А та меж тем закрыла глаза и погрузилась в настоящий транс.

Ладонь её жила, двигалась, сновала от локтя к плечу и обратно, то спускалась к самым пальцам Конрада, то вновь взбегала вверх до самой шеи. И каждое касание было толчком силы, оборачивающейся в теле рыцаря чем-то совершенно непонятным для Кэра Лаэды.

Этому не учили в Ордосе, это не преподавали в Долине Магов.

И это давалось не даром. Лицо Ньес бледнело, нос заострялся, под глазами разливалась синева. Истончались пальцы, резко прорисовывались сухожилия на тыльной стороне ладони. Плотно сжатые губы побелели.

«Она отдаёт слишком много!»

— Ньес…

Резкая, сердитая отмашка — мол, сказала же, молчи!

Надо поделиться силой, надо как-то подстроиться, помочь…

Вновь предостерегающий жест.

Сколько так прошло времени — Фесс не знал. В комнате их стояла жуткая тишина, не скреблись мыши, не заводили песню сверчки, и хозяин трактира словно сквозь землю провалился. Звуки умирали вокруг, умирало движение, великая недвижимость надвигалась, наваливалась — это странная целительница Ньес тянула отовсюду силу, фехтуя ей, словно игольчатым кинжалом, с неведомым врагом, что овладел заболевшим рыцарем.

Тянулось тягучее время, медленное, словно патока, стекающая по противню. Целительница замерла; рука её больше не двигалась, и Кэр вдруг заметил, как пальцы её врастают в локоть Конрада, словно древесные корни. Ногти погрузились уже полностью, новая розоватая кожа появилась вокруг, потянулись синеватые жилы.

Мороз пробрал некроманта по спине; что-то жуткое творилось сейчас перед ним, что-то совершенно невозможное и запретное.

Пальцы Ньес совершенно слились с рукой рыцаря, теперь их соединял странный, противоестественный мост живой плоти.

А затем рассечённая щека Конрада вздрогнула, словно её потрогали изнутри языком. Но сам раненый ничем шевельнуть не мог, лежал в глубоком обмороке; и Фессу вдруг почудилось, что это рука самой Ньес дотянулась каким-то образом до раны, пройдя насквозь тело рыцаря.

Некроманту подурнело, несмотря на всю его привычку к самым отталкивающим ритуалам.

Щека с чёрным гниющим разрезом в ней задвигалась, заколыхалась — ну точно кто-то водил там пальцем!

Отмершая плоть отваливалась кусками, по лицу раненого расползалась жуткого вида дыра, какие некромант частенько встречал у неупокоенных с истлевшей кожей. Обнажились дёсны и зубы; а потом дыра стала вдруг стремительно заполняться новой тканью, напластовывались слой за слоем, и вот — щека целёхонька, словно и не задевал её никогда никакой мертвяк: чистая, гладкая, розоватая. Ну, может, даже излишне чистая — ни тебе пор, ни оспинок, ни даже следов от заживших прыщей.

Врачевательница медленно потянула руку на себя, морщась, словно от боли. Только что выросшая кожа на локте Конрада лопалась, пальцы Ньес отделялись, высвобождались — от взгляда некроманта не укрылось, как они истончились: кости, плотно обтянутые кожей. А ногти вообще, похоже, исчезли.

— Уфф… — свободной левой она отстегнула фляжку от пояса, жадно припала к горлышку. Правую руку держала на относ; с кончиков бледно-синюшных пальцев срывались тяжёлые тёмные капли, цвета сукровицы.

Целительница отложила флягу, дохнула на правую кисть, и та немедля вспыхнула — чистым белым пламенем.

— Уфф, — повторила Ньес. — Вот теперь всё, сударь некромаг. Убрала я заразу. И дырку затянула. Как новенький будет.

— Моё восхищение, почтенная Ньес. — Фесс вежливо поклонился. — Но могу ли я узнать, как…

— Нет. Я и сама не знаю, сударь. Просто умею. Просто лечу. Думаю, представляю и лечу. Вытаскиваю заразу, руками. — Она потрясла правой кистью; на кончиках пальцев ещё плясали язычки белого пламени. — Что вытащила — сжигаю. И весь сказ.

— Но… откуда ты, врачевательница Ньес?

— Отовсюду и ниоткуда, сударь некромаг. Сейчас вот обреталась в Армере, когда меня достиг зов госпожи Кейден.

— Откуда ты её знаешь? И что это за зов?

— Слишком много вопросов.

— Ты пришла нам на помощь, Ньес. Появилась из ниоткуда, словно знала, что будешь нужна. Согласись, это… любопытно.

