Поморщилась только, машинально слизнув каплю крови из рассеченной чужой печаткой губы и улыбнулась, склонив голову набок:

— Так теперь действуют адвокаты? Вот уж не знала, господин Альцгольд, вот уж не знала.

— Ах ты…

— Я говорила, что с ней надо пожестче, Эрнест, по-мужски, — кротко заметила мамочка, наблюдавшая за происходящим с блаженной улыбкой на губах. Ее глаза светились фанатичным блеском и настоящим, каким-то безумным удовольствием. — Но будь осторожнее, дорогой. Не испорть свой костюм. В химчистках нынче одни неумехи работают…

Я на это только коротко хохотнула, морщась от боли, но продолжая улыбаться. Похоже, я была права, когда говорила, что они нашли друг друга. У милейшего адвоката, оказывается, под маской внешней благопристойности скрывается та еще гниль. И я бы обязательно восхитилась их умением обманывать окружающих, пряча свое безумие под фальшивой маской вежливости, если бы не пальцы, сжимавшие мое плечо так, что явно останутся синяки.

— Ну да, мамочка… Ты прямо эксперт в воспитании детей, — хмыкнула, морщась от боли в губе. — А вам, господин Альцгольд, стоит лучше себя контролировать. Неизвестно, на кого в следующий раз нарветесь.

— Вы мне угрожаете, Мирослава? — от того, как он произносил мое имя, у меня к горлу подкатывала горько-вязкая тошнота. Но взгляда я все же не отводила, да. И не знала, чем обернется весь этот разговор, в тайне надеясь, что кто-нибудь выглянет в коридор.

Плевать на сплетни, тут свою жизнь бы спасти и психику. Потому как находясь рядом с этой парочкой я просто физически ощущала, как мой собственный ум медленно заходит за разум. И ничего хорошего это не сулило, никому, определенно…

— У вас интересные методы работы, господи Альцгольд. Не получилось договориться, решили действовать силой? — приятный, очень знакомый голос, с легкими вкрадчивыми нотками раздался как гром среди ясного неба, нарушив вязкую тишину, повисшую в коридоре. — Мило, не спорю. Но не практично. И уж точно не соответствует старой, доброй букве закона. Той самой, которой вы так яростно пытаетесь следовать.

Легкие шаги за спиной заставили меня сначала испугаться, потом обрадоваться, потом снова испугаться. А уж когда чужие руки обняли меня за талию, притягивая к широкой груди, я и вовсе попыталась вырваться. Пока не почувствовала ставший уже родным запах мужского парфюма. А все тот же до жути знакомый голос, не менее вкрадчиво то ли попросил, то ли приказал замершему на месте адвокату:

— А теперь будьте любезны, господин Альцгольд… Уберите руки от моей невесты. В противном случае, у вас будет самая впечатляющая по своей недолговечности карьера адвоката в мире. Я понятно говорю?

Что такое брак? Это союз двух любящих, ну или хотя бы симпатизирующих друг другу людей. Во всяком случае, так его понимает большая часть общества. Но вот меньшая его часть вынуждена рассматривать институт брака, как инструмент достижения собственных целей. Исключительно только бизнес, господа. Ничего больше.

Увы, Эрик Кальянов был ярким представителем этого самого меньшинства. И если уж быть откровенным, то о женитьбе может и задумывался, но не в ближайшую пару лет точно. Нет, он прекрасно понимал, что ему предстоит пережить это грандиозное мероприятие и даже составил примерный образ будущей спутницы. Дочь партнера по бизнесу или просто нужного и влиятельного человека, на выбор. Симпатичная (если повезет), достаточно умная, чтобы не надеяться на любовь с первого взгляда и жесткая, чтобы сохранить их брак, не смотря ни на что.

И да. Никаких лишних эмоций. Они не позволительная роскошь, когда речь идет о семейных капиталах. К тому же, брак — это сделка на определенных условиях, нарушать которые не выгодно ни одной из сторон.

Эти прописные истины старший сын семьи Кальяновых знал чуть ли не с пеленок. Знал, понимал, принимал, осознавал важность происходящего и…

Сам не заметил, как легко и просто легло слова «невеста» в адрес совершенно определенной девушки. Не подходящей ни под один из параметров (исключая внешность, ум и умение дать в глаз, когда оно того требуется), н имеющей ничего за душей, кроме вечного невезения и неуемного оптимизма. Состоящей из сплошных и бесконечных «не». И все равно, единственной, кто мог ею стать.

Правда, была пара нюансов, о которых Эрик предпочитал не думать, до поры до времени. Например, о том, как на его заявление отреагирует сама Мирослава. И судя по тому, как выразительно она отстукивала кончиком деревянной указки какой-то марш, подозрительно смахивающий на похоронный…

Зря он был так опрометчив, ох зря.

— Что это было? — наконец, поинтересовалась Мирослава, крутанувшись на скрипящем компьютерном кресле вокруг своей оси. И так красноречиво на него посмотрела, словно мысленно уже успела своего «жениха» не только расчленить, но закопать и скромно отпраздновать это неблагодарное дело.

Не удивительно. В коридоре немедленной расправе помешали нечаянные свидетели и звонок, оповестивший о начале большой обеденной перемены. Пришлось Мире проглотить все, что вертелось на языке и хватать его за руку, в срочном порядке ища место для уединения. А пока они лавировали между студентами, девушка успела чуть-чуть остыть, чуть-чуть подумать и…

Явно вспомнить три-четыре не самых гуманных способа добычи информации. Старая, добрая указка советских времен, выполненная в технике монументализма, как бы весьма недвусмысленно на это намекала, да.

— Что именно? — на всякий случай уточнил Эрик, стараясь все-таки не улыбаться слишком уж широко. Хотя удержаться от этого было невозможно. Мирослава в состоянии тихой, мирной ярости была просто…

Очаровательна. А еще опасна, непредсказуема, мстительна и эмоциональна. Но все равно, о-ча-ро-ва-тель-на. Если не брать во внимания тяжелые и острые предметы в ее руках. Эрик понятия не имел, кто учил ее кидаться, но судя по тому, что Мирка промахивалась в двух случаях из пяти, он был тем еще снайпером.

Хорошо еще она отвлеклась на первокурсника, решившего польстить своим вниманием главе студенческого совета и открывшего дверь в кабинет с ноги. Рык «В деканат дверь так открывать будешь!», подкрепленный теннисным мячиком, прилетевшим аккурат в лоб, наглядно продемонстрировал несчастному, как ему тут «рады».

— Эрик, солнце мое кудрявое… Не лохмать мне Сеню, его и так весь деканат побаивается. Пороги там солью засыпает, когда сарафанное радио оповещает о его внезапном появлении, стратегический запас святой воды и серебряных распятий обновляет… — Мирослава тихо фыркнула, продолжая буравить его недовольным взглядом. — Но Сеня — это Сеня, у него хоть справка от психиатра имеется. А вот какие у тебя оправдания я бы очень хотела узнать… И поподробнее, поподробнее, пожалуйста!

Эрик скорбно вздохнул, окончательно придя к выводу, что упоминание незнакомых мужчин, явно близко знакомых с Мирославой, ему не нравится. Даже больше, оно его как-то по особенному нервирует, вынуждая всерьез задуматься о приобретении лицензии на отстрел всех этих неопознанных личностей.

Глупо конечно, но когда ревность была логичной и адекватной-то? Тем более, учитывая, что сама девушка отрицает даже намек на что-то вроде романтических чувств между ними?