Удивлённо вздёргиваю бровь:

— Сохранить лицо? Ты серьёзно? Я предлагаю сохранить тебе жизнь потому, что ты больше мне не противник. Мы оба это понимаем.

— Серьёзнее некуда. Кстати, ты сам-то не обращал внимания на свои поступки? Они нелогичны, часто усложняли тебе жизнь. В тебе стало больше от Константина Кибы, чем от Эйн Софа. Но ты отказываешься в себе это принимать.

Кэр неожиданно встаёт, но не нападает. Теперь улыбается как-то задорно:

— Ты убил моего брата... Да, я понимаю, что он напал на тебя, но ты мог бы избавиться от него более гуманно, а не оставлять на нём эту беспощадную, но бесполезную ловушку. Ты же знал, что я не поведусь. Просто хотел меня разозлить? Обязательно было так с ним поступать? Секунда длилась целые сутки в его голове. Сколько он пролежал в навозе, пока я не нашёл его? Час? Два? Он страдал в кошмарах двадцать лет.

— Ты и это понял?

Не люблю я выслушивать мораль от тех, кто сам с ней не считается. За годы жизни в Варгоне Монтано Эдвайс многим промыл мозги. Тернова он выжег изнутри не менее беспощадным способом.

— Не сразу. Почувствовал выплеск эфира, когда избавил его от страданий.

— Ясно.

— Поэтому знаешь, что? Я не дам тебе возможности остаться Константином Кибой. Знай, что я посвящу всю свою жизнь тому, чтобы исправить последствия содеянного тобою.

— Осторожнее, инквизитор. Ты упускаешь единственный шанс. Не будь фанатиком.

— Кто бы говорил. Знай, паук, я не буду сейчас с тобой сражаться. Ты же меня отпускаешь, верно? Думал, я от отчаяния наброшусь на тебя? Вот ты и ошибся. Эй, девочки, — смотрит сначала на Аннету, а потом на Акане за моей спиной. — Вот ваш прощальный подарок. Я покажу вам, с кем вы связались.

Кэр ухмыляется мне напоследок, медленно шаркает по асфальту, прихрамывая уходит. Смотрю ему в спину. Глупец. Отчаянный глупец. Но он не соврал. Он и правда будет мне мешать. А я не соврал ему...

Мы оба это понимаем...

Ведь мы оба — дети Варгона...

Аннета подсаживается ко мне:

— Хочешь, я это сделаю?

— Нет.

Акане подходит ближе, но не подсаживается:

— Мне... показалось, что он не такой уж и плохой, Киба-кун.

Аннета фыркает:

— Не будь наивной, Акане. Ты слышала, что он сказал?

Согласно киваю:

— А еще он убил твоего отца.

Губы Акане трясутся:

— Я... знаю. Мой мудрый папа всегда говорил, что нельзя ненавидеть того, кто в бою лишил тебя родного человека. Их было четверо... Против двоих. Он... погиб с честью, за... защищая меня. Я знаю, что он бы не хотел, чтобы я ненавидела того, кто подарил ему честную смерть в бою, — голос Акане надрывается. — Пусть он уходит, Константин. Я вижу, что в этом человеке много чести.

— Ты его не знаешь. Помешалась на своей чести.

Поднимаю руку, направляю в удаляющуюся спину Кэра. Выстраиваю в уме плетение, быстрым росчерком пальцев формирую в воздухе узоры. Плетение третьей ступени Элементального направления Пирокинетики.

Эфир лениво проступает через поры на руках. Он густой, непослушный, как кисель. Но всё же этого достаточно.

«Испепеление».

Эфир на руках вспыхивает. Ночь превращается в день. Становится жарко, как в сауне. Аннета лёгким движением руки накрывает себя и Акане охлаждающим барьером. Она уже знает, как пользоваться первой ступенью Элементального направления Аэротургии.

— Инквизитор! — перекрикиваю я рёв пламени. — Последний шанс!

Он оборачивается, грустно улыбается, шепчет. Но я всё слышу...

— У меня? Или у тебя?

Концентрированная струя пламени срывается с рук, накрывает Кэра, уходит дальше, огибая жилые сооружения, словно живая. Она выжигает всё на своём пути. Деревья превращаются в сажу, асфальт плавится, трескается купол планетария, срабатывают сигнализации сотен машин, а чёрный дым устремляется в небо.

Дым... Черный дым... Инквизитор... исчез...

