— Это еще что? — к ним бежал стражник. Руэна подхватила с земли лотос и потащила меня прочь. — Опусти кнут, ты! Под сенью тарской стены…

— Мои лотосы! — несся нам вслед жалобный пьяный крик торговца. — Мое подношение… милостивым каму… Такое богатство мне, недостойному… А ну выплюнь, ты, животное!

Мы прошли быстрым шагом до поворота улицы. Я оглянулся через плечо. Стражник оттаскивал торговца с дороги, тот отбрыкивался и продолжал голосить что-то про милостивых каму и лотосы.

Перед нами в просвете домов открылся крошечный пруд с резным деревянным мостиком над ним.

— Да куда ты меня все время тащишь?

Руэна сразу же отпустила мой рукав. Мы как раз остановились на мостике. От зеленой воды пруда густо пахло водорослями.

— Подальше от узла, — загадочно ответила оберегающая.

— Ты знала? — у меня почему-то резко пересохло в горле. Я кашлянул. — Знала, что так выйдет и поэтому привела меня через весь рынок именно в ту лавку?

Руэна задумчиво крутила в пальцах лотос. Некоторые лепестки окрасились в розовый цвет, и от цветка отчетливо пахло дешевым вином.

— Нет, — наконец ответила она. — Это работает не так.

Она повела свободной рукой, и зеленая вода пруда всколыхнулась, закручиваясь в воронку.

— Смотри.

Белые и розовые лепестки упали в зеленый водоворот, и неодолимая сила повлекла их к центру.

— Каждый лепесток — это событие. Казалось бы ничего не значащее само по себе. Но все они сплетаются воедино и стремятся в единую точку. В центр водоворота событий.

Оберегающая сжала руку в кулак. Последние лепестки лотоса упали на воду, увлекаемые танцем закрученных спиралью струй.

— Все возвращается, Торн. Все, что ты делаешь, возвращается к тебе. Иногда — в виде старого торговца, напившегося на радостях от привалившего богатства и скупившего все лотосы на рынке в жертву каму.

Быстрое движение пальцев оберегающей — и пруд под нами успокоился, лег ровным зеленым полотном.

— Спасшего тебе жизнь, — сказала Руэна необычно тихо, глядя на лепестки на воде.

— Это ведь ты ее спасла.

— Нет. Я всего лишь инструмент. В руках судьбы или в твоих руках — это как посмотреть.

— Человек не должен быть инструментом, — возразил я. — Ни в чьих руках. Даже если он не совсем человек, а оберегающий.

Она повернулась ко мне, посмотрела долгим внимательным взглядом.

— Из тебя получится хороший тар, — улыбнулась Руэна. — Хотя кто-то, наверное, счел бы иначе.

— Только зачем ты-то прыгнула? — я повысил голос, будто стряхивая наваждение, и мне показалось, что лепестки лотоса дрогнули на зеленой воде пруда. — Ты же видела, что со мной все в порядке, и…

— И должна была спуститься медленно и торжественно по лестнице? — фыркнула оберегающая.

— Ну да.

— Я должна быть рядом с тобой, — возразила Руэна, выдергивая соломинку из моих волос. — В прыжке с замковой стены, в восхождении на гору или в провале в вашу местную преисподнюю. Но надеюсь, что до последнего не дойдет.

Я не стал ничего отвечать. Посмотрел вниз, где тонкая соломинка плавала среди лепестков на гладкой поверхности воды.

Лучше бы буря

В клочья рвала паруса

Штиль наступает

Строчки так и не прозвучали вслух, но краем глаза я заметил, что Руэна улыбнулась. Будто бы услышала.

Оберегающим не снятся сны. Мы не вскакиваем от кошмаров, не крутим поутру в голове картинки ускользающего миража. Темнота и покой ночью, сосредоточенность днем.

До сегодняшнего дня это прекрасно работало.

Мне снилась пустыня. Обжигающий ветер дул над барханами, песчинки хлестали меня по лицу и забивались в рот. Но я упрямо шла, проваливаясь по колено в жгучие дюны, шла туда, где стоял мой подопечный. Стоял и не мог сдвинуться с места.

«Я вытащу тебя, — повторяла я сквозь зубы. — Я вытащу тебя, Торн Ямата, будь ты проклят!»

