— Ты боишься расплаты.
Волны с шелестом набегали на берег. Ветерок касался ее черных локонов, выбивающихся из-под повязки, расшитой жемчугом. Мелодично позвякивали колокольчики, вплетенные в длинные косы.
— Я ничего не боюсь, — процедил он сквозь зубы, оскорбленный подозрением в трусости.
Киа улыбнулась яркими прохладными губами, сняла с пояса узкий ножичек и протянула его Амиру:
— Тогда пойди и заколи моего раба.
Жрец посмотрел на оружие, потом перевел взгляд на невольников, стоящих поодаль, и отвернулся. Ярость и стыд заливали лицо ядовитым жаром. Уже не в первый раз ему хотелось задушить красавицу, смеющуюся над ним. Но без ее позволения он не смел даже подумать о том, чтобы прикоснуться к ней.
— В страхе нет ничего постыдного. Я тоже боюсь… — Она протянула руку, дотронулась до гладко выбритого подбородка Амира, заставляя смотреть на себя. — Боюсь скуки.
Утреннее солнце леопардовым узором лежало на ее коже. Одеяние, которое дозволялось носить лишь египетским царицам, охватывало стройное тело, оставляя обнаженными грудь, руки и ноги ниже колен.
— Ты запираешь себя в клетке своей беспомощности. Тебе нет места среди людей. Я могу помочь тебе изжить свою слабость. Отведу к тем, кто освободит твою темную суть. Если ты хочешь этого.
Она была старше его на двадцать пять лет. Но ее лицо и тело оставались молодыми. Будучи великолепным алхимиком, Киа могла творить маленькие чудеса над своей плотью.
Умная, образованная, решительная, равнодушная к своей и чужой боли.
Она привела Амира в клан Асиман, глава которых доверял этой смертной женщине так же, как себе самому, если не больше. Ведь она была так умна, бескорыстна, стремилась к познанию истины и давала столько ценных советов.
Несколько десятилетий новый ученик магистра послушно выполнял волю господина. Сумел стать его доверенным лицом. А потом убил его с помощью прекрасной человеческой советницы, чтобы занять место верховного магистра. Без жалости и сожаления, в тот миг, когда учитель не ожидал нападения…
Амир был болен этой женщиной еще целых десять лет. Она приходила к нему, новому главе клана, на закате, пахнущая морской солью и раскаленным песком, а уходила утром. Удержать ее было невозможно так же, как солнце.
Амир, предлагал ей бессмертие, но Киа отказывалась, смеясь.
— Единственное, что примиряет меня с этим миром, — купание в морских волнах на рассвете. Я не хочу лишиться последней радости.
Лунный свет обливал ее полуобнаженную фигуру белым шелком и застывал в глазах двумя лужицами расплавленного серебра.
— Обращение не обязательно. Есть другие пути.
Из темного сада долетало невнятное журчание ручейка и вздохи ветра в вершинах деревьев. Тихий голос женщины тонул в шелесте и шепоте ночи:
— Стать твоим гемофагом? Мне уже скучно. Как ты думаешь, смогу ли я пережить вечную жизнь?
Все свои знания и силы Амир направил на то, чтобы ее тело как можно дольше оставалось молодым. Но удержать дух в этой прекрасной оболочке мог лишь один Ахура-Манью.
Киа умерла на рассвете. Ее золотой саркофаг магистр приказал опустить на дно моря, которое она так любила…
«Кому бы мы ни поклонялись, — прошептал Амир, наклоняясь к огню, — мы все равно поклоняемся солнцу».
Пламя дохнуло жаром в его лицо в ответ на мысль, которую большинство братьев посчитали бы кощунственной.
В комнату бесшумно вошел Кайл, почтительно преклонил колено и заговорил, не поднимая головы.
— Прошу прощения, магистр, учитель просил передать вам… — он сделал паузу, резко вздохнул и закончил неутешительную новость, — опытный образец погиб. И мы пока не знаем почему.
Амир медленно повернулся к нему. Шею молодого человека все еще окольцовывал широкий красный рубец — след от наказания тридцатилетней давности так и не прошел. «А ведь колдун был почти у меня в руках…» Магистр перевел взгляд на стену, где пламенела фреска, изображающая силуэт женщины, погружающейся в океан. Навстречу ей из воды поднималась заря…
— Передай учителю, я сейчас буду.
