Удар был так силен, что Катя пошатнулась и выронила из рук нож. Однако Тодду бросок стоил последних сил. Он сделал несколько нетвердых шагов, вытянув перед собой руки, и сполз вниз по стене.

Лицо его приобрело пепельно-серый оттенок, глаза помутнели от боли, зубы были плотно сжаты.

– Впусти их, – выдохнул он. – Чего ты ждешь? Впусти… их…

Тэмми ощущала на себе тяжелый ненавидящий взгляд, который с другого конца коридора устремила на нее Катя. Осколок кувшина поцарапал хозяйке кожу, и капля крови скатилась по нежной, бархатистой щеке. Катя не стала ее вытирать. Она опустилась на корточки и осторожно подняла нож.

Несмотря на страх, царивший в душе, Тэмми отметила про себя, что они втроем создают симметричную и многозначительную мизансцену. Две соперницы сходятся для смертельной схватки, и у каждой в руках нож. А между ними – умирающий герой, которого они обе любили. Или воображали, что любили.

Как частенько повторяла мать Тэмми, когда разговор заходил о любви: «Это дело обычно кончается слезами».

Что ж, мама, как всегда, оказалась права. Но на этот раз крови, похоже, будет даже больше, чем слез. Намного больше.

Сделав над собой усилие, Тэмми отвела взгляд от Кати, взяла нож в левую руку и, помогая себе онемевшей правой, вновь принялась ковырять древесину вокруг последней иконки.

Что бы там ни было, ей следовало выполнить свое обещание. Женщина вновь налегла на нож всем телом и слегка повернула его влево. Ей удалось отделить лишь несколько небольших щепок. Тогда она передвинула нож влево и снова надавила на него изо всех сил. Больше всего на свете ей сейчас хотелось, чтобы руки ее опять пронзила дикая, жгучая боль. Теперь Тэмми видела, что центральная иконка ушла в дерево намного глубже, чем все остальные. Она была не только шире, но и длиннее. Поэтому ее так трудно оказалось вытащить.

Тэмми посмотрела на призраков. Все, происходившее в коридоре, не ускользнуло от их сверкающих взоров. Они приблизились к порогу, ожидая, что последняя преграда вот-вот рухнет.

– Тэмми?.. – подал голос Тодд. Он сидел, прислонившись к стене, и не сводил с Тэмми глаз. Судя по всему, Катя нанесла ему еще один удар, однако не пожелала тратить время на то, чтобы добить его и избавить от мучений. Оставив Тодда, она приближалась к противнице.

– Это всегда кончается слезами, – пробормотала Тэмми себе под нос и вновь принялась за упрямую иконку.

Она в очередной раз сжала нож непослушными руками, нащупала удобную выемку под металлическим краем иконки и всем своим весом навалилась на рычаг.

И вновь – никакого движения. Лишь несколько гнилых щепок отделились от порога.

– Прошу тебя, вылезай, – шептала она. – Господи, помоги мне. Вылезай же.

Катя теперь стояла прямо у нее за спиной. Тэмми кожей ощущала ее присутствие. Конечно, сопернице ничего не стоило вонзить нож в ее согнутую спину… Но Тэмми некогда было защищаться. Ей приходилось вновь и вновь налегать на нож в отчаянной надежде, что проклятая железяка наконец…

Есть!

Слава богу, иконка немного подвинулась вверх. Совсем чуть-чуть, сказать по правде, – но все же Тэмми удалось сдвинуть проклятую штуковину с мертвой точки.

Собрав жалкие остатки сил, Тэмми вновь навалилась на нож. И тут иконка нанесла ей столь мощный болевой удар, что Тэмми отлетела назад и распласталась прямо перед Катей, подобно жертвенному агнцу.

Боль была такой острой, что Тэмми едва не потеряла сознание. Когда в глазах прояснилось, женщина увидела, что Катя склоняется к ней с ножом в руках. Голова Тэмми кружилась, боль по-прежнему прожигала все тело. И все же она неимоверным напряжением воли приподнялась. Она вовсе не собиралась безропотно ждать, пока Катя перережет ей глотку.

– Ты мерзкая шлюха, и ты заслужила, наказание, – назидательно изрекла Катя, занося нож. – Ты слишком любила лезть не в свои дела.

С этими словами она сгребла Тэмми за волосы и оттянула ее голову назад, так, чтобы удобнее было полоснуть ножом по беззащитной шее.

