— Фаэр Като, — к нему обратился жрец, в полном изумлении наблюдающий за происходящим, — церемония все же состоится?

— Разумеется, — с улыбкой ответил ему Тамиль, наконец-то он смог больше не сдерживать рвавшееся наружу веселье. — У вас есть сомнения?

— Но землянин… он… — растерялся служитель храма, с подозрением рассматривая, как две женщины суетятся вокруг юноши. У дочери советника в руках был странный головной убор с прилепленными отростками, очень напоминающими рога.

— Он экстравагантен, согласитесь? — по-доброму рассмеялся отец невесты.

— Бесспорно, — быстро закивал головой жрец.

— У землян порой неожиданные, с точки зрения астерийцев, поступки, но этому всегда есть причины. Просто нам их не всегда озвучивают, — добавил советник заговорщицким шепотом.

— Понял, — так же тихо ответил «храмовник», словно ему поведали страшную тайну. — Только прическа у него все же странная.

— Тут не поспоришь, — легко согласился Тамиль, а потом добавил серьезным тоном. — Земная традиция брить чело перед женитьбой вызывает удивление, но наверняка несет в себе глубокий религиозный смысл. Вы, как духовный лидер нашего народа, должны это оценить.

Жрец оценил и проникся. Он строго посмотрел на шушукающихся жен советника и тихо им что-то сказал. Больше с их стороны не звучали смешки и ехидные замечания. Все же религиозных канонов на Астерии придерживались строго, а служители культа были живым воплощением силы богов на планете.

С картуза сняли красные рожки. Баба Сима аккуратно замотала их в носовой платок и сунула за пазуху, как вещественное доказательство. Головной убор, уже ничем не обремененный, вернули Жорику и тот, благодарно кивнув своим спасительницам, прикрыл им «религиозно выбритый» лоб. Невеста и родственница жениха обменялись понимающими взглядами. Слов не требовалось. Эти две женщины имели общую цель и общего неприятеля и сейчас они молча объединились.

— Начнем? — спросил советник и, получив подтверждение, встал рядом с дочерью.

Селедкины и бабушка, и внук, отошли к фальшивому артефакту. К служителю культа подошли еще двое и они хором затянули какую-то молитву на незнакомом языке, а может быть и знакомом, просто пели так надрывно и протяжно, что разобрать слова не представлялось возможным.

Дальше события развивались, как в обучающем традициям Астерии фильме. Айа опустилась на колени перед Жориком, жрецы пели, группа поддержки шепталась, отец и баба Сима умилялись. Ну а что? Свадьба, какая бы она не была, все равно остается свадьбой. На какое-то мгновение под сводом храма все оконца, кроме одного, задернули темными шторами. На противоположной оконным проемам стене, наоборот, открыли занавешенный доселе предмет, которым оказался круг, состоящий из множества небольших стекол. Его наклонили так, чтобы свет из единственного окна падал на зеркала, отражался и устремлялся вниз, к артефакту. Значит, даже когда в окружности был настоящий треугольник, никакого божественного сияния не было и в помине? Всего лишь физика и обман.

— Ой, халтура! — выдохнул Селедкин.

— Надуватильства! — авторитетно заявила Серафима Дормидонтовна, доставая из-за пазухи небольшую, но весомую бутыль с клюквяночкой. Она подошла к отцу невесты и, хитро улыбнувшись, предложила, — отпаляруим по нашенски, по зямному?

— Что? — не понял советник, но бутыль их рук старушки принял.

— Глотни, милай! — подбивала его староста всея Руси. Что, собственно, Тамиль Като и сделал. Какое-то время он хватал ртом воздух, потом утирал слезы, затем усмехнулся и приложился к горлышку основательно. — Эй, родствянник напланетнай, чай не один тут гуляишь!

Бутыль перекочевала в цепкие руки бабы Симы и старушка сделала три ощутимо больших глотка.

— Ой горькаааа! Горька та каааак! — заголосила она так, что жрецы заткнулись, а Айа подскочила с колен, чтобы тут же оказаться в объятьях жениха. Внук Серафимы Дормидонтовны не растерялся и крепко поцеловал девушку. — … Чатыря! Пять! Эй, Тамми, горляцам своим попяняй чтоба тоже считали!

