Ричард Докинс не находит ценности в трудах Гоулда. Короче, дело в том, говорит Докинс, что видоизменение может иногда или даже часто происходить быстрыми взрывами. И что? «Важно то, что у вас идет постепенный отбор, даже если этот постепенный отбор сокращается до коротких периодов, примерно равных времени видоизменения, — прокомментировал Докинс. — Так что я не смотрю на это как на важный момент. Я рассматриваю это как интересную морщинку на неодарвинистской теории».

Докинс также невысоко оценивал настойчивость Гоулда в том, что не было неизбежности возникновения человека или любой другой формы интеллектуальной жизни на Земле.

— Я согласен с ним в этом! — сказал Докинс. — И я думаю, что и все остальные тоже! Это моя точка зрения! Он сражается с ветряными мельницами!

Жизнь была одноклеточной на протяжении почти трех миллиардов лет, отметил Докинс, и она вполне могла оставаться таковой еще три миллиарда лет, не давая многоклеточных организмов.

— Так что, конечно, нет никакой неизбежности.

Возможно ли, спросил я Докинса, что в конечном счете взгляд Гоулда на эволюционную биологию станет превалирующим? Докинс предположил, что фундаментальные вопросы биологии вполне могут быть конечными, в то время как исторические вопросы, которыми занимался Гоулд, фактически бесконечны.

— Если вы имеете в виду, что когда-нибудь все интересные вопросы будут решены, всё, что остается, — это уточнять детали, — сухо ответил Докинс. — Я предполагаю, что это должно быть правдой.

С другой стороны, добавил он, биологи никогда не — могут быть уверены, какие биологические принципы имеют по-настоящему вселенское значение, «пока мы не побывали на нескольких других планетах, где есть жизнь». Докинс признал, косвенно, что на самые глубокие вопросы биологии — в какой степени жизнь на Земле неизбежна? является ли дарвинизм вселенским или чисто земным законом? — не будет правильного ответа до тех пор, пока у нас есть только одна форма жизни для изучения.

Дарвинизм спокойно воспринял идеи Гоулда, так же как и идеи другой претендентки на звание сильного ученого, Линн Маргулис (Lynn Margulis)из Массачусетского университета в Амхерсте. Несколькими своими идеями Маргулис бросила вызов тому, что она называет ультрадарвинистской ортодоксией. Первой и самой успешной была концепция симбиоза. Дарвин и его последователи подчеркивали роль соперничества между отдельными особями и видами в эволюции. В шестидесятые годы Маргулис начала доказывать, что симбиоз был не менее важным фактором — а возможно и более — в эволюции жизни. Одна из самых великих тайн в эволюционной биологии относится к эволюции прокариотов — простейших из всех организмов, клетки которых не имеют оформленного ядра, — в эукариоты — организмы, клетки которых имеют оформленное ядро. Все многоклеточные организмы, включая нас, людей, состоят из эукариотических клеток.

Маргулис предположила, что эукариоты могли возникнуть, когда один прокариот поглотил другой, более мелкий, который стал ядром. Она предложила считать такие клетки не отдельными организмами, а соединениями. После того как Маргулис смогла представить примеры симбиотических отношений среди живущих микроорганизмов, она постепенно получила поддержку своих взглядов на роль симбиоза в ранней эволюции. Однако на этом она не остановилась. Подобно Гоулду и Элдреджу, она доказывала, что традиционные дарвиновские механизмы не могут объяснить остановки и старты, наблюдаемые в окаменелостях. Симбиоз, предположила она, мог бы объяснить, почему виды появляются так внезапно и почему так долго существуют без изменений [94].

Упор Маргулис на симбиоз естественно привел к гораздо более радикальной идее — к «Гее». Концепция и термин (Гея — греческая богиня Земли) были впервые предложены в 1972 году Джеймсом Лавлоком (James Lovelock), английским химиком и изобретателем, который, возможно, даже в большей степени опровергает устоявшиеся представления, чем Маргулис. «Гея» появляется во множестве обликов, но основная идея такова, что биота [95], конечная цель всей жизни на Земле, находится в симбиотическом отношении с окружающей средой, в которое входят атмосфера, моря и другие аспекты поверхности Земли. Биота химически регулирует окружающую среду таким образом, чтобы способствовать своему собственному выживанию. Маргулис мгновенно понравилась эта идея, и с тех пор они вместе с Лавлоком сотрудничали, пропагандируя ее.

Я встретился с Маргулис в мае 1994 года в зале ожидания первого класса на вокзале «Пенсильвания» в Нью-Йорке, где она ждала поезд. Она напоминала стареющую девчонку-сорванца: короткие волосы, румяные щеки, рубашка с коротким рукавом и брюки цвета хаки. Вначале она должным образом изображала радикала. Она насмехалась над опасениями Докинса и других ультрадарвинистов, что эволюционная биология может приближаться к концу.

—  Ониприближаются к концу, — объявила она. — Но это просто небольшой этап в истории биологии двадцатого века, а не полноценная и хорошо обоснованная наука.

Она подчеркнула, что у нее нет проблем с базовой посылкой дарвинизма.

— Эволюция, несомненно, происходит, уже видели, что она происходит, и она происходит сейчас. С этим соглашаются все, кто считает себя ученым. Но вопрос в том, как она происходит. А вот тут мнения разделяются.

Ультрадарвинисты, фокусирующиеся на гене как единице отбора, не смогли объяснить, как происходит разделение на виды; по Маргулис, только гораздо более широкая теория, включающая симбиоз и отбор на более высоком уровне, может объяснить разнообразие окаменелостей и современной жизни.

Симбиоз, добавила она, также допускает некий тип ламаркизма, или наследование приобретенных свойств. Через симбиоз один организм может генетически поглотить другой или проникнуть в него и таким образом стать более жизнеспособным. Например, если грибок поглощает водоросль, которая может осуществлять фотосинтез, то грибок тоже может приобрести способность к фотосинтезу и передать ее своим потомкам. Маргулис сказала, что Ламарк был несправедливо назван козлом отпущения эволюционной биологии.

— Мы имеем дело с традиционной борьбой англичан и французов. С Дарвином все в порядке, а Ламарк — плохой. Это ужасно.

Маргулис отмечала, что симбиогенезис, создание новых видов через симбиоз, на самом деле не является оригинальной идеей. Концепция была впервые предложена в конце прошлого столетия и с тех пор много раз возрождалась.

Перед встречей с Маргулис я прочитал черновой вариант книги, которую она написала вместе со своим сыном, Дорионом Саганом (Dorion Sagan), под названием «Что такое жизнь?» (What Is Life? 1995). Книга является смесью философии, науки и лирической дани «жизни — вечной загадке». Фактически она представляла новый холистический подход к биологии, в котором анимистические веры древних смешиваются с механистическими взглядами постньютоновской, постдарвиновской науки [96]. Маргулис соглашалась, что книга была в меньшей степени нацелена на продвижение тестируемых научных утверждений, чем на поддержку нового философского взгляда среди биологов. Но единственное различие между нею и биологами типа Дарвина, настаивала она, было в том, что она признавала философский взгляд, вместо того чтобы притворяться, что у нее его нет.

Она имеет в виду, что не верит, что наука может постичь абсолютную истину? Маргулис с минуту обдумывала вопрос. Она отметила, что наука черпает свою силу и убедительность из того факта, что ее утверждения могут быть проверены в реальном мире, — не то что утверждения религии, искусства и тому подобного.

— Но я не считаю, что это то же самое, что абсолютная истина. Я не думаю, что есть абсолютная истина, а если и есть, то я не думаю, что она есть у какого-либо человека.