— Ничего особенного. Постараюсь без криминала. Побеседую в приватной обстановке с глазу на глаз.

— Вы хотите воззвать к его совести? Или надеетесь убедить этого шакала пера иным способом?

— Думаю, что смогу подыскать подходящие аргументы.

— Что ж, тогда удачи. По слежке постараюсь сработать как можно быстрее.

Соколовский сосредоточенно печатал. Его, наконец, посетило прежде ускользавшее вдохновение. Возможно, причиной тому стали кокаин и пара бокалов виски, но так или иначе, они сделали свое дело, и теперь он творил!

Поэтому звонок, раздавшийся в прихожей, он с раздражением проигнорировал, продолжая выстукивать по клавишам слова.

Но когда бренчание колокольчиков, сливаясь в непрерывную трель, окончательно сбило его с нужного настроя, Даниэль Робертович вынужден был подняться и, раздраженно бормоча себе под нос разного рода грубости относительно несвоевременных посетителей, пойти открывать. Прислугу постоянную он не держал, считая это транжирством денежных знаков, которые не так-то просто заработать и которые есть на что потратить с большим удовлетворением.

Если бы он хоть на мгновенье предположил, что ждет его за порогом… Но журналист, весьма успешно сотрудничающий с рядом громких «желтых» столичных изданий и специализирующийся на разного рода скабрезных историях, ни о чем не подозревал.

Не забывая об осторожности, он приоткрыл дверь, оставив цепочку.

— Ну кто там еще?

И в тот же миг взгляд его встретился с полными смертельно-синего льда глазами убийцы. Холодно-равнодушное выражение словно застыло в черных зрачках. Как будто ты вглядываешься в бездну или направленный тебе в лоб ствол Браунинга. Страх до такой степени сковал его тело, что он оказался не в силах ничего сказать или сделать. На остатках инстинкта самосохранения Соколовский все же попытался захлопнуть дверь, но высокий незнакомец успел подставить носок ботинка между створками.

Журналист в немом ужасе наблюдал, как рука в черной перчатке сбрасывает цепочку. Как на пороге возникает темная, размытая фигура. Зрение его плыло и не могло сосредоточиться. В фокусе оставались только глаза убийцы.

Март подтолкнул замершее в коматозе тело и безошибочно прошел в кабинет.

Бегло ознакомившись с уже написанной частью опуса, посвященного его скромной персоне, он лишь хмыкнул и, выдернув последний лист из печатной машинки, сложил бумаги втрое, сунув затем их в карман дафлкота.

— Садись, — скомандовал он хозяину квартиры.

— К-куда? — растерянно переспросил тот.

— Можешь прямо на пол.

Журналист безропотно подчинился.

— Что-то ты бледен, Шломо. Алкоголь, наркотики, разные грязные истории до добра не доведут. В больничку бы тебе. Полечиться. Как думаешь?

— Да, я… обязательно… немедля…

— Вот и славно. Деньги на докторов найдешь или помочь? Я и сам могу тобой заняться…, есть некий опыт…, но не ручаюсь за результат…

— Н-не-е-ет, что вы, г-господин… Я сам, все сам… незачем беспокоиться.

— А кто тебе сказал, что меня это беспокоит? Тут делов-то, на раз-два…

— Умоляю, не убивайте… — смог, наконец, промямлить Крикс.

— Что, жить хочешь?

— Очень, — истово закивал головой журналист, не в силах остановиться.

— Тогда так. Хоть слово дурное про меня напишешь, вслух скажешь или просто подумаешь, будет больно. Очень, — спародировал Март Соломона. — Сдохнешь в муках. Ты лучше эту работу бросай. И прямо сейчас, не мешкая и никого не извещая, рысью в больничку для наркоманов. Знаешь, где такая?

Крикс опять усиленно закивал.

— Вот и молодец. Штаны и исподнее только смени, а то обделался, как маленький… Все, живи пока.

Больше ничего не сказав, он вышел из квартиры.

