Тодд прекрасно понимал, что случайный водитель вряд ли сдержит свое обещание, однако выбора у них не было. Они закрыли в машине все окна и попросили парня включить отопление, а затем устроились на заднем сиденье, тесно прижавшись друг к другу. Тодд велел шоферу выжимать из своей колымаги всю скорость, на которую она способна, и за двадцать минут они проделали извилистый путь, ведущий в каньон Холодных Сердец.

– Я никогда раньше здесь не был, – сказал парень, когда машина остановилась около дома.

Катя пристально взглянула на него.

– Не был, это верно, – проронила она – И тебе вряд ли представится случай побывать здесь еще раз.

Что-то в ее тоне заставило шофера насторожиться.

– Хорошо, хорошо, – торопливо пробормотал он. – Давайте мне остальные деньги, и я поехал.

Пикетт вошел в дом. Через несколько минут он появился и вручил парню триста долларов. Немало растерянный и разбогатевший на шесть сотен, тот отбыл восвояси. Тодд и Катя, шатаясь от усталости, побрели по лестнице в хозяйскую опочивальню. На ходу сбросив насквозь промокшую одежду, они рухнули на широченную кровать, где совсем недавно и не мечтали оказаться.

Едва передвигая ноги, Тодд добрел до гардероба; он ощущал себя совершенно разбитым, все его кости, все мышцы мучительно ныли, а ум пребывал в столь же плачевном состоянии, что и тело. Лишь натянув на себя чистые джинсы, он сообразил, что в доме раздаются голоса.

– Черт, – с досадой пробурчал Тодд. Он решил не будить Катю, которая незамедлительно обрушила бы на незваных гостей свой праведный гнев, и избавиться от чужаков самостоятельно.

Тодд подошел к кровати. Доносившийся снизу шум, судя по всему, ничуть не потревожил Катин сон. Тем лучше: после всего, пережитого за последние дни, она, несомненно, нуждалась в отдыхе. Склонившись над спящей, Тодд вгляделся в ее безмятежные черты. Морская вода без остатка смыла с лица Кати румяна и тушь, и теперь ей можно было дать лет пятнадцать; она казалась воплощением нежной невинности.

Тодд знал, что это всего лишь иллюзия. Он знал, на что способна Катя, знал, сколько жестокостей она совершила; какой-то укромный уголок сознания по-прежнему предостерегал его от сближения с этой женщиной. Но разве она не примчалась на берег, чтобы спасти его? Разве она не протянула ему руку помощи? Кто еще поступил бы так? Разве что Тэмми – да и то неизвестно. Все вокруг стремятся использовать его тем или иным способом и, получив желаемое, теряют к нему интерес. Но Катя доказала, что ей не чужды преданность и верность. Чтобы не расставаться с ним, она готова на все, даже на смерть.

Да, она жестока, но что с того? Да, она совершала преступления, за которые, выйди правда наружу, ее ожидала бы тюрьма. Но что за дело Тодду? Не ему судить ее грехи. Он не желает о них помнить. Он помнит лишь одно: как она взяла его за руку и повела навстречу волнам. Как она не выпускала его ладонь, несмотря на все усилия океана разлучить их.

Голоса внизу умолкли.

Тодд натянул футболку и пошел к двери. Тут дом дрогнул от легкого подземного толчка. Дверь задребезжала в петлях. Второго удара не последовало, и Тодд догадался, что это, скорее всего, запоздалое эхо землетрясения. Раз так, его, возможно, и разбудила недавняя встряска. Иначе, спрашивается, почему он проснулся? Бог свидетель, он еще не восстановил силы. И сейчас он не прочь был сбросить джинсы и футболку, вновь юркнуть в кровать, под бочок к Кате, и на несколько часов погрузиться в блаженное забытье.

Но он не имел права спать, когда в дом ворвались чужие. Внизу, похоже, снова разгорелась перепалка, и громче всех раздавался пронзительный голос Эппштадта. Чертов ублюдок! Вечно он сует свой паскудный нос в чужие дела. Тодд надеялся, что у них с Катей будет время прийти в себя и спокойно обдумать дальнейшие действия. Он хотел обыскать дом (и разумеется, Бассейный дом) и уничтожить все свидетельства разразившегося здесь скандала. Затем он предполагал затаиться и выждать, пока дознаватели не убедятся, что в доме нет ничего, достойного внимания, и не уберутся прочь, забрав с собой Эппштадта и всех, кого принесет сюда нелегкая (среди этих последних наверняка окажется Максин). Однако все расчеты Тодда пошли прахом. Эппштадт и его шайка не успокоятся, пока не обыщут весь дом, комнату за комнатой; и уж разумеется, они не обойдут своим вниманием хозяйскую опочивальню. И Тодду с Катей следовало во что бы то ни стало избежать ненужной встречи.