Приподнимаю уголок губ, завершаю плетение, чувствую боль. Рука покраснела и покрылась ожогами да волдырями. Так быть не должно... Придётся выяснить причину.

Аннета развеивает барьеры. Могла бы и не ставить. Ситуацию я контролировал.

— Вот и всё, — вздыхает она.

Слышу тяжёлое дыхание, оборачиваюсь.

Акане смотрит на меня, как на демона, и медленно отступает:

— Это... это... невозможно... Киба-кун... Что ты сделал? Как?..

Вздыхаю:

— Ты увидела малую часть того, что скоро появится в этом мире, Акане. Магия в Варгоне имеет десять ступеней силы. Ты увидела лишь третью.

— Нельзя... нельзя обладать такой силой...

— Кто сказал? В Варгоне с ней сосуществуют тысячи лет, и ещё не было ни одной Новой Смуты, как у вас. Дело не в силе, а в уме.

— Ты убил его?

Отвечаю вопросом на вопрос:

— Скажи мне, твой отец бы отпустил такого врага?

Акане останавливается, опускает голову:

— Н... не знаю. Наверное, нет.

— А я... может быть знаю.

Встаю:

— Пойдёмте.

Идём молча, огибаем Планетарий, видим один из грузовиков с «Кока-колой». Открываем кузов и попадаем в маленькую палату с разнообразным медицинским оборудованием. Повсюду какие-то лабораторные склянки, реагенты. Элеонора сидит на койке, одевается.

— А? Что? Кто?.. Вы кто?

Акане зажимает рот руками, но Аннета её успокаивает:

— От наркоза не отошла. Костя, что дальше-то, а? Всё, мы выиграли? Или проиграли?

— А дальше... Дальше мы посмотрим... Есть у меня чувство, что всё только начинается...

Спустя пять лет...

Я сижу за простеньким столом и лениво пишу пояснение к семикрылому узору Синистры Седьмой. Очередное плетение, которое я хочу оставить этому миру. Отчасти именное, модифицированное и ограниченное. Оно поможет, если вдруг люди устроят новую мировую бойню. Спасёт много жизней... Я работал над этим плетением последний год и сейчас подхожу к финалу. Оно позволит ограничить силу одарённых до третьей ступени, если они не достигнут определенно уровня самосознания. Эдакий новый Сосуд Суммы, развеивающийся при определенной просветлённости ума и мудрости. Какой-нибудь ребёнок или идиот больше не смогут натворить дел. Очень тяжёлое плетение. И создано оно на основе моего личного опыта, но... это лучше, чем Новая Смута.

Поднимаю голову, любуюсь видом из окна. Горы. Высокие, снежные и величественные. Здесь никто и никогда нас не найдёт. Мы невидимы, потому что почти не находимся в этой реальности, как и затерянный город Шамбала у подножья той же горы, где я обустроил своё убежище. Я воспользовался плетением восьмой ступени одновременно двух направлений магии. Ментализма и Псионики. Называется «Иной план».

Когда-то я спрашивал себя, как целый город на Земле существует в ином измерении посреди Тибета? Ему тысячи и тысячи лет. Кто запрятал его? Кто мог воспользоваться настолько могущественной магией в мире, в котором её никогда не было? Три года назад я пытался разобраться в этом, но смог лишь почувствовать на руинах Шамбалы отголоски древней магии. Иной, совсем не такой, к коей я привык. Эта магия использовала не эфир, а иной источник энергии. Год назад я пробудил в себе девятую ступень и смог разузнать больше. Я почувствовал в Шамбале некий проход... куда-то в другой пласт реальности. Тогда я очень культурно «постучался» в чужую «дверь». Меня поприветствовали. Очень тепло, душевно и с большой любовью. Вознесённое существо Земли, называющее себя Буддой, было радо новому соседству, но попросило отвлекать его от духовного созерцания не чаще одного раза в тысячу земных лет. Я извинился за беспокойство и больше никогда не посещал Шамбалу. Это встреча до сих пор греет душу. Оказывается, Земля была не такой уж беззащитной, как я думал. У неё есть свои Боги, свои покровители и защитники. Только... другие. Более скрытные.

— Папа! Поиграем в мячик!

Улыбаюсь, оборачиваюсь.

Элеонора в ночнушке зевает, держа за руку моего четырёхлетнего сына, которого я назвал Римус. В честь одного давнего друга... Или врага, не знаю. Мы с ним так и не определились.