Но прежде, чем Катя успела нанести смертельный удар, что-то отвлекло ее внимание. Похоже, до этого мгновения хозяйка дома не понимала, что магическое устройство, охранявшее ее владения, уничтожено.

– Господи боже, – потрясению прошептала она. Тэмми, обессиленная, перепугавшаяся до полусмерти, все же ощутила жгучий приступ радости, наблюдая, как изменяется выражение лица ненавистной соперницы: жестокая решимость вдруг сменилась недоумением, а недоумение – страхом.

– Что ты натворила, гадина? – проскрежетала Катя.

У Тэмми не осталось ни сил, ни остроумия на хлесткий ответ. Впрочем, в словах не было нужды. События говорили сами за себя.

Дверь была открыта, и порог уже не служил магической преградой.

Гости, которыми хозяйка «дворца мечты» так долго помыкала, изгнанники, проведшие долгие годы в тоске и печали, – теперь они входили в дом, чтобы вновь приобщиться ко всем чудесам Страны дьявола.

Поначалу они пересекали порог в молчании, очень осторожно, словно опасаясь, что за дверью их поджидают новые ловушки, приготовленные Катей. Но как только первые несколько призраков благополучно оказались в коридоре, молчание сменилось торжествующим гулом; если раньше они боязливо уступали друг другу дорогу, то теперь отчаянно толкались, стремясь попасть внутрь как можно быстрее.

Хотя голова Тэмми по-прежнему кружилась, у нее хватило сообразительности свернуться калачиком, приняв позу эмбриона, – иначе призраки просто затоптали бы ее насмерть.

Желающих попасть в дом было так много, а дверь так узка, что толпу вскоре охватило нетерпение. Толчки, которыми награждали друг друга мертвецы, становились все ощутимее, более сильные беззастенчиво оттесняли слабых. Каждый хотел первым сбежать вниз по лестнице, первым оказаться у заветной двери, ведущей в Страну дьявола. Тэмми предусмотрительно закрыла лицо руками, однако сквозь пальцы она видела, что Катя безуспешно пытается помешать вторжению. Хозяйка что-то кричала, однако голос ее терялся в радостном гуле и злобных выкриках толкающихся у дверей мертвецов. Мгновение спустя Катя исчезла из поля зрения Тэмми – вероятно, толпа увлекла ее вслед за собой. Но голос хозяйки Тэмми по-прежнему слышала; впрочем, это был уже не голос, а дикий, безумный визг.

Призраки ворвались во дворец ее мечты…

Эти существа некогда были ее друзьями, ее закадычными друзьями, живыми символами красоты и мужественности, божествами безвозвратно ушедшего Золотого века кинематографа. Затем неудовлетворенные желания, безнадежность и отчаяние превратили их в гнусных, презренных изгоев. А теперь они одержали над своей мучительницей победу.

Никогда прежде Тэмми не доводилось слышать звуков, которые резали бы уши сильнее, чем голоса этих идущих бесконечным потоком призраков. Они издавали кровожадные вопли и страдальческие стоны, изрыгали хулу и проклятия – можно было подумать, что находишься среди пациентов психиатрической больницы, а не среди душ, некогда принадлежавших утонченным и воспитанным людям.

Наконец шум стих.

Поток призраков унесся по коридору в глубину дома. Для того чтобы войти, им понадобилось около пяти минут. Теперь коридор был пуст. Точнее, в нем оставались Тэмми и Тодд. Несколько минут Тэмми собиралась с силами, чтобы распрямиться и разогнуть непослушные конечности. Мысленно она поблагодарила свою мамочку, которая, как говорится, была не очень ладно скроена, зато крепко сшита. Телосложением дочь пошла в нее и за счет этого выжила. Большинство изысканных стройных красоток не вынесли бы такой встряски. Спасибо маме, толстуха Тэмми жива и почти невредима!

Она отыскала глазами Тодда; как ни странно, он тоже сумел выдержать и нападение Кати, и прокатившуюся по нему волну мертвецов.

Пикетт сидел, прислонившись к стене, в дальнем конце коридора. Голова его бессильно склонилась набок, взгляд был устремлен в ту самую нишу, откуда он несколько минут назад выхватил кувшин. Дыхание с хрипом вырвалось из его груди, но все же он был жив. На машине они быстро доберутся до клиники в Сидар-Синае, и там ему непременно помогут. Если только она сумеет дотащить Тодда до машины.