– И как вы поступили?

– Последовал мамочкиному совету. Расстался Ронни. Он мне все равно порядком осточертел. И сон всего лишь подтвердил мои чувства.

– А Ронни принял это как должное?

– Как бы не так. Он просто взбесился, и дело кончилось дракой. Вот, посмотрите, это украшение у меня с тех пор.

Луи засучил рукав и обнажил шрам длиной примерно в шесть дюймов, бледневший на его кофейной коже.

– Мне здорово досталось.

– Это он вас поранил?

– Мы дрались, я же вам говорю. И я упал на стол, уставленный стаканами. Пришлось наложить шестнадцать швов. К тому времени, как я вышел из больницы, этот чертов ублюдок успел смыться. Представляете, он прихватил с собой всю мою обувь. А у нас даже размеры были разные.

– Значит, вы верите в сны?

– Пожалуй, да. А почему вы спрашиваете?

– Просто так. Мне надо кое-что решить.

– Ну, если вы желаете знать мое мнение, то я вот что скажу. Иногда сны бывают очень полезными. А иногда они яйца выеденного не стоят. Так что сон сну рознь. Порой они откровенно врут. Моя бедная мамочка, кстати, приснилась мне еще один раз. Тогда она была очень больна и лежала в клинике. А во сне она заявила, что поправляется, и мне нет необходимости тратить деньги и мчаться к ней на восток. Что у нее все хорошо. А на следующий день мне сообщили о ее смерти. Вот так-то.

Погруженный в размышления о собственном сне и о словах Луи, Джерри вернулся в свою квартиру. Постепенно он понял, отчего ему так трудно принять решение. Он боялся, что, стоит ему вернуться в каньон Холодных Сердец (вернуться к Кате, чью жестокую натуру он знал слишком хорошо), ему придет конец. Он видел так много фильмов, в которых герой погибал где-то в середине истории, более не нужный для развития основного сюжета. Разве это не про него? Разве он не провел свою жизнь на обочине Катиной жизни, яркой и насыщенной? Он так и не сумел стать важным действующим лицом в драме, которую разыгрывала Катя. И если события в каньоне Холодных Сердец стремительно катятся к развязке – а судя по всему, именно так оно и есть, – то какова вероятность, что он, Джерри, уцелеет к тому моменту, когда в аппарат вставят последнюю катушку ленты? Скажем прямо, ничтожна. Или вообще равняется нулю.

Но, с другой стороны, если конец неизбежен, стоит ли пытаться его предотвратить? Стоит ли запирать себя в этой маленькой квартирке, смотреть телевизор и готовить себе обеды из полуфабрикатов, тогда как в двадцати минутах езды от его дома разыгрывается захватывающая драма, участником которой он некогда был? Не обернется ли подобная попытка продлить свои дни пустой тратой времени, которого осталось так немного?

Черт побери, он знает, что делать. Послушный зову, услышанному во сне, он вернется в каньон Холодных Сердец.

Приняв решение, Джерри начал готовиться к предстоящей встрече с леди Катей. Перебрав весь свой гардероб в поисках чего-нибудь поэлегантнее (как-то она сказала, что предпочитает элегантных мужчин), он остановился на светлом льняном костюме, итальянских ботинках и шелковом галстуке, некогда купленном в Барселоне, – этот галстук был единственным ярким пятном в выдержанном в приглушенных тонах ансамбле. Покончив с выбором одежды, Джерри принял душ, тщательно побрился, а потом принял душ еще раз, так как, бреясь, немного вспотел.

Когда он закончил одеваться, перевалило далеко за полдень. Скоро в каньоне Холодных Сердец наступит время коктейлей. И сегодня Кате не придется пить в одиночестве.

Примерно в то же время, когда Джерри Брамс пробудился ото сна, в котором ему привиделась покрытая улитками Катя – то есть где-то за полчаса до рассвета, – Тодд и его спутница проскользнули («тихо-тихо», как без конца повторяла Тэмми) в маленький отель, где миссис Лоупер остановилась за несколько дней до этого. Хотя в последнее время женщине довелось увидеть много такого, о чем она раньше и понятия не имела, данное приключение было самым поразительным. Кто бы мог подумать, что она будет на цыпочках пробираться по коридору двухзвездочного отеля в компании одного из самых знаменитых актеров в мире и сердито шипеть, когда под его каблуком скрипнет половица?

