Для этого адвоката подобная мелочь не имела никакого значения. Свое он всегда сумеет урвать.

— Действительно, — после небольшой заминки, усмехнулся Эрик, залпом допивая порядком остывший кофе. — Чудный человек, просто… Очаровательный в своей самоуверенности.

— Вряд ли ему это поможет, — Андрей искоса посмотрел на свой телефон, медленно постукивая рукоятью ложки по столу. — Процесс запущен. Наши общие знакомые посчитали, что пользоваться услугами Альцгольда и дальше слишком дорого. А ты сам понимаешь, подобный вопрос решается скорее радикально, чем рационально.

— Оно и к лучшему, — глубоко вздохнув, молодой человек подтолкнул папку к другу, пояснив в ответ на его вопросительно вскинутую бровь. — Пусть пока у тебя побудет. Небольшие гарантии нам все-таки не помешают. А теперь…

— Домой? — и столько надежды в голосе у сонбе прозвучало, что, не смотря на не самый приятный разговор, Кальянов рассмеялся. Искренне и легко, качая головой.

После чего поднялся, хлопнув Андрея по плечу:

— Домой, домой. Правда, что-то мне подсказывает, мой дражайший сонбе, что дом у тебя ассоциируется с могильным холодом и ехидными комментариями.

— Дом — это не место, дом — это люди, — широко улыбнувшись. Андрей вышел из заведения седом за другом и стиснул его в объятиях, прежде, чем шагнуть к своей машине, зажав папку подмышкой. — И я рад, что у тебя теперь тоже есть такой человек. Познакомишь?

— Как-нибудь потом. Боюсь, две девушки, способные ляпнуть все, что угодно, на одной территории вряд ли смогут обойтись без пикировок. А мне еще жить хочется, желательно долго и счастливо, — махнув брюнету на прощание, Эрик уселся за руль. Теперь он мог спокойно выдохнуть и позволить себе забыть и об адвокате и о матери Мирославы.

Эта история наконец-то закончилась, перестав висеть дамокловым мечом над его головой.

Он улыбнулся, выруливая с парковки и двигаясь в сторону неприметного спального района. Лучший друг был как никогда прав, говоря, что дом — это вовсе не место. Кальянов это знал, как никто другой и возвращался сейчас туда, где его точно ждут.

Пусть даже это был вовсе не его особняк и уж точно не квартира, в элитной многоэтажке. Пусть там было шумно, слегка тесно и постоянно кто-то что-то ронял, с завидной регулярностью собирая толпу из гостей, где самый нормальный человек звался Тортиллой и знал все, что только можно знать о взрывчатых веществах. Пусть хозяйка без зазрения совести могла отвесить ему подзатыльник и от души проклясть витиеватой фразой…

Там был его дом. Такой вот единственный и неповторимый. И Эрик с радостью возвращался в него.

Как известно, самое посещаемое место всея универа — это столовка. Голодное студенческое братство ценило ее не только, как источник желанной энергии, но и как неплохую возможность встретиться, поболтать и обменяться последними сплетнями. Куда ж без них.

И вот сейчас весь этот горящий нездоровым любопытством социум, сидела, затаив дыхание и созерцал жуткую в своей абсурдности картинку. Открыв рот и жутко напоминающий мне пресловутых чаек из мультика «В поисках Немо» с их визгливым «Дай!».

У меня даже рука рефлекторно за хлебушком потянулась, благо было кому отвесить подзатыльник и погрозить мне кулаком. Спасибо, дядя Саша, за звон ушах и звездочки в глазах, блин! Хорошо хоть мозги не пострадали по причине своего отсутствия.

Меж тем к картинке добавился звук и сквозь рыдания, уткнувшейся в плечо Психа Наташки удалось разобрать первые фразы. Сеня мужественно терпел такое нерациональное использования себя любимого, сидя с самым пофигистичным выражением лица из всех возможных.

Ржущий рядом Снегирев, уткнулся лбом в скрещенные на столешнице руки, изредка издавая что-то отдаленно похожее на стон. Сюррелизм всего происходящего медленно, но верно начинал набирать обороты. А Луненок, размазывая сопли и слезы, совершенно точно позабыв о собственном образе холодной и высокомерной королевы, выдала:

— Он… А я… А мы… А там… И.

И снова всхлипнула, попутно чуть не задушив Сеню. В смысле, крепче обняв его за шею, чуть-чуть не рассчитав, что сил в ее хрупком теле окажется больше, чем надо. Во всяком случае, Псих очень натурально пытался изобразить нехватку кислорода.

Правда, ему никто не поверил, но выглядело почти достоверно, на троечку.

— Л-а-адно, — понимая, что кроме меня добывать информацию из нашей королевны никто не собирается, я взяла на себя эту миссию. И, честно стырив у старосты из-под носа кусок пиццы, поинтересовалась. — Он — это кто?

— Ж-ж-ж…

— Жарков? — с долей сомнения протянула, жуя добычу. И тут же чуть не подавилась ею, когда Наталья согласно закивала головой, едва не приложившись лбом об плечо своей «жилетки».

«Жилет» такой поворот событий, видимо, предвидел. Потому как успел вовремя подставить руку и уберечь себя от ненужных травм.

— Да ну нафиг, — искренне восхитился Снегирев, когда сумел-таки проржаться окончательно. И даже подался вперед, с каким-то новым интересом разглядывая бедную девушку. Еще и ко лбу ладонью приложился, выдав глубокомысленно. — Температуры нет. Странно, на бред тоже не похоже. А…

— Снегирь, клюв закрой, — тяжело вздохнув, посоветовал ему Игнатов, пододвигая ко мне поближе тарелку с пиццей. — Нат, что случилось-то?

— Он…

— Сволочь? — не смог удержаться от комментария Снегирев. И все-таки огреб подзатыльник. Даже два. А от меня еще и удар по голени получил, птица-говорун, несчастная. Одно слово, мужики!

— Да-а-а… — согласно булькнула девушка, не поднимая головы.

— Распиздяй? — ляпнула уже я, попутно судорожно соображая, когда эта парочка успела сблизиться и перейти на новый уровень отношений, а я опять все пропустила!

— Каркуша!

— А че я-то?! — я аж поперхнулась от такого редкого единодушия. И надулась, скрестив руки на груди. — У него, может, в личном деле прямо так и написано — сволочь, распиздяй и хам! Сама видела!

— И сама же писала, — сдал меня со всеми потрохами Сеня, тряхнув челкой и таки сумев отлепить от себя Луненок. Вместо собственного мужественного плеча этот гад предложил несчастной коробку носовых платков, выуженную из сумки Снегирева.

А чтобы прецедент не повторился, предпочел отсесть подальше, с самым неприступным и пофигистичным видом из всех возможных.

— Сволочь ты, Сенечка, скажу я тебе…

— Ну так на том и стоим, — невозмутимо откликнулся Псих и трагично вздохнул, на очередной жалобный всхлип, подперев щеку кулаком. — Натали, ты либо рассказывай в чем проблема, либо мы звоним Жаркову, запираем вас в ближайшей кладовке и пока не разберетесь, не выпустим.

Повисшее молчание, почему-то распространившееся на всю столовку, можно было пощупать руками. А сам автор такого шокирующего заявления все так же спокойно сидел, с мечтательной улыбкой на лице, потягивая благополучно отобранный у меня кофе. И что-то (наверное, инстинкт самосохранения), подсказывали мне. что Сеня вот ни разу сейчас не пошутил. Совсем.