Нельзя, сказал себе Фесс. Нельзя, если я ещё хоть что-то правильно помню.

Посланные личем неупокоенные меж тем распихали и растолкали рогатки, что смогли — переломали. Это были не жуткие смерть-дети, просто свежие трупы, выкопанные и анимированные, но всё равно, они были страшным противником.

Особенно рядом со своим господином.

Личи при трансформе теряют львиную долю магических талантов и умений, но этому, с бородой, хватило и остатков. Поросшая чёрным длинным волосом челюсть дергалась в жутком подобии смеха, и Фесс вдруг ощутил, как чужая сила пытается заткнуть ему рот, сдавить горло, лишив дыхания; глаза резало, словно в них брызнули кислым соком.

Глефа описала широкую дугу, сверкнули в пламени пожара лезвия. Ближайшему мертвяку снесло голову, из обрубка шеи хлынула чёрная парящая жижа.

Ого. Постарался лич, накачал своих!..

За спиной хлопнул одинокий арбалет — это сержант Артеур пустил стрелу; наконечник с тупым хлюпаньем ушёл в грудь ходячего трупа почти полностью, но не остановил.

За спиной сержанта всё так же пряталась Этиа.

Второму мертвяку точно так же срубило начавшую гнить башку, остальные продолжали напирать, тупо, без строя и без оружия, но зато и без страха или колебаний.

Лич хохотал.

— Вперёд! Именем Господа! — кажется, это сам сэр Конрад. Выбрался, значит…

— Нет! — крикнул некромант, но доблестный сэр рыцарь уже врубился в ближайшего мертвяка, продырявив ему мечом бок. За вер Семманусом последовали его солдаты, опустив пики, и это было очень плохо, потому что.

— Бегите! — рявкнул Фесс. — Бегите, глупцы!..

И вновь его не послушались.

Плохо отбиваться, когда запястья у тебя стянуты ржавой цепью.

Сразу пара копий вонзилась в грудь и брюхо раздутого трупа с рыжей бородою, до сих пор засыпанной могильным песком; раздался хруст, словно рвали плотную ткань, и мертвяк, растягивая почерневшие губы в жуткой усмешке, стал вдруг расплываться, растекаться, словно свечка, плоть его жирными волнами потекла по древкам копий, обволакивая их.

Воин постарше и поумнее успел бросить пику. Двое его товарищей помоложе растерялись и опоздали.

Растекавшийся не то тестом, не то кашей мертвяк оседал с жуткой ухмылкой на растянувшихся чёрных губах. Голова его шлёпнулась наземь, а тело, растворившись на глазах, обволокло слизью кисти рук двоих незадачливых пикинёров.

Два вопля, утонувших в рёве пожирающего сруб пламени. Слизь втягивалась под кожаные рукава грубых боевых дублетов, и люди падали, корчась, пытаясь содрать с себя бесполезные уже кирасы.

Лич смеялся.

Рыцарь Конрад выдернул меч из бока ходячего трупа, размахнулся — но из разруба прямо в лицо вер Семманусу брызнула струя чёрной дымящейся жижи.

Тот взвизгнул, бросил меч, вскинул ладони к шлему — зря, потому что на руках — кольчужные рукавицы.

Сержант Артеур что-то скомандовал своим, и уцелевшие попятились, выставив пики. Сам же сержант кинулся к своему лорду, подхватил, потащил к сомкнувшим строй копейщикам; двое бившихся в судорогах солдат замерли на миг — а потом стали подниматься, шатаясь и на глазах раздуваясь, словно рыба-пугало.

Времени не оставалось, и некромант ударил тем, что было — чистой силой, сжатой стремительным движением глефы. Эх, эх, посох-то остался в двуколке…

Острие прочертило голубоватую спираль, щедро разлитая вокруг сила от мёртвых и умирающих позволила использовать себя на малую малость — распухающих воинов вер Семмануса отшвырнуло, сшибло с ног, одного удачно насадило на кол, торчавший из опрокинутой рогатки. Второй, однако, упрямо поднялся, и, хоть и пошатываясь, но куда увереннее простых мертвяком побрёл ко вчерашним товарищам. Насаженный на кол задёргался, рванулся, освободился — из дыры в спине хлынула всё та же чёрная жидкость, однако он всё равно пытался брести.

На самого некроманта насело сразу полдюжины мертвяков, и ему не без труда удавалось не подпускать их к себе. Проклятье, эта цепь!.. Ключ так и пропал в охваченной пожаром караульной.

