Дженна послала Долга вперед, и он пустился легким галопом по наезженной дороге. Гнедые кобылки Катроны и Петры приняли его вызов. Дженна, слыша их топот за спиной, улыбнулась краем рта. В этот миг не существовало ничего, кроме ветра в волосах, стука копыт и горячего весеннего солнца над головой.

«Если бы я только могла остановить это мгновение, – думала она. – Если бы я могла задержать его навсегда, все было бы хорошо».

И тогда она увидела то, чего боялась: тонкую витую струю дыма, пишущую знак опасности в небе.

– Хейм! – крикнула она, и это было первое слово, произнесенное ими за целый час.

Двое других заметили дым одновременно с ней и преисполнились таким же страхом. Они пригнулись к шеям коней, и лошади без дальнейших понуканий помчались в сторону пожара.

Они обогнули последний поворот, и дорога вдруг круто устремилась в гору. Дженна чувствовала, как ее сердце бьется в такт трудному дыханию Долга. Преодолев подъем, они увидели перед собой хейм – разбитые в щепки ворота и проломленные стены.

Петра натянула поводья и вскрикнула, зажав рукой рот, Дженна же, заметив за стеной какое-то движение, привстала на стременах. Быть может, там идет бой и они прибыли не слишком поздно. Вынув меч и вскинув его над головой, она крикнула Петре:

– Стой здесь. Ты безоружна.

Катрона уже мчалась к воротам, и Дженна, не раздумывая больше, послала коня туда же, заставив его перескочить через рухнувшую стену.

Трое согбенных мужчин и женщина разбежались от него в стороны. Один, длинный и нескладный, словно цапля, уставился на Дженну. Она прокричала ему что-то без слов и хотела уже ударить, но женщина бросилась между ними, воздев руки.

– Merci, – вскричала она с отчаянием, придавшим силы ее тонкому голосу. – Во имя Альты, ich crie merci.

Эти слова преодолели ярость Дженны, и она медленно опустила меч – правая рука так тряслась, что пришлось придержать ее левой. Она увидела то, что должна была заметить сразу: длинновязый был безоружен, как и женщина.

– Стой, Катрона, – крикнула Дженна.

– Стою, – отозвалась та.

– Коли вы Альтины сестры, помогите нам, – сказала женщина.

– Да, мы сестры Альты, но кто такие вы? И что здесь случилось? – Дженна огляделась, но не увидела трупов. Однако стены и ворота были сломаны, и по всему двору валялось оружие: несколько луков, дюжина мечей и ножей, три кочерги и деревяшки, могущие служить дубинами.

– Мы жители города Каллы, что к югу отсюда, – сжимая руки, сказала женщина, – ежели вы едете с той стороны.

– Да, мы едем оттуда, – сказала Катрона, – и никого не видели ни в городе, ни у переправы.

– Паром водит Хармон, мой муж, вот этот самый. Вот уж два дня, как мы с соседями хороним здесь убитых.

Высокий мужчина, положив руки на плечи жены, сказал Дженне:

– Грета верно говорит, девушка. Когда я был на берегу, мимо проскакали королевские конники. Они связали меня, а Грета, благослови ее небо, убиралась в погребе, как всегда по весне. Она услышала, как они дерут глотку, и затаилась, покуда они не уехали.

– Вылезать мне было незачем – я ведь не воин, – перебила Грета.

– Правильно. – Хармон стащил с головы бурую шапку, комкая ее своими длинными пальцами. – Она вылезла после, когда они переправились, и освободила меня. Вот, гляди – следы еще остались. – Мужчина вытянул руку, но Дженна не разглядела, есть ли там след от веревки.

– Не меньше сотни их было, – сказал второй мужчина, подходя. – Так говорит Хармон. Не меньше сотни, а то и поболе.

– Это Джерем-мельник со своим парнем, – пояснила Грета. – Их не тронули, потому что они дали конникам зерна для лошадей.

– А остальных горожан либо связали, либо убили, – сказал Джерем. – Только девушек забрали с собой. Мой парень прокрался туда ночью и видел.

– Май тоже, – сказал сын Джерема. Он говорил спокойно, но его темные глаза гневно сверкали из-под шапки желтых волос.

– Май – его милая, – объяснила Грета. – Ее увели вместе с другими, а ведь они обручились.

– Но что вы делаете здесь? – спросила Петра. Услышав голоса, она спешилась и провела лошадь через груды камней. – Ведь у вас своего горя хватает. Вы пришли сюда за помощью?

