явно недовольный тем, что вопреки традициям тара перебивают, но смолчал. А Нимара и вовсе не услышала

— Святотатство, она забрала жертву каму! Схватить! — закричала она.

Двое телохранителей повернули коней, и тут девочка наконец поняла, что совершила что-то ужасное. Она подскочила испуганным серым зайцем и побежала, прижимая к груди испачканный кусочек мяса. Ярким пятном мелькнул прилипший к грязной пятке розовый лепесток. Один из охранников вскинул лук. И тут я-будущий сделал невозможное: оттолкнул Нимару и загородил собой убегающего ребёнка. Стрела сорвалась с тетивы и с тихим свистом впилась рядом с левым плечом. Я-будущий недоуменно взглянул на оперение торчащее из груди, прошептал:

— Она же просто хотела есть…

И начал падать.

Руэна дернула меня-настоящего за руку и на нас со всех сторон хлынула темнота.

Вторая вероятность пахла хозяйственным мылом.

Иногда это случается, когда касаешься нитей, уходящих в вероятное будущее. К каждой нити сознание будто бы прикрепляет ярлычок: цвет, запах или мелодию. В той вероятности, где в тарране Ямата воцарилась Нимара, пахло навозом и розовыми лепестками. А здесь вот — мылом.

Я невольно поморщилась. Если честно, я не слишком люблю тащить подопечных в эти будущие вероятности. Это, конечно, здорово прибавляет мотивации. Торн, я думаю, после зрелища стрелы в собственной груди уже куда сильнее замотивирован на свершения из свитка. Ну и мне эта история прибавила рвения и бдительности, не скрою.

Вот только я каждый раз гадаю, сможет ли подопечный отличить видения от воспоминаний? Сможет ли Торн прежними глазами смотреть на сестру, которая, вообще-то, пока не отдавала приказов стрелять в детей?

Между тем, на что человек способен и тем, что он действительно сделает — лежит пропасть. Шириной в один шаг или в полет стрелы из сильного лука — жизнь покажет.

Торн выдернул пальцы из моей руки.

Картинка неохотно прояснялась, переставая плыть волнами. Подопечный с перекошенным лицом стоял у незнакомой дороги.

— Жалкая… расфуфыренная…

— Этого не было, Торн, — я шагнула к нему, но не решилась прикоснуться к плечу в успокаивающем жесте. Казалось, о скулы подопечного можно было порезаться. — Пока не было.

Он шумно выдохнул и явно попытался расслабиться, но на щеках все еще алели пятна. Следом за Торном я решительно стерла из памяти картинку, где в грудь подопечного впивалась стрела. Этого не было.

Этого не будет, пока я рядом.

— Ладно, забыли, — Торн стал оглядываться по сторонам, и я последовала его примеру.

Мы стояли на обочине какой-то старой дороги. На горизонте виднелись очертания знакомого замка, другой конец дороги упирался в ворота большой деревни. Видно было, что когда-то в далеком и светлом прошлом дорогу аккуратно замостили серым камнем, но теперь часть брусчатки отсутствовала.

«Не иначе как в деревне нашли камням лучшее применение», — подумала я, задумчиво глядя на отражение голубого неба в грязных лужах там, где раньше были обтесанные булыжники.

— Это Ирико, — Торн ткнул пальцем в деревню и искоса посмотрел на меня. — Или ты и без меня знаешь?

— Оберегающие не всеведущи, — покачала головой я. — Ну то есть я могу подключиться к полю мира и выудить кусочек информации, но только если его не знаешь ты, а он тебе позарез нужен.

— Как обычно, — фыркнул син-тар, скрещивая руки на груди. — И что я должен понять, стоя тут на обочине? Это то возможное будущее, где правлю я? Или Готар?

Со стороны замка послышался топот копыт и чьи-то окрики.

— Сейчас узнаем.

Ворота деревни распахнулись и оттуда, семеня, выбежал седобородый человечек, круглый и благостный с виду, в зеленом халате. За ним спешили двое слуг — или телохранителей? — широкоплечих и высоких, в одинаковых коричневых одеждах. На гребне холма на дороге показалась процессия из пяти всадников. Первым на белоснежном жеребце ехал брат Торна, Готар. После пышных и ярких нарядов из вероятности Нимары его костюм показался мне более чем скромным: блекло-голубой шелк и никакой вышивки. Из украшений — только сияющий набалдашник на гарде меча. Свита тара держалась чуть позади, и казалось, что их лошади умудряются скакать в ногу.

Готар осадил лошадь как раз перед самой большой из луж — там в брусчатке не хватало полусотни камней.

— Да благословят каму сиятельного тара Ямата, — человечек в зеленом спешно приблизился к другому краю лужи и отвесил низкий поклон. — На земле Ирико, что принадлежит роду его отцов и нижайше управляется мною…

— Что нижайше управляется, я вижу, — прервал Готар поток славословия от деревенского главы. Его голос был бесстрастным и серым, как камни под копытами лошадей.

Младший брат был очень похож на Торна. И в то же время совершенно не похож. Да, те же высокие скулы, темные глаза, гладко зачесанные черные волосы. Вот только у моего подопечного в уголках губ вечно таилась усмешка — веселая или язвительная, это уж как повезет. А Готар, похоже, не умел улыбаться вовсе.

«Это ж надо, мне, оказывается, еще повезло с подопечным!» — успела подумать я, а Готар тем временем продолжал:

— Как вышло, что дорога к Ирико в неудовлетворительном состоянии?

Глава деревни забормотал что-то невразумительное, призывая сиятельного тара дать своему ничтожному слуге возможность исправиться. И снова Готар не позволил ему договорить.

— Через три дня я снова буду проезжать по этой дороге, — тар тронул поводья, и лошадь, повинуясь всаднику, грохнула копытом в лужу. Брызги грязной воды окатили седобородого главу, запачкав его нарядный зеленый халат. — Если здесь все останется по-прежнему, ты будешь отправлен на рудники Тамиру.

Даже эту зловещую фразу тар умудрился произнести безо всякого выражения. Тем же тоном он мог сказать, что завтра приедет сборщик налогов или что ночью был дождь.

Не дожидаясь ответа, Готар круто развернул лошадь и поскакал прочь от деревни. Только когда грохот копыт затих вдали за холмом, деревенский глава осмелился поднять руку и стереть грязь с лица.

— За ним? — необычно тихо спросил Торн, глядя вслед брату.

— Нет. Я чувствую, что нам нужно еще немного задержаться здесь.

Из-за ворот хлынула толпа нарядных людей. Похоже, тару Ямата в Ирико готовилась пышная встреча, но сиятельный правитель не соизволил доехать даже до ворот. Суета и шум превратили старую дорогу в подобие ярмарочной площади.

— Тихо! — вдруг гаркнул глава деревни, из благообразного старичка превращаясь в свирепого хищника. — Молчать всем! Обратно за ворота, живо! Ванши, ко мне!

Люди нехотя потянулись обратно. Праздничное настроение таяло над Ирико, лопалось пузырями с вонью хозяйственного мыла. К главе деревни приблизился мужчина в плотном синем халате. Торн потянул меня за руку, и мы подошли поближе, чтобы лучше расслышать разговор.