Тодд остановился, прислушиваясь, потом осторожно отпер дверь и чуть приоткрыл ее. Снизу доносились голоса; Эппштадт, верный своей привычке, руководил и раздавал ценные указания. Мистеру Гарри Эппштадту – этому ходячему здравому смыслу – все здешние чудеса, разумеется, нипочем. А голоса Максин не слыхать. Судя по всему, даже не пытается командовать. Странно, это на нее не похоже. Обычно она с пеной у рта отстаивает собственное мнение, даже если не имеет ни малейшего понятия о предмете спора. Потом Тодд вспомнил, что Максин до смерти боится землетрясений. При первом же толчке она имеет обыкновение стремглав выскакивать из дома; наверняка она сейчас прячется где-нибудь в саду. Пикетт поборол искушение выйти на балкон и отыскать глазами Максин, притаившуюся где-нибудь под кустом; приятно было бы посмотреть, как эта самодовольная стерва трясется от страха. Но сейчас ему не до того. Первым делом надо понять, что замышляют те, внизу. Тодд, перегнувшись через перила, устремил взгляд вниз и увидел какого-то юнца – то ли официанта, прихваченного с вечеринки, то ли нового дружка Максин (возможно, этот пройдоха успешно совмещал обе должности). Парень спускался по винтовой лестнице в темноту, откуда доносилось хлопанье открывшейся двери.

Потом Тодд услышал шаги и догадался, что сейчас из кухни появится Эппштадт собственной персоной. Не желая, чтобы его заметили, Пикетт проворно отступил назад в спальню и прикрыл за собой дверь. Как он ни старался проделать это бесшумно, замок слегка щелкнул; впрочем, вряд ли этот едва слышный звук достиг ушей тех, кто находился внизу. Тем более у них сейчас имелись другие заботы.

Тодд понимал, что означает доносившееся из подвала хлопанье. Из-за подземных толчков дверь в Страну дьявола распахнулась, и этот шельмец Эппштадт заставил несмышленого юнца пойти вниз и закрыть ее. Господи, вот идиоты! Неужели они напрочь лишены интуиции? Неужели внутренний голос не подсказывает им, что в этом доме ни во что нельзя вмешиваться и если дверь хлопает, разумнее всего – предоставить ей хлопать и дальше. А глупее всего – спуститься вниз, чтобы закрыть ее. Подобный поступок равносилен самоубийству.

Тодд бросил взгляд на кровать. Катя по-прежнему спала, сладко посапывая.

В какое-то мгновение Тодду захотелось разбудить ее, но он подавил в себе это желание. Всю жизнь Катю окружали мужчины, которые шагу не могли ступить без ее направляющей руки. Он докажет, что сделан из иного теста. Со всеми возникшими проблемами он разберется самостоятельно. Ведь этот дом теперь – не только Катин, но и его, Тодда. И его слово здесь – закон. Надо только сообразить, как лучше действовать, а без глотка крепкого кофе привести в порядок мысли будет трудновато. Ничего, так или иначе, он что-нибудь придумает.

Тодд опустился на корточки, привалившись спиной к стене, и попытался выбросить из головы безрассудного молодого парня, который направлялся к дверям Страны дьявола, не подозревая, чем ему это грозит.

Тодд просидел без движения несколько минут; мысли его вяло бродили по кругу. Откровенно говоря, в глубине души он все еще надеялся, что проблема как-нибудь разрешится без его участия. Было бы отлично, если б события сложились следующим образом: кто-нибудь (возможно, Максин, которая сейчас прячется в саду или на заднем дворе) увидит нечто пугающее. Нечто, леденящее кровь. Этот кто-нибудь поделится своим жутким открытием с остальными, и все незваные гости в панике бросятся наутек. Наверное, надеяться на это значило слишком полагаться на счастливое стечение обстоятельств. Но любой другой выход (например, отвлекающие маневры) потребовал бы от Тодда слишком много энергии и выдумки, а Пикетт сейчас чувствовал себя выжатым лимоном.