– За помощью? – повторила Грета, качая головой.

– Нет, девушка, – сказал Джерем, – мы пришли, чтобы помочь. Это ведь наши матери и сестры, тетки и племянницы. Они приходили к нам и дарили нам сыновей.

– Джерем молол их зерно, – добавил Хармон, – и они хорошо ему платили – и урожаем, и работой. А когда я в прошлом году слег с кровавым поносом, пара женщин день-деньской работала, таская за меня паром. Ночью же работали четыре, еще одна лечила меня, а две за мной ходили.

– И платы за это не взяли, как не брали никогда, – прерывающимся голосом сказала Грета.

– Вот мы и поспешили сюда, как узнали, что творится в городе. – Хармон все комкал в руках свою шапку.

– Да только поздно было, – сказал Джерем. – Мы опоздали на несколько часов. Их всех либо перебили, либо увели в плен.

– Но где же… – начала Дженна, держа меч и поводья по-прежнему дрожащими руками.

Грета кивнула на главное здание хейма.

– Мы снесли их в зал. Нам помогали сыновья, хоть и чудно им было оказаться тут – мужчин ведь сюда не пускали. Мы-то, бабы, бывали иногда – урожай убирать помогали, а девушки и учились кой-чему. Но парни все равно пришли, чтобы уложить сестер бок о бок. Их старая матушка была еще жива, когда мы пришли, хотя кровь хлестала из нее, точно из кипящего котелка. Она сказала нам, что нужно делать. «Плечом к плечу», – так сказали она.

Дженна медленно кивнула. Теперь понятно, почему на дворе не оказалось женских тел. – А что же мужчины? – спросила она. – Ведь они тоже должны быть здесь – и раненые, и убитые.

– В таком бою сестры, уж конечно, захватили с собой немало врагов, – добавила Катрона.

– Своих раненых они увезли с собой либо прикончили, – сказал Хармон. – Тут были и мужчины, все мертвые – человек тридцать. Мы сожгли их вон там. – Он указал за сломанную стенку, поодаль от дороги. – Иноземцы с виду. Чернявые, и глаза – что твои плошки.

– Молодые, – сказала Грета, – слишком молодые для того, чтобы так помереть – и так убивать.

– Однако они умерли. – Хармон водрузил шапку обратно на голову. – Не зря ведь говорят: «Воин умирает от меча, душитель от веревки, а король от короны». – Он посмотрел через плечо и сказал Дженне: – Будем благодарны, ежели вы поможете нам.

Дженна молча кивнула, а Петра ответила дрожащим голосом:

– Конечно, поможем.

– Но долго задерживаться нельзя, – тихо сказала Дженне Катрона. – Надо предостеречь других.

Дженна кивнула и на это – на веревочке, что ли, у нее голова, если так легко ходит вверх и вниз?

– Какой-нибудь час дела не решает, – шепнула она в ответ. – Отыщем Селинду с Альной и простимся с ними.

– «Час потеряешь – жизнь сохранишь», – сказала Катрона. – Мы не раз убеждались в этом, когда служили в войске. Ну ладно, куда ни шло. Посвятим этот час Селинде и Альне.

Как и сказала Грета, сестры Калласфорда лежали плечом к плечу в полутемном зале. Дженна шла меж их рядами, то и дело опускаясь на колени, чтобы поправить прядь волос или закрыть распахнутые глаза. Женщин было так много, что она не могла их сосчитать, но плакать себе не позволяла.

Петра, стоя в дверях, плакала за них обеих.

– Эта последняя, – сказал Джерем, показывая на пожилую женщину в длинном платье и переднике, лежащую у дальней двери.

– Все ли мы сделали как надо? – спросила Грета.

– Мы позаботимся, чтобы все было как должно, – сказала Катрона. – Но вам лучше выйти, чтобы мы могли совершить подобающий обряд.

Грета, кивнув, замахала руками на прочих горожан, собравшихся у порога. Сама она вышла последней и сказала шепотом:

– Мы вас подождем.

Дженна окинула взглядом зал. В сером сумраке тела женщин казались высеченными из камня. Горожане обтерли кровь с их рук и лиц, однако она обильно пятнала их рубашки и передники, юбки и штаны. В полутьме кровь была черной, а не красной. Тела лежали на камыше, пересыпанном сухой вербеной и розой, но резкий, ни с чем не схожий запах смерти пересиливал аромат цветов.