Квин понимал — через несколько месяцев «Меншн» начнет скупать все, покупка «Пит-групп» — один из первых симптомов, очень незаметный, чтобы большинство аналитиков не обратили внимания.

«Но «Моган Макаскил» заметила», — подумал Квин и улыбнулся.

Что касается Топаз, она с этим покончила — выкинула Ровену Гордон из головы. У нее миллион дел, о которых надо думать.

— Обручение — в храме, — сказал Джо. — Мы будем жениться под свадебным балдахином, вот и все.

— Но ты столько лет не был в синагоге. Ты не религиозный человек, — злясь, возражала Топаз. — Мы будем жениться в церкви Святого Патрика.

— Ни в коем случае.

— Только там.

Но они решили сойтись на компромиссе. Их благословил и раби, и священник.

— У тебя есть план, как перестроить работу отделения? — спросил Мэт Гуверс нового директора.

— А насколько вы готовы к переменам? — спросила она, закинув ногу на ногу в туфлях от Анны Кляйн, выставив на обозрение потрясающие лодыжки.

Гуверс мысленно проклял моду на длинные юбки, но в то же время ему нравилось, что Росси всегда следует новейшим веяниям. И кстати у нее было чутье на моду, она, к примеру, отказывалась давать место в журналах прозрачным лифчикам, мини-юбкам, которые дизайнеры разрабатывали с прицелом на тощих подростков. И это привлекало к их журналам много американок, ставших настоящими поклонницами изданий, которые уверяли женщин — не надо стремиться переделывать естественную фигуру, это невозможно.

— А ну попробуй изложить, — предложил он.

— Хорошо, — сказала Топаз. — Я хочу изменить направление журнала «Женщины США», закрыть «Уайтлайт», а «Вестсайд» сделать национальным журналом. Кроме того, запустить развлекательный, с блестящей обложкой «Импэкт» в противовес «Ванити фэр» с одним исключением — мы не будем давать материалы о бизнесменах, мы будем давать статьи о звездах.

— Нат Розен никогда бы не пошел на такие радикальные перемены, — заметил босс.

Топаз пожала плечами.

— Но мне понадобится ваша поддержка, Мэт.

— У тебя она есть, — сказал Гуверс, поражаясь ее смелости. — А разве ты не собираешься замуж? Ты же будешь очень занята.

— Пожалуй, да, — ответила директор.

— Я столько раз переезжала из дома в дом, я больше не могу, — заныла Топаз. — А чем тебе не нравится твоя квартира?

— Она тесная. И твоя тоже.

— Но ведь раньше хватало места.

Джо привлек ее к себе и большой загорелой рукой пропел по ее животу.

— А для детей не хватит, — сказал он.

— Детей? — повторила она.

— Да, — сказал он, улыбаясь. — Ну, понимаешь ли, сыновья, дочери… Это такой атрибут современной пары.

Она схватила сумку и швырнула в него. Голдштейн сделал выпад вперед, схватил за запястья и повалил. Топаз чувствовала, как он возбуждается, ее глаза тоже засветились желанием и они начали свои игры.

— Давай потренируемся. — Джо потянулся к пуговицам шелковой блузки.

Топаз вспоминала то лето как самое жаркое, самое загруженное делами, жуткое, непредсказуемое, раздражающее, головокружительное и самое страстное в жизни.

Работа кипела. Финансовые проекты. Перепланировка офиса. Изменения в маркетинге. Она удивлялась, как ей вообще удавалось выходить из здания, а не проводить там круглые сутки, когда день переходит в ночь, потом ночь — в день. И так далее, и так далее… Но перемены были необходимы, и Топаз не остановилась бы на половине пути ни при какой погоде. Сейчас она босс, выше — только Мэт Гуверс, он единственный, кто мог отменить ее указания. В двадцать восемь лет Топаз Росси стала совершенно самостоятельной в «Америкэн мэгэзинз». И она доверяла своему чутью.

Перед Топаз возникла трудная проблема — утрясти дела с сотрудниками «Уайтлайта»: их предстояло уволить. После неудачного выпада против «Атомик масс» журнал так и не оправился, и единственный выход для компании — избавиться от него. Топаз бросилась пристраивать журналистов в другие издания «Америкэн мэгэзинз», стараясь, чтобы все остались довольны. Она действовала как истинно деловая женщина: решила — значит, так и будет.