Кайл торопливо вышел. Верховный маг еще раз коснулся лепестков огня, тянущихся к нему сквозь решетку. Поднялся, обеими руками огладил складки тяжелого одеяния и, не торопясь, направился к выходу. Массивная дверь захлопнулась за его спиной, закрыв в комнате воспоминания прошлого.
Лаборатория была практически пуста. Хмурый Якоб записывал результаты последнего эксперимента.
Во внешности второго помощника Амира причудливым образом смешивались римские и франкские черты. Светлые, холодные северные глаза, в которых иногда начинали светиться отсветы безумия берсерка, под сросшимися у переносицы черными бровями. Нос благородного патриция, одного из тех, что так любили изображать на античных памятниках. Кожа, сохранившая матовую смуглость южанина, тяжелая квадратная нижняя челюсть.
В зависимости от душевного состояния асимана в нем ярче проявлялся образ одного из предков, заглушая другой. Сейчас перед Амиром сидел благородный житель Великой Империи, поглощенный научной работой.
Ученик Якоба упаковывал остатки опытного образца в черный полиэтиленовый мешок. Увидев магистра, второй помощник начал приподниматься, но Амир жестом велел ему оставаться на месте и не прерываться. Подошел к Кайлу.
— В чем цель человеческой медицины?
— Добиться бессмертия. — Не поднимая взгляда, тот рывком застегнул молнию.
— А наша цель?
— Добиться бессмертия, — устало повторил Якоб вместо воспитанника, закрывая журнал. — Оставьте его, магистр. Он немного… расстроен. Сегодня мы пытались воплотить в реальность его идею. Мой ученик возлагал на нее много надежд. Но, к сожалению…
Кайл навалился на стол обоими кулаками и с ненавистью уставился на пластиковый мешок, скрывающий итог его опыта.
— Не понимаю. Ошибки быть не могло. Эксперименты на животных показывали такие хорошие результаты! Магистр, взгляните.
Он бросился к столу, схватил с полки папку и поспешил к Амиру.
— Вот. Эта молекула. — Ученик торопливо перевернул несколько страниц и ткнул пальцем в длинную формулу. — Она очень большая, и ее поверхность… — он замолчал, подбирая нужное слово, — шероховатая, покрыта выступами. Она буквально притягивает воду. И…
— …на животных это действует великолепно. — Амир бегло просмотрел записи.
— Да!
Теперь Кайл смотрел на мага взглядом, горящим вдохновением и нетерпением. Ожидал, когда ему укажут на ошибку, и можно будет броситься резать новых «пациентов».
— А когда ты ввел свой препарат человеку, начался некроз тканей.
— Да, — уже с меньшим энтузиазмом подтвердил ученик.
— Он по-прежнему считает, что магия и медицина несовместимы, — сказал Якоб с усмешкой, хотя в его голосе слышалась гордость за ученика. — Современные специалисты. Не понимают, что в наше время любая наука была магией.
— Я покажу, в чем твоя ошибка. — Амир вынул карандаш из нагрудного кармана Кайла и подчеркнул несколько слабых мест в записях. — Обрати внимание на эти соединения.
— Значит, я могу продолжать?!
Нетерпение воспитанника позабавило магистра.
— Можешь. Но не сегодня. У меня есть для тебя и для твоего учителя персональное задание. И оно связано с магией.
На лице Кайла появилось недоверчиво-настороженное выражение. Якоб устало потер переносицу и поднялся.
— Идемте за мной.
Длинный коридор, выложенный гранитными плитами с красными прожилками, изгибался широкими концентрическими кругами. Он вел в нижние лаборатории. Часть из них были открыты всегда, но самая нижняя отпиралась лишь по личному приказу Амира. Кое-кто из асиман называл эти помещения кругами ада. И только идиоты могли считать, что там подвергаются пыткам люди. Какой смысл доводить опытный материал до смерти от болевого шока.
Вчера магистр слышал разговор двух лаборантов:
— Где ты работал сегодня?
— В третьем.
