— Унучек где? — спросила подошедшая Серафима Дормидонтовна.

— Ждем, — откликнулась Айа, вызвав волну перешептываний своих приемных мамочек. Девушка себя неуютно чувствовала, под неодобрительными взглядами родственниц. Мало того, что выходит замуж за чужака, так он еще вовремя на церемонию обряда не явился.

— Помолчите, — тихо приказал Тальмир женщинам и те замолкли, ненадолго, но взгляды все равно кидали презрительные и осуждающие.

— Жорка уж коля чего решил, сваяво ня упустит, — одна баба Сима в этой компании знала, как обстояли дела на самом деле и просто пыталась подбодрить девушку.

К советнику Като подошел пожилой астерией, облаченный в мантию жреца, и тихо поинтересовался:

— Кто их присутствующих жених?

— Жених не местный, — отец невесты ответил спокойно, словно ничего необычного не происходило и среди землян считалось нормальным опаздывать на церемонию собственной свадьбы, — город плохо знает. Видимо заблудился.

— Не местный? — удивленно переспросил жрец. — Вы хотите сказать он — инопланетянин, советник?

— Да, жених моей дочери землянин, — подтвердил Тальмир Като. Голос его звучал ровно. Как раз так, что все вокруг поняли — отец одобряет и принимает выбор дочери.

— Но на Астрее никогда не случалась смешанных браков, — опешил служитель храма.

— И тем не менее, он землянин, — сказал, как отрезал советник.

— Конечно землянин, — прошипела одна из жен, — какой нормальный астерийский мужчина возьмет ее в жены, когда это отродье десятой жены опозорило весь род!

— Что? — советник резко развернулся, но вопрос произнес тихо. Тихо и холодно, холодно и тихо. От его интонации кровь стыла в жилах. Все же советник не зря занимал столь высокий пост и умел быть убедительным. Жены застыли, глядя на мужа, как кролики на удава. Тальмир внешне выглядел вполне спокойным, лишь бешено бьющаяся жилка на шее и плотно стиснутые зубы выдавали его ярость. — Кто из вас это сказал?

Ответом ему послужило молчание. Женщины опустили глаза, и никто из них не произнес не слова.

— Даю последний шанс сознаться, — с ледяным спокойствием произнес родитель Айи. Мужчина ждал, отстраненно наблюдая за посетителями Храма. Но жрец, стоящий рядом, ощущал, настолько накалилась сама атмосфера вокруг советника. Небольшой толчок и грянет взрыв.

— Бяда не в том, што одна дура ляпнула, а в том, што другия с ей согласныя, — вмешалась Серафима Дормидонтовна.

Она совсем не стремилась разрядить обстановку. Просто всем сердцем хотела, чтобы Айа успокоилась. Ощущая ледяной взгляд отца, пусть и направленный не на нее, его внутренние напряжение и злость, девушка нервничала еще больше, изо всех сил пытаясь предотвратить подступающую истерику. Да кто подобное выдержит? Родственницы — сплошной клубок ядовитых гадов, волей судеб, попавших в один малогабаритный террариум. Жених опаздывает, отец рычит, пусть и пытаясь защитить девушку. Никаких нервов не хватит!

— Все верно, дорогая фаэра Селедкина! Все верно! — задумчиво произнес советник Като. — Виноваты в распространении слухов и нападках на мою дочь все жены, значит и наказать следует всех.

— С людями надоть по людски, — предупредила его мудрая старушка. Тамиль все понял, мудрая бабушка говорила ему о том, что решать сгоряча не стоит, но ведь он не сгоряча.

Он все обдумал уже давно, даже прошерстил древние, исторические хроники. Не спал ночами. Что искал? Выход. Он искал выход и нашел его, пусть не для всех — для себя. Не зря советник считался самым лучшим законником на Астерии. Сосуд был полон давно. В него падали капли, но через край полилось только сейчас. Значит настал конец терпению, смирению и персональной зависимости от обстоятельств. Тамиль Като достаточно послужил родной Планете и семье, чтобы остаток своей жизни прожить так, как захочет он один. Он заслужил свободу и право самому распоряжаться своей судьбой. Мужчина собрался произнести главные, самые нужные слова, но в этот момент распахнулись двери Храма и внимание всех присутствующих обратилось на вошедшего.

Айа удивленно пискнула и вцепилась в локоть отца. Советник Като, чуть расставив для большей опоры ноги, затаил дыхание, как хищник перед прыжком. Жены перешептывались и ехидно поглядывали то в сторону мужа, то в сторону прибывшего жениха.

— Святыя угодняки! — выдохнула баба Сима, увидев внука. — Эта хтош тябе так разодел, сярдешнава?

— Она сказала, что тебе понравится! — рыкнул Жорик, недобро зыркнув на родственницу.