Никто никогда и ни при каких обстоятельствах не позволял себе так фамильярно обращаться к советнику хотя бы потому, что он бы подобного не спустил. Но на пожилую землянку отчего-то совсем не хотелось обижаться, наоборот, на душе было легко и весело. Тамиль Като обернулся к женам и используя данную при обряде силу, приказал:

— Всем считать!

— Десять! Одиннадцать!.. — выдавливали из себя женщины, с ненавистью поглядывая на супруга.

Поцелуй прекратился, когда народ сбился со счета. Баба Сима и отец невесты улыбнулись друг другу и по очереди приложились к емкости. Жрецы находились в какой-то вселенской прострации. Жены, а что жены? Они бесновались, кипя от ярости. Жорка нежно погладил по щеке свою все еще невесту, но служителям культа Астерии об этом совсем не обязательно знать.

— Заканчивайте! — рыкнул Тамиль, окриком заставив отмереть три статуи в золотых тогах.

— Девица Айа навеки принадлежит Жоффрею с планеты Земля и является его первой женой! — выдохнул жрец.

— Единственной! — поправил его жених.

— Что? — удивленно захлопал глазами «храмовик». — Ах, да! Земляне! Является его единственной женой! Родственники могут заплести невесте волосы и одеть ритуальное «набу».

Айа счастливо улыбалась, глядя в глаза своему мужу. Никаких действий после слов жреца не последовало и улыбка медленно сползала с ее лица, которое принимало растерянное и даже огорченное выражение.

— Ну! — прошипел советник и грозно уставился на жен.

— Ничто не заставит нас оказать честь той, которая опозорила свою семью! — выдохнула старшая жена, в косу которой было вплетено одно «набу» рода Като. — Ты можешь принудить нас силой, супруг, но нашего отношения к ней это не изменит.

— Значит ничто не изменит вашего отношения к моей дочери? — притворно мягко уточнил астериец.

— Ничто, — подтвердила жена с тремя заколками на косе, — ее удел быть максимум восьмой женой, но никак не первой, пусть и странного землянина!

— Единственной, — зачем-то поправил не в тему отмерший жрец.

— Тем более! — согласилась с ним женщина.

— Чаго делать та надобна? — попыталась для себя прояснить ситуацию баба Сима. — Авось и я на что сгожуся.

— Косу плести надо и заколку крепить ритуальную, — просветил ее внук, который видел подобный обряд в фильме.

— Эка невидаль — косу девке плясти! — Серафима Дормидонтовна подошла к астерийке, — а ну, присядь! Вот ты какая вымахала, мяне и не дотянуться.

Несколько выверенных движений и волосы девушки собраны в красивую косу. Отец передал ритуальную заколку и улыбка вновь вернулась на лицо девушки.

— Теперича усе? — поинтересовалась старушка у служителей культа и те дружно закивали в знак согласия. — Ну тогда объявляю вас мужам и жаной! Плодитися и размножайтися!

Жорик нежно приобнял не совсем еще свое сокровище и вопросительно взглянул на тестя. Тамиль сграбастал в охапку молодых, улыбнулся и произнес:

— Минуточку, у меня еще одно незаконченное дело в Храме.

— Мы можем удалиться? — спросил его жрец. Видимо впечатлений служители культа хлебнули сегодня через край.

— Я предпочел бы, чтобы вы остались как свидетели. В древних хрониках Астерии есть закон, не отмененный ни одним, принятым позже. Любой мужчина в присутствии трех уважаемых в обществе свидетелей может отказаться от своей жены просто заявив об этом. Тогда пара считается более не связанной обязательствами, а мужчина и женщина считаются свободными. Конечно, любой женщине положена компенсация, но и ее размер определен этим постулатом. Размер выплаты ставшей свободной супруге равен одной десятой вдовьей доли.

— Ах, — выдохнула Айа, — сумма была крайне небольшой, а учитывая соотношение мужчин и женщин на Астерии, устроить личную жизнь ни одной их мачех не удастся, ведь отец говорил о разводе — неслыханном происшествии, коего на планете не случалось много сотен лет. Жаль ли ей жен родителя? Да, определенно жаль.

— Вы хотите, чтобы мы засвидетельствовали ваш развод с одной из жен? — в который раз за день удивился жрец.