Вот теперь он поднял глаза. Все по-прежнему смотрели осуждающе. Ни сочувствия, ни жалости к себе он не увидел. Значит еще не все. Надо было дальше каяться.

- А что касается барсука, то я тут не при чем. Его Филька сам красил. Я только нежно держал барсука, чтобы зверь не ушибся, спасал его от боли и повреждения. И через эту свою доброту материально пострадал. Вот, - показал он полуотрванный рукав куртки. - Почти новая была. И через Филькину неаккуратность оказался весь измазанный в краске. Некоторые звери меня вовсе сейчас не узнают. А те, которые узнают, удивляются такому моему непривычному для них виду.

- Какого барсука!? - не удержался Бурята. - Мы сегодня видели малинового барсука! Он не крашенный, натуральный.

- Так краска хорошая, - объяснил Хрол. - И Филипп старался, чтобы все натурально выглядело.

Лешие молчали, смотрели осуждающе. Особенно Колотей: прищурился и посох свой покачивает, покачивает. Будто собирается Хрола огреть.

- Ну, краску я это дал, это верно. Казенную, - Хрол решил, что и в этом придется признаться. - Не отрицаю. Так она, сколько лет стоит у меня в закутке и никому не нужна. Зачем ее на кордон привезли - непонятно. Куда я ее дену, если она малиновая? Неликвидная она. Совершенно в нашем хозяйстве ни к чему, только полезное место занимала. Все равно списывать ее надо. А Фильку вы знаете: пристал как репей. Я ему и отдал краску. Я же не знал, что он станет барсука красить. - Хрол немного подумал и добавил: - А знал бы, так ни в жисть не отдал. Я против, чтобы барсуков в малиновый цвет красить.

Гудим тем временем незаметно положил на край бревна очки, найденные у кустов орешника и отошел в сторону.

- Так малиновый барсук это ваша работа, - покачал головой Ставр. - Теперь понятно. А то мне все уши прожужжали, что у нас в лесу особая порода малиновых барсуков завелась. Ну, вы и даете. Сколько барсуков покрасили?

- Одного. Это же каторжная работа ночью в лесу барсуков красить. Ему это не нравиться. Он вырваться норовит, царапается и кусается. Только одного и покрасили.

- Почему в малиновый краска? - поинтересовался Клямке.

- Так это того... Мы, конечно, хотели в голубой. Мы же понимаем, что голубая краска красивше, - стал объяснять Хрол. - Так не нашли. Где ее возьмешь, голубую. Дефицит. Голубая, видишь, всем нужна. Желтая тоже неплохо смотрелась бы. Так и желтой нет, ну нисколечко. А малиновая бестолку валяется. Пришлось малиновой.

- Зачем вы вообще его покрасили, барсука? - спросил Колотей. - Он и так красивый.

- Это все Филька, с его закидонами. "Знаешь, - говорит, - отчего у нас в Лесу звери такие неприметные? А оттого, что серые. Самый скучный колер. И им от этой неприметности жить грустно. Давай, - говорит, - покрасим их. Они, - говорит, - обрадуются, им, - говорит, - сразу веселей жить станет." Он еще и бурундука хотел покрасить. Так бурундук юркий - вывернулся и убежал. Мог бы и не убегать. Но он же глупый, не сообразил, что у нас краска кончилась. Ее и было всего - ничего. Нам сюда краску почти, что и не завозят.

Если бы не пропавшие зерна, лешие непременно посмеялись бы над этой историей с малиновым барсуком. И над Хролом пошутили бы. Но теперь не до шуток было.

- Глазу кто припарку поставил? - поинтересовался Ставр.

- Это я за правое дело пострадал, - приободрился Хрол и даже насколько мог грудь выпятил. - Полевик белобрысый изнахалился и выдрючиваться начал. В нашем поле, - говорит, - лучше, чем в вашем лесу. Стал наш Лес хаять. Морда противная. Хает, и улыбается. И зуб у него со свистом. А он все: "В нашем поле!.. В нашем поле!.." Так я не патриот что ли!? Вы же меня знаете. Я за наш Лес костьми лягу! Ну, я этому нахальному полевику, и вмазал, как следует.

И тут Хрол заметил очки. Но, против ожиданий леших, никак не отреагировал. Не покраснел, не побледнел, не стал каяться. Глянул на них равнодушно и продолжал:

- Тот полевик теперь свой зуб со свистом в кармане носит, - хихикнул он. - Если нашел.