Лич торчал нелепой костяной башней, и предутренний воздух дрожал вокруг него; содрогалась сжатая тугим вихрем сила, что отобьёт и развеет любые чары.

При жизни это был очень сильный маг. Донельзя сильный.

— Все прочь! Рассыпаться! — гаркнул Фесс солдатам, и на сей раз несколько человек ему вняли. Бросив копья, кинулись наутёк, к тёмному лесу, озарённому алыми сполохами пылавшей караулки.

Неупокоенные потеряют след, если живые сумеют оторваться.

…Но куда больше воинов сэра Конрада так и остались в строю. Сам рыцарь стоял на коленях и один из пикинёров пытался промыть ему глаза.

И ещё там пряталась белая от ужаса Этиа, угодившая из огня да в полымя.

Ни один из смерть-детей не выбрался из горящего сруба, ни один гиббет не вырвался на волю. И некромант Неясыть совсем по-другому говорил бы с личем, кабы не эта дурацкая цепь на запястьях.

— В голову их пиками! Башки им сбивайте! — командовал за спиной сержант Артеур. — Эй, некрос! Глефу кинь — цепь разрублю!..

Лич заскрежетал что-то яростное, и насадивший себя на кол воин побрёл, шатаясь и дёргаясь, оставляя за собой полосу чёрной жижи, словно вмиг заменившую в нём всю живую кровь. Его товарищ по несчастью кое-как дотащился до недавних соратников, получил копьём между глаз и развалился на части — руки, ноги, торс — все одна за другой вздувались и лопались, обдавая всё вокруг чёрными дымящимися брызгами.

Люди пятились, отступали шаг за шагом, но не бежали, и лишь после того, как ещё один копейщик свалился, угодив под веер чёрных брызг, они не выдержали.

Слава всеми силам подземным.

Остались только сам сэр Конрад, сержант Артеур да дева Этиа Аурикома. Правда, сгинули и неупокоенные, кроме той шестерки, что наседали на некроманта, подпитывались какими-то иными чарами, причём наброшенными только что — острия глефы оставляли лишь пузырящиеся чёрным росчерки, словно на старой плотной коре дерев-мироносиц.

Лич медленно, по широкой дуге, стал огибать свалку, явно нацелившись на сержанта и сжавшуюся подле него девушку. Рыцарь кое-как пришёл в себя и теперь пытался встать, громко читая молитвы. В кулаке его что-то светилось, сияло раскалённо-серебристым. Шлем и лицо залило чёрным, но глаза уцелели.

— Некрос! — вновь крикнул сержант. И протянул руку.

Отдать глефу — словно часть себя. Отдать глефу — остаться безоружным. Но…

— Лови!..

Древко взмыло в воздух. Артеур ловко поймал его — видно, и впрямь был хорошим копейщиком, примерился.

Некромант ударил напиравших мертвяков быстрой руной, под плащом вспыхнул и распался медальон истинного стекла со вплавленной туда мифрильной проволокой.

Его он берег на крайний случай — как раз такой и пришёл.

Грудь обожгло через все слои лёгкого кожаного доспеха, однако своё дело руна сделала — всю шестёрку неупокоенных отшвырнуло, сбило с ног, покатило по мокрой земле. Один врезался в покосившуюся рогатку, доломал последнее и теперь дёргался, пытаясь выбраться.

Повезло второй раз — и ему кол вошёл в спину.

«Эк удачно же попадаем!..»- мелькнуло у Фесса.

— Руби! — пока не накатил страх, что бравый сержант может и промахнуться.

Руки вытянуты, цепь на козлах, некогда бывших частью рогатки.

Артеур рубанул.

Шипение, свист, и лезвие рассекло железную цепь словно гнилой канат, глубоко уйдя в вязко дерево опоры.

— Лови! — теперь настала очередь сержанта.

Некромант выпрямился. Хорошо, что никто не видит, как блестит от пота лоб и как вздрагивают пальцы, судорожно сжатые на отполированном древке.

Ходячие трупы один за другим поднялись, даже тот, что с колом в спине; однако между некромантом и личем уже не было ни одного мертвяка, и Фесс в тот же миг атаковал.

…Когда-то, давным-давно, в городе Эгесте, в сказке, которая, быть может, приснилась ему, его заклятия вызвали множество летающих черепов — черепов, что рвали жёлтыми зубами его противников, инквизиторов во главе с преславными отцами Этлау и Марком…