Сегодня он воспользовался этой возможностью и преподнес его величеству весьма любопытный меморандум.

— Подлинность документов проверена? — высоко приподнял бровь царь, бегло просматривая бумаги.

— В этом нет никаких сомнений!

— А Оссолинский?

— Я и раньше не сомневался в его измене, а теперь у нас есть и доказательства, и он сам!

— Интенсивные допросы проводили?

— Нет надобности. Он и без того поет как соловей. Кроме того…

— Что?

— Есть подозрение, что подобный допрос провел наш герой!

— А он способен на такое? — изумился император.

— Боюсь, что не только на это, ваше величество!

— Но ведь пока он полезен?

— Более чем. Пилот, инженер, оружейник и целитель в одном лице. Такие таланты — редкость!

— Кстати, о целительстве. Государыне явно лучше. За эдакую услугу следует наградить…

— Несомненно. Но если ваше величество позволит мне дать совет, то пожалуйте его избранницу. Это позволит избежать излишней огласки и будет приятно не только юному Колычеву, но и…

— Колчаку? — быстро спросил царь.

— Преклоняюсь перед вашей проницательностью…

— Оставьте эту лесть, сейчас не время. Впрочем, мне нравится ваша идея, однако, нельзя же оставить мальчишку совсем без награды?

— Разумеется. Кстати, доктора Крылова тоже неплохо бы отметить.

— Он, кажется, не слишком благонадежен?

— Это было давно. Павел Александрович успел перебеситься и даже, я бы сказал, остепениться. К тому же царское благоволение наверняка оттолкнет от него бывших единомышленников, а сам он почувствует признательность.

— Ваши бы слова, да Богу в уши! — недоверчиво покачал головой царь. — Сколько их таких, которым следовало «чувствовать признательность», а они при каждом удобном случае гадят, и ладно бы только на меня, но ведь и на Россию!

— Вы и есть Россия! — не смог удержаться от верноподданнического возгласа генерал

— Это да, — милостиво кивнул в ответ император.

— Если уж зашел разговор…, — нерешительно начал Джунковский.

— Вы о чем?

— Об Оссолинском. Какие будут повеления на его счет?

— Сложный вопрос. С одной стороны, изменника необходимо предать суду и примерно наказать. С другой, об открытом процессе не может быть и речи. Слишком велик позор. Представитель древнего рода, богач, да еще и одаренный, и вдруг изменник. Нет, огласка совершенно недопустима!

— В представленных Колычевым документах упоминаются многие высшие сановники империи, замаранные сотрудничеством с британцами.

— Куда вы клоните?

— По странному стечению обстоятельств эти же самые люди выступали ходатаями по делу о наследстве семейства Колычевых.

— За Оссолинских просили? — высоко приподнял бровь царь.

— Именно.

— Расследование необходимо продолжить. Но тайно! А уж там посмотрим, кого в отставку, а кого в меценаты…

Услышав про меценатство, Джунковский едва заметно улыбнулся. Это было изобретение его ученика. Он редко прибегал к конфискации имущества у замешанных в неблаговидных поступках сановников. Чаще дело кончалось отставкой и крупным вкладом в особый императорский фонд. Обычно, не менее десятой части состояния, хотя случалось, что жертвовали и половиной.

— Осмелюсь напомнить, что одним из условий Колычева был открытый суд над родственником.

— Молод он еще мне условия ставить! — отмахнулся император. — Впрочем, я с ним сам переговорю.

— Прикажете пригласить его на аудиенцию?

— Нет.

Царям, как известно, не возражают и не отказывают. В особенности такие многоопытные люди, каким, несомненно, был Джунковский. Поэтому он просто поклонился и вышел. Разумеется, государь встретится со столь многообещающим молодым человеком, но наедине и в тайне ото всех. Следовало лишь обеспечить его безопасность.

Вот и окончился последний сеанс лечебного курса императрицы. С каждым разом ее величество переносила процедуры все легче и легче, а потому услуги фрейлины Зиминой почти не требовались. Но государыне понравилось общение с юной придворной, поэтому они каждый раз подолгу беседовали на разные отвлеченные темы, иногда задерживаясь на довольно значительное время.