— Ох, ты ш милянькай, няушта карабяль ваш гаварливай? Некаму по младасти прынцессу по бокам полярованным ивовам прутам отходить было! — староста всея Руси негодовала. Дома, на Земле, односельчане прекрасно знали, что когда их Дормидонтовна в подобном состоянии, лучше вести себя тише воды, ниже травы. Но разве же знал об этом агрегат, созданный древними? Может они и вымерли все, потому что их корабли довели? — ну сымай картуз-то, неча в помящении в уборах ходить, да яшо с рогами. Тут даже початай усе козлы бязрогимя бегають, а ты вырядилси…

Айа отошла от шока, вызванного странным облачением Жорки, и даже отпустила локоть отца. К жениху она шла медленно, все еще не веря, что странно одетый незнакомец ее отважный землянин. Девушку не трогали ни ядовитые смешки мачех, ни ошарашенные взгляды храмовых служащих, ее даже не смущал пребывающий не в самом спокойном и добром расположении духа родитель. Сейчас она стремилась к тому, кто не побоялся условностей, традиций, сложившегося об астерийках мнения и встал на защиту. Почему встал? Да потому, что в беде оказалась женщина. А Жорка Селедкин, ее мужчина и герой, слишком благородный, слишком честный, чтобы пройти мимо. Будь на ее месте любая другая девушка, он бы тоже поспешил на помощь не задумываясь. Но так уж случилось, что в беде оказалась она, а Селедкин, как дикий тайлен, бросился спасать. Их глаза встретились, когда молодой человек подал ей руку, помогая подняться с пола. И больше Айа уже не могла ни о ком думать, для нее существовал лишь он — мужчина, на которого она могла положиться в любой ситуации. И пусть он не обладал харизмой эленмарцев, влиянием и шармом астерийцев, он даже не был столь симпатичен и привлекателен, как его друг Погодин, но зато для нее он был самым лучшим, самым родным, самым-самым во всех мирах. Какое ей дело до того, во что одет Жорка? Не одежда красит человека! А Селедкин, с его открытой душой и трепетным, любящим сердцем, для нее в любом наряде — красавец. Да Айю не смутило бы даже — побрейся Жорка на лысо!

В тот самый момент, когда она почти дошла до жениха, проворная бабушка Сима как раз сорвала с его головы картуз. Тишина опустилась на Храм внезапно. Даже шелест одежды, развеваемой легким ветерком, казался громким и резким. На том месте, где всегда была немного взлохмаченная, рыжеватая челка, спускающаяся на глаза Жорке, сейчас блестел гладко выбритый участок. Нет, дальше как раз волосы оставались, но вот лоб стал гораздо выше. Прическа, чем-то напоминала ритуальные стрижки женщин влаппи, не хватало только татуировок определенного цвета на лысых местах.

— «Принцесса»! — ошарашенно воскликнула невеста, осмотрев жениха почти в национальном костюме.

— «Прынцесса»! — вторила ей бабушка, которой по мнению кораблика обязательно должно было понравиться, но что-то пошло не так.

Тамиль Като, который приготовился в очередной раз защищать честь и права дочери, теперь выглядел совершенно растерянным. Более того, мужчина боролся со смехом, так и рвавшимся из него. Он даже на какое-то время перестал злиться на своих жен, а смотрел на них снисходительно. По сути, ему было жаль их. Традиции, обычаи, бездна их побери! Если уж у советника альтернативы выбора нет, то у женщин и подавно не существовало даже его иллюзии. Тамиль мог выбирать жен по своему вкусу, а у них и этой возможности не было. Тряхнув головой, советник прогнал ненужные в данный момент мысли и вернулся к созерцанию странной картины, развернувшейся непосредственно в главном храме. Все-таки земляне — странные существа, непонятные, внезапные, просчитать или угадать их действия не представлялось возможным, но к ним тянуло. Было в них что-то такое, что располагало к доверию и вселяло веру в лучшее, несмотря на все произошедшее. Взять хотя бы Серафиму Домидонтовну, пожилая с виду женщина, но сколько в ней огня, мудрости, душевной силы! Астерийки ее возраста уже не выходили из дома, предпочитая коротать время, просматривая сплетни в инфосети. А ее внук? В юноше определенно чувствовался стержень. Мягкий по жизни, Селедкин в один момент мобилизовывался в критических ситуациях, принимая, как правило, верное и оптимальное решение. Да и как могло быть иначе? При такой-то бабушке. И на Айю он смотрел по доброму, будто ласкал и нежил. Сам советник так не смотрел ни на кого в своей жизни, даже на ту, что подарила жизнь его дочери. И от этой внезапной догадки стало как-то грустно, словно он упустил в жизни нечто важное, без чего так и не смог ощутить всю прелесть бытия.