Торн стоял, боясь пошевелиться, почти по грудь в зыбучем песке. Он не звал меня на помощь, не махал руками. Стоял спокойно, и я старалась не думать, каково ему сейчас. Чувствовать, как тело все глубже и глубже увязает в западне.

Проклинаем подопечного? — зазвучал над ухом насмешливый голос Судьбоплета

«Да пошел ты! — выплюнула я вместе с намокшей от пота прядью волос. — я его вытащу. Вытащу, где бы он ни…»

Взгляд в сторону Торна. Он погрузился в песок по плечи и смотрел на меня. И между нами была целая планета этих проклятых песков, и я пыталась бежать, и я падала лицом в жгучий бархан, и вставала снова, и…

Проснулась я на полу.

Тонкое покрывало спеленало мне ноги, и я отчаянно забилась, пытаясь освободиться. Удалось. Вскочила, чувствуя, что пересохшее горло превратилось в наждак. Едва не опрокинула кувшин с танцующими журавлями, стоящий на столике у кровати. Плеснула воды впиалу, выронила её и жадно припала потрескавшимися губами прямо к горлышку кувшина. Проклятая копченая рыба! Чтобы я еще раз на ночь…

И тут понимание обожгло меня, как песок который только что мне снился. Подопечный! Я его не чувствую! Дверь. Холодный камень коридора толкнулся в босые ноги. Комната Торна была налево. Я преодолела расстояние до двери в два прыжка и без стука вломилась к син-тару.

Торн резко обернулся от окна, выхватывая меч. Наверное, решил, что раз к нему вот так влетают, то замок захвачен и надо рубить врага с порога.

— Живой, — выдохнула я, приваливаясь к дверям и ощущая спиной каждый завиток резьбы.

— Руэна, ёкай тебя задери, ты чего?!

Его взгляд внимательно изучил мое лицо, а потом опустился ниже. Похоже, увиденное син-тару не слишком понравилось. Очень медленно Торн вложил меч обратно в ножны, молча прошел к стенной нише, отодвинул ширму. На меня упало что-то тяжелое и шелковое наощупь.

Меня передернуло от пережитого потрясения и холода, и только тут я поняла, что стою босиком и в одной шелковой сорочке.

— Ну приплыли… — и я сползла на пол, отказываясь верить в происходящее.

— Искренне надеюсь, госпожа оберегающая, — послышался язвительный голос подопечного, — что вас в таком виде никто не заметил в коридоре. А если заметил, то монастырю Цветущих вод придется долго восстанавливать репутацию своих послушниц.

Это мне и было нужно. Я разозлилась и мигом пришла в себя. Борясь с непривычным покроем одежды, я злилась на все эти шелковые полотнища и пояса. Злилась на Торна, который не удержался от ядовитых подколок. Но больше всего я злилась, разумеется, на себя.

Загибаем пальцы.

Проснулась на полу от кошмара. Прежде чем проверить, как там подопечный, бросилась утолять жажду. Не почувствовала связь. Выскочила в коридор в ночной сорочке, прекрасно зная, в каком мире нахожусь. Вломилась к подопечному без стука.

Одни голые эмоции и никакой логики.

Голые, ёкай их заешь, кто бы этот ёкай ни был! Я встала, потуже затянула широкий пояс из бледно-зеленого шелка и обернулась к подопечному. Торн смотрел на меня с непередаваемой смесью насмешки и изумления.

— Я думал, ты вчера исчерпала все свои возможности меня удивить, — он взял с подноса на столе какой-то крошечный пирожок и отправил в рот. Прожевал. Я сглотнула слюну, чувствуя прилив зверского голода. — Но тут я ошибся. Тебе удалось. Есть будешь? Другого завтрака сегодня не предвидится, наместник Фуманзоку уже прибыл, и церемония вот-вот начнется. Я уже думал идти тебя будить. Или может быть лучше останешься здесь? Как относятся в монастыре Цветущих вод к появлению на официальных приемах в мужском халате и босиком?

О, как мне хотелось чем-нибудь его стукнуть! Взгляд метнулся по комнате в поисках подходящего предмета.

Эмоции, Руэна. Каких каму, ёкаев и прочего местного фольклора с тобой происходит? Я выдохнула, взяла с подноса сразу два пирожка и проглотила, почти не жуя и не чувствуя вкуса.