По тому, как спокойно отвел Хрол глаза от очков, братья поняли, что почуял леший ловушку и не пойдет в нее. Откажется от очков. Придется с ним основательно поработать.

Хрол же опять посмотрел на очки, теперь уж внимательней, и застыл.

- Ого! Это же мои очки! - обрадовался он.

Однако, поскольку все по-прежнему не сводили с него глаз, почувствовал что-то недоброе. Но не мог понять, в чем дело, чего от него еще хотят. Во всем уже покаялся и зарок дал. Да и пострадал не просто так, а как патриот, беззаветно защищая Лес. А что касается загула, то должны же все понять, что во всем виноват водяной Филька. И пора его пожалеть, простить пора. Всегда ведь прощали. А они все смотрят, смотрят, будто еще чего-то от него ждут. Только в чем еще надо каяться Хрол не знал.

А у братьев сразу настроение поднялось. Значит, не почувствовал. Проглотила рыбка наживку.

- Можно, я возьму, - несмело спросил Хрол. - Старые никуда не годятся, разваливаются. А эти почти новые. Я не зажилю. Тому, кто нашел - поставлю. Туес сока за мной, - и спохватился. - Нет, вы не подумайте, я сам - ни капли. У меня слово твердое, вы же меня знаете: раз зарекся, значит, все, - он опять глянул на небо, но Дажьбог по-прежнему никакого знака не подавал. Там только Фроська сидела и смотрела на него без всякого доверия. - А тому, кто нашел - поставлю. Ради такого случая самого хорошего сока достану, выдержанного. Так кто их нашел?

- Он и нашел, - показал Ставр на Буряту, давая молодому лешему возможность начать допрос.

- Спасибо, - Хрол низко поклонился Буряте. - Мое слово твердое, это все знают.

- Значит, потерял ты их? - спросил Бурята и посмотрел на лешего, как кот смотрит на мышь, до которой только лапу протяни - и она твоя.

- Потерял.

- Где ты их потерял? - не сводил с лешего глаз Бурята.

Хрол задумался. Пытался сообразить, что надо ответить.

"Ага, вспомнил, где потерял, - подумал Бурята. - Сейчас крутить начнет".

- Не помню, - Хрол поморщился. - Хоть на лучину меня расщепите, не помню, где потерял.

"Пошел крутить, - понял Бурята. - Он у меня докрутится. Сейчас я его расколю".

- Хочешь, я тебе скажу, где ты их потерял?

- Хочу, - с опаской промолвил Хрол, не ожидая от ответа ничего хорошего.

- Видишь в конце полянки орешник, - Бурята показал рукой на заросли. - За ним как раз и потерял.

- За ним?.. - протянул Хрол, явно не собираясь раскалываться.

- За ним, за ним, - легонько нажал Бурята.

- Не, не ходил я туда, не мог я их там потерять.

Не хотел Хрол признаваться. Это и понятно, кто же сразу в таком признается. Его следовало прижать, как следует, тогда и заговорит.

- Ты подумай хорошенько, вспомни, - теперь уже резко потребовал Бурята.

Лешие внимательно наблюдали за ходом допроса. Всем было ясно, что Хрол долго не продержится. Не такой у него характер. Сначала будет все отрицать, потом не выдержит нажима и признается. Слезу пустит, и станет все валить на тех, кто уговорил его воровать зерна. Всех выдаст и станет просить прощения. Будет призывать в свидетели Дждьбога, клясться, что это у него первый и последний раз.

- Может, ты их не потерял, может, ты их в землянке оставил, а их у тебя украли, - попытался выручить товарища Могута.

Лешие сердито уставились на него. Неправильно поступил Могута, не должен он был так поступать. Могута замолчал и больше ни слова не промолвил. Только подсказка Могуты Хролу на пользу не пошла.

- Кто же их возьмет, - с превосходством посмотрел Хрол на могучего лешего. - Если бы ты их на траве нашел, то, конечно, подобрал бы, ценная вещь. А если они в моей землянке лежат, значит, они мои. Кто их возьмет, если они мои!?

- Точно твои? - спросил Бурята, вложив в свой вопрос немалые сомнения. - Очень хорошие очки, тут каждый может сказать, что это он потерял.

- Да ты что! - совершенно искренне возмутился Хрол. - Все же знают, что это мои очки. Они у меня почитай год, как родные сделались.