Очень сложно оказалось менять направление «Женщин США» — команда редакции просто зубами вцепилась в прежний курс журнала. Но Топаз поступила мудро, как и подобает руководителю, — уволила редактора, побеседовала с большинством сотрудников, сама провела череду демонстраций и презентаций, а потом, спустя некоторое время, журналистам стало казаться: да это же их собственная идея — изменить журнал. Разве нет?

А кое-что она долго вспоминала как натуральный кошмар — запустить новый глянцевый журнал «Импэкт» с нуля и превратить «Вестсайд» в национальное издание под названием «Стейтсайд». Топаз представляла его похожим на «Виллидж войс», но с ориентацией на всю страну. Для обоих проектов она выделила помещение на тринадцатом этаже: три пустых кабинета объединила в одну большую комнату, куда стекались толпы журналистов, сотрудников разных изданий в любой час дня — переброситься идеями. Лучшие идеи писали на доске мелом. Атмосфера царила очень творческая и настолько вдохновляющая, что редакторы других, вполне основательных журналов заходили и потихоньку крали свежие мысли.

Идея Джози Саймонс оказалась самой лучшей. В каждом номере нового журнала «Импэкт» будет особая рубрика. Материалы ее будут рассказывать о женщинах старше двадцати пяти лет, которые не вмещаются в общепринятые рамки, — сильные красивые женщины со всего света.

— То есть настоящие секс-бомбы, да? — заметил Джейсон Ричман.

— Мы дадим реальным женщинам идеал, к которому они могли бы стремиться, — сказала Джози, — подчеркивая заголовки типа «Насколько Диана лучше выглядит, когда прибавляет в весе». Или дать фото: Дрю Бэрримор рядом с Фелицией Рашад из «Косби шоу». И Шарон Стоун на приеме по случаю ее сорокалетия.

— Ну, вот это, — похвалил Мэт Гуверс, — несомненно, поможет сделать миллионные тиражи.

Дома тоже все кипело и взрывалось. Казалось, Топаз и Джо ссорились по всякому поводу. Из-за свадьбы. Из-за приема по случаю бракосочетания. Из-за медового месяца. Где купить дом.

— У меня много друзей, и я хочу, чтобы все они разделили нашу радость, — заявил Джо.

— Я тоже. Но я не хочу устраивать из этого шоу.

— Давай поедем в Альпы, покатаемся на лыжах, — предложил Джо и высыпал на стол кипу буклетов о путешествиях.

— Ну да, это так же романтично, как рыть каналы, — сердито бросила Топаз. — Как ты представляешь себе такой спортивный медовый месяц?

— Ну а ты что хочешь — в Европу и целыми днями по музеям?

Боже мой! Ну какой упрямый сукин сын! Топаз кипела от ярости, когда Джо отверг ее следующую замечательную идею.

«Да она меня сведет с ума за шесть месяцев!» — думал Джо, глядя на свою невесту.

Но они быстро мирились. Любовь переполняла Джо и Топаз, и когда в ком-то зарождалось желание, другой сразу чувствовал, они замолкали едва не на полуслове и уже не могли оторваться друг от друга. Они занимались любовью медленно, долго играли, и что только не служило местом для их любви! Стол, пол, диван… а иногда достаточно было прислониться к стене.

— Все терапевты считают, что это наихудший способ разрешать споры, — заметила Топаз, когда Джо стад к ней приставать.

— К черту терапевтов! — отмахнулся Джо, продолжая заниматься своим делом.

— О, я люблю тебя, я так тебя люблю, — стонала Топаз.

— А я вижу, — отвечал он.

В общем, они устроили огромный прием по поводу перемен в их жизни, провели месяц в Венеции и купили дом восемнадцатого века на Бикмэн-плейс.

— Я его ненавижу, — сказала Топаз, бросив телефонную трубку, уперев руки в бока. — Я ненавижу его. Я этого не выдержу.

— Выдержишь, — спокойно сказала Тиз Корри, пытаясь отыскать на полке журнал «Импэкт».

Просторный кабинет директора пребывал в полном беспорядке. Прекрасный цвета карамели ковер завален фотографиями, вырезками, цветными диаграммами, а стол Топаз — статьями, финансовыми документами. Неделю назад она не разрешила ничего убирать, соглашаясь со справедливым, на ее взгляд, замечанием Джейсона Ричмана: «Кто знает, а вдруг выбросишь что-то важное?»