Оказавшись на улице, Март встряхнулся, словно сбрасывая морок: «Пакость какая, эти «желтоперые». Одно хорошо, больше писать обо мне плохо не будет». И тут его посетила очередная светлая мысль: от всей этой беготни он изрядно проголодался. Самое время найти кафе и перекусить. Подходящее заведение нашлось через дорогу от дома злополучного журналиста. Тихо, чисто и мало посетителей.

Усевшись за столик в углу, Колычев заказал себе чашку цейлонского чая, бутерброды и сегодняшние газеты. С интересом просматривая передовицы, отметил для себя статью, посвященную героям «Корейской компании», в которой среди прочих обнаружил весьма лестные упоминания и рейдеров в целом, и Зимина, и даже некоего капитана Колычева. Человек явно находился на театре военных действий, в заглавии так и было сказано, что написан текст «нашим военным корреспондентом, находившимся во время войны в Сеуле и Пхеньяне». Подписан материал был К. Симонов.

С небольшого фото смотрел серьезный молодой человек лет двадцати пяти. Носатый, с тонкой полоской усов, умными глазами и пышной темной шевелюрой.

— Что я все от обороны играю, пора в наступление переходить.

Подозвав официанта, попросил телефонный справочник. И без труда отыскал в нем контакт Симонова.

— Вот ты-то мне и нужен…

Та легкость, с которой Марту удалось проникнуть в номер тетки, со всей отчетливостью показала, что гостиница — не слишком подходящее место с точки зрения сохранения тайн. Нужно было переезжать, причем как можно скорее, и лучше всего за город. В частном доме и охрану организовать проще, и доступ посторонним ограничить. Осталось лишь найти подходящий вариант.

Впрочем, с последним тоже особых сложностей не наблюдалось. Окрестности Гатчины издавна славились среди жителей столицы как дачные места, а поскольку лето давно закончилось, большая часть домовладений пустовала.

Далеко в стороне, на пригорке одиноко стоял хутор или, как принято говорить в здешних краях, мыза. Он сразу же приглянулся Марту. Его двухэтажная, сложенная из слегка потемневших бревен усадьба на высоком каменном фундаменте с просторным мезонином возвышалась над окрестностями.

Над островерхой, крытой железом зеленой крышей виднелась труба, стало быть, есть отопление. К усадьбе примыкали хозяйственные постройки и просторный кирпичный гараж, рассчитанный на два автомобиля.

Отдельно располагалась выложенная бетонными щитами посадочная площадка — главный, пожалуй, для этих времен символ статуса и настоящего богатства. Рядом с ней — вышка с полосатым конусом ветроуказателя и вертушкой старинного флюгера Вильда [1]. И что порадовало Марта больше всего — полукруглый каркасный ангар для личной воздушной яхты и станция ГСМ с бочками керосина и разных необходимых кораблю масел и технических жидкостей. В общем, на первый взгляд, место почти идеальное.

Остановившись на обочине, Колычев двинулся по протоптанной кем-то тропинке в сторону мызы и скоро оказался рядом с ней. Вблизи дом оказался ничуть не хуже, чем с дороги: такой же чистенький и ухоженный, разве что одно из стекол разбито и временно заменено фанеркой.

— Чего надобно, господин хороший? — вышел ему навстречу коренастый мужичок в тулупе и треухе. Судя по всему, сторож.

— Здравствуйте, — дружелюбно улыбнулся Март.

— И вам не хворать!

— Скажите, а не сдается ли этот дом?

— Отчего же не сдается, — ухмыльнулся охранник. — Если найдется такой дурень, что в нашей глухомани среди зимы поселится, так хозяева, наверное, куда как рады будут! А вы, к примеру, с какой целью интересуетесь?

— Да я бы снял, если в цене сойдемся.

— Ну, я так располагаю, что среди зимы их превосходительство много не запросит.

— А что, дом генеральский? — удивился Колычев.

— Натурально! — подтвердил словоохотливый старик. — Только сам генерал уж помер давно, а вдова тут жить не пожелала. Летом сдает всем желающим, а зимой я тут, значит, за хозяйством приглядываю.

— И велико хозяйство?

— Кому как, а мне хватает!

— Отопление паровое в доме имеется?

— Как же не быть. Все чин чином, чугунные батареи под каждым окном. Только вода с них слита, что б, стало быть, не поморозило и не поразрывало.