Шурка рассказывала ей разные смешные истории из своей жизни, над которыми царица искренне смеялась, затем, в свою очередь, делилась разной информацией из жизни двора, иногда не стесняясь давать едкие характеристики своим приближенным. В общем, не смотря на разный возраст и статус, они стали почти подругами, что даже вызвало некоторое беспокойство у личной целительницы государыни, статс-дамы Аделаиды Петровны Сутолминой.

— Я вам так благодарна, Саша, за ваше сердечное участие и готовность помочь, — улыбнулась государыня, закончив одеваться.

— Что вы, ваше величество, я не сделала ничего такого…

— И ни разу ни о чем не попросили, и даже не намекнули. Ах, милая девочка, вы даже не предполагаете, какая это редкость при дворе!

— Как вы себя чувствуете? — поинтересовался вошедший только что в палату Крылов.

— Замечательно, доктор! — с улыбкой призналась пациентка. — Давно не чувствовала себя такой бодрой и… молодой! Как будто лет двадцать сбросила.

— Очень рад это слышать, — кивнул врач.

— А где ваш юный коллега?

— Он немного устал во время процедуры и теперь отдыхает.

— Надеюсь, ничего серьезного? — обозначила легкое беспокойство царица.

— Я здесь, ваше величество, — показался Март, и впрямь немного побледневший. — Со мной все в порядке!

— Вот и славно. В таком случае, вас не затруднит посетить нас в ближайшее время? Уверена, что мой супруг хотел бы лично выразить вам свою признательность.

— Я всегда к услугам его величества!

— Нисколько не сомневаюсь в этом, однако позволю себе дать вам один совет.

— Конечно.

— Будьте осторожны. У вас, как мне доложили, есть очень много для столь юного возраста завистников и даже врагов. И от некоторых не смогу защитить даже я.

— Я запомню эти слова, государыня, — с чувством ответил Март.

Как бы ни был хорошо устроен гостиничный номер, в нем никогда не бывает так удобно, как в собственном доме. Чувствуется постоянное присутствие чужих людей, а также временность своего пребывания. Нине Ивановне давно надоели ее роскошные апартаменты, а если честно, и весь Петербург, не говоря уж об окружающей его России. Но дела требовали ее присутствия, и со всем этим приходилось мириться. Впрочем, оставалась надежда, что все это ненадолго.

Многие весьма важные люди все-таки вспомнили о том, чем были обязаны семейству Колычевых и ей лично, и взялись похлопотать о скорейшем вступлении в наследство единственной дочери покойного Ивана Архиповича. И, судя по всему, им удалось сдвинуть дело с мертвой точки. Во всяком случае, до нее дошли слухи, что государь, если и не согласился, то, по крайней мере, принял во внимание их доводы. Так что ее будущее и будущее ее потомков обеспечено. Они выплатят долги, Анджей очистит свое имя, выйдет в отставку, а там можно будет подумать и о его браке. Не вечно же ему ходить холостяком.

Правда, в последнее время старую графиню иногда посещало какое-то нехорошее предчувствие, но она старалась гнать от себя дурные мысли, списывая все на несносный климат и дурную пищу в этой варварской стране.

— Джеймс! — позвала она слугу, почуяв легкий холод, — подай мне плед, пожалуйста…

Мягкое одеяло из шерсти альпаки невесомо опустилось Нине Ивановне на плечи, и она не смогла удержаться от улыбки. В этот момент ей страшно захотелось немного перекусить, причем не сухих английских тостов с джемом, а свежеиспеченных оладушков с румяной корочкой, таких вкусных и мягких, какие умела делать только их няня в оставшемся так далеко детстве. Вкус на губах был таким явственным, что она не выдержала и облизнулась, после чего, как будто спохватившись, подняла взгляд и увидела вместо своего старого слуги высокого молодого человека с нестерпимо ярко-синим цветом глаз.