— В тебе слишком мало веры, некромаг.

Фесс заставил себя выдохнуть и разжать кулаки. Спокойно, Кэр Лаэда. В конце концов, она действительно помогла — рыцарь Конрад лежал себе, дышал глубоко и спокойно, никаких следов раны.

— Я благодарю тебя от всего сердца, почтенная Ньес. Могу ли я чем-то быть полезен тебе?

— Обрети веру, — пожала она плечами. — Обрети веру в себя.

И вновь лицо некроманта осталось вежливо-бесстрастным. И вместо «избавь меня от дурацких и туманых нравоучений» он лишь поклонился ещё раз.

— Я постараюсь, почтенная. Но… один-то вопрос, надеюсь, можно? Госпожа Кейден — как давно ты её знаешь?

— Как давно? — даже несколько удивилась девушка. — Всю жизнь. Сколько живу, столько и знаю.

— Всю жизнь, — медленно повторил Фесс. — Ага. Понятно. Большое спасибо, почтенная.

— Мне пора, — она поднялась с некоторым трудом. — Нет-нет, не провожай меня, сударь некромаг. Я исполнила просьбу госпожи Кейден и свой долг. Но, думаю, мы ещё встретимся.

— Надеюсь, при более приятных обстоятельствах, — Кэр Лаэда постарался улыбнуться как можно более светски, вспомнив приемы в Долине.

— И я надеюсь, — она тоже улыбнулась, и эта улыбка была настоящей. Наверное, единственной настоящей эмоцией, проявленной Ньес за всё это время. — Нет, не провожай, сударь. Я найду дорогу.

— Хочу убедиться, что ты не растаешь в воздухе, едва переступив порог, — вдруг вырвалось у него.

— Не растаю, — усмехнулась она. Махнула на прощание — и захлопнула за собой дверь. Сбежали по лестнице лёгкие шаги. Хлопнула ещё одна дверь, на улицу.

Ушла. «Слишком много вопросов», говоришь? Не захотела отвечать, что ж — а как насчёт трактирщика? Предусмотрела ли ты это, загадочная Ньес?

— Ни, господине. Не знаю. Слыхать о лекарке сей — слышал, а вот кто она да откуда — не ведаю.

— Слышать слышал, уже хорошо, — некромант был очень терпелив. — Его милость господин наш виконт Армере платит нам с тобой, и платит хорошо, чтобы мы так же хорошо делали порученное. Вот ты, например, должен знать всё и обо всех. Так что же ты «слыхал о лекарке сей»?

— Слыхал, господине, — понизил голос трактирщик, — что есть лекарка такая, в Армере и ближайших землях обретается. Где живёт, неведомо, странствует, значить. Лечит, ежели кого мертвяки порвали, так, не до самой смерти, конешное дело.

— А куда за ней посылают? — вкрадчиво осведомился некромант. — Как находят-то?

— Как сыскивают? — трактирщик почесал затылок. — Не ведаю, господине. Никак, в общем-то. Сама приходит, когда нужна. Рядом оказывается. Порвали кого мертвяки, глядь — а лекарку Ньес видели то в деревне соседней, то на тракте совсем близко. Вот и того, лекарит, значится.

— А потом куда девается?

Трактирщик развёл руками. Физиономия его выражала лишь искреннее огорчение да желание услужить — обычные для простого народа, когда говорит с вышестоящим.

— А того, господине, тож никто не ведает. Уходит куда-то, незаметно так.

— Незаметно… оно и видно, что незаметно, — проворчал Фесс. — Ладно, держи, любезный, за труды. А коль услышишь чего ещё про лекарку эту — мне сразу скажи, ладно?

Конрад встретил некроманта градом недоумённых вопросов — что с ним стряслось, почему он валяется полураздетый и откуда у него на локте пять таких странных круглых шрамов, словно из железа пятерню выковали, раскалили да к нему приложили?

— Лечили мы тебя, со знахаркой одной, — Фесс решил не вдаваться в подробности.

— Лечили меня? А что со мной было?

— Царапину твою как следует обработали, — как можно равнодушнее сообщил некромант. — С неупокоенными так, лишними предосторожности никогда не бывают. В общем, всё хорошо, справились.

Конрад потрогал себя за щёку, и брови его поползли вверх.

— Хорошая знахарка какая…

— Угу, — кивнул Фесс. — Так что, сэр рыцарь, советую тебя восстать с одра скорби да помахать мечом, кровь разогнать в жилах. Я не я буду, если лич наш не явится сегодня ночью.