– В комнате ужасный беспорядок, – предупредила она, открывая дверь. – Меня не назовешь слишком аккуратной…

– Мне на это наплевать, – процедил Тодд бесцветным от усталости голосом. – Все, что я хочу, – это помочиться и завалиться спать.

С этими словами он направился прямиком в ванную, где, не потрудившись даже закрыть дверь, расстегнул штаны и пустил мощную, как у лошади, струю. Сторонний наблюдатель мог бы решить, что эти двое женаты много лет и давно перестали обращать внимание на приличия. Приказав себе не смотреть в сторону Тодда, Тэмми все же не смогла удержаться. В конце концов, что в этом плохого? Член его был, пожалуй, вдвое больше, чем у Арни. Стряхнув последние капли и забрызгав унитаз (в точности как Арни), Тодд подошел к раковине и принялся умываться, вяло плеская водой себе в лицо.

– Мне все кажется… – крикнул он, не прерывая своего занятия… – Вы меня слышите?

– Слышу.

– Мне все кажется, я сплю и вот-вот должен проснуться.

Тодд закрыл кран и появился в дверях ванной с полотенцем в руках. Осторожными, мягкими движениями он вытер свое подпорченное шрамами лицо.

– А потом я спрашиваю себя: если это сон, то когда же он начался? Когда я впервые встретил Катю? Или когда впервые попал в каньон Холодных Сердец? Или когда я проснулся после этой проклятой операции и все пошло наперекосяк?

Закончив вытираться, Тодд бросил полотенце на пол в ванной – еще одна привычка, роднившая его с Арни. Привычка, доводившая до бешенства Тэмми, которой приходилось ходить за мужем по пятам и поднимать все, что тот небрежно швырял, – полотенца в ванной, носки, грязное белье в спальне. А еще он никогда не убирал продукты в холодильник, оставляя их на съедение мухам. И почему только у мужчин столько скверных привычек? Неужели им трудно класть вещи на свое место?

Тодд продолжал рассуждать о том, когда же начался его сон. Наконец он решил – с того момента, как доктор Берроуз поместил его в свою клинику.

– Вы это серьезно? – спросила Тэмми.

– Абсолютно серьезно. Все это, – Тодд сделал широкий жест, указывая на комнату и Тэмми, – всего лишь видения. Так сказать, глюки.

– И я в том числе?

– Конечно.

– Тодд, не смешите меня, – возразила Тэмми, которой было вовсе не до смеха. – Вы не спите. И я тоже. Все происходит наяву. Мы действительно здесь, в этой комнате.

– Хорошо, я не возражаю, – кивнул Тодд, озираясь по сторонам. – Я согласен с тем, что сейчас мы бодрствуем. Но, Тэмми, если эта комната существует наяву, значит, весь этот бред, который мы видели в доме Кати, – тоже явь. А в это я никак не могу поверить. – Тодд принялся расхаживать по комнате взад-вперед. – Вы видели, что происходило там, за дверью?

– Я не все успела рассмотреть. Но я видела человека, который убил Зеффера…

– И призраков. Живых мертвецов. Вы же видели призраков, не отпирайтесь.

– Я и не отпираюсь. Да, я их видела.

– И вы думаете, все это происходило наяву.

– А как же иначе?

– Я же вам сказал, это всего лишь сон. Глюки.

– Мне кажется, я способна отличить явь от галлюцинаций.

– А вы когда-нибудь пробовали ЛСД? Настоящий, хороший ЛСД? Или волшебные грибочки?

– Нет.

– Значит, вы не знаете, что они способны вытворять. Поверьте, после этого зелья перед вами открывается совершенно иной мир. Тот, кто не испытал этого сам, все равно не поймет. Вы попадаете в другую реальность.

– Не понимаю, что это за другая реальность.

– Так выражается агент, который снабжает меня этими снадобьями. Его, кстати, зовут Джером Банни. Настоящий философ, скажу я вам. И дело тут не только в наркотиках. Он иначе воспринимает мир. Так вот, он говорит, люди просто пришли к соглашению о том, что считать реальным, а что – нет. Для простоты и удобства.