Оставляя грязные следы на ковре, Серый Джо пробежал по спящему дому, сопровождаемый знакомыми и такими домашними звуками: поскрипыванием половиц в холле, раскатистым храпом Клайда из спальни и вторившими ему из-за кухонной двери руладами, которые выводил носом Руби. Джо представил, как Лабрадор раскинулся на нижней лежанке в прачечной, облепленный со всех сторон кошками, и вся компания дрыхнет без задних ног. С тех пор как умер Барни, они так и спали вчетвером, пес и кошки, тесно прижавшись друг к другу, чтобы хоть немножко смягчить тоску по старому золотому ретриверу.

Джо тоже скучал по нему. Старина Барни, конечно, был клоуном и вечно что-нибудь вытворял: растаскивал хозяйские джинсы и спортивную экипировку по всему дому или пыхтел и ворчал в кухне, подстрекая белую кошку столкнуть для него с холодильника коробку печенья.

Джо быстро миновал холл. Его ноздри наполнил запах пива и чеснока, исходивший от спящего человека. Перескочив через старинный коврик в спальне, он вспрыгнул на одеяло. Оставляя отпечатки лап на постельном белье и стараясь не наступить Клайду на живот, Джо перебрался на другую половину кровати. Помяв немного свободную подушку, он наконец улегся и принялся умываться.

Комната, заполненная густо переплетенными тенями стоявших за окном деревьев, напоминала джунгли. При мысли о джунглях Джо вспомнил о черном агрессоре и досадливо поморщился. Пока кот вылизывался, Клайд застонал, заворочался, проснулся и приподнялся, чтобы посмотреть, в чем дело.

— Какого черта ты тут устроил? Вся кровать ходуном ходит!

— А я при чем? Я просто умываюсь. Экие мы чувствительные! Клайд ухватил электронный будильник.

— Три часа! Я уже десятый сон видел.

— Но ты же не хочешь, чтобы я лег спать неумытым.

— Да мне плевать, хоть не умывайся вообще никогда, если ты называешь мытьем это мерзкое облизывание.

Клайд щелкнул выключателем стоявшего у кровати ночника и хмуро поглядел на кота.

— Боже! Можно подумать, взвод грязных матросов протопал по кровати. Не лучше ли умываться на улице? Когда я ложусь спать, я же не тащу с собой в постель половину сада. И я так не топаю и не ерзаю по кровати.

— У тебя есть горячая и холодная вода в кране и целый ворох мягких банных полотенец. А все, чем располагаю я, лишь мой несчастный кошачий язык.

Клайд вздохнул.

— Охота была удачной, судя по твоей окровавленной морде. А еще по тому, что ты не отправился на кухню и не начал там греметь, пытаясь открыть коробки с сухим кормом и вытряхнуть все запасы кошачьей еды.

— Когда это я так делал после ночной охоты? Конечно, все прошло удачно. Даже отлично. Полная луна, даже отчасти прикрытая облаками, сводит кроликов с ума. Это все луна, — продолжал Джо, бросив на Клайда хитрый взгляд. — Ночью кролики вышли поплясать. Они кружились и танцевали на холме, словно на многие мили вокруг нет ни одной кошки. Чудные кролики, такие нежные и восхитительные.

— Пожалуйста, избавь меня от своего кошачьего садизма.

— То, что мы делаем, вовсе не садизм. Мы — часть сложного и важного природного равновесия, часть, если хочешь, дарованной Создателем пищевой цепи. Неотъемлемое звено в необходимой…

Клайд схватил подушку и шарахнул ею Джо.

— Хватит болтать. Хватит мыться. Хватит трясти кровать. Заткнись и лежи тихо, и спи, черт бы тебя побрал!

Джо выполз из-под подушки, прижав уши, низко пригнув голову и поблескивая оскаленными острыми клыками. Клайд отодвинулся, недоуменно глядя на него.

— В чем дело? Что с тобой? Я тебя что, сильно шлепнул?

— Ты меня не шлепнул. Ты меня ударил. За все годы нашей совместной жизни ты меня никогда не бил. Что случилось? С чего ты стал таким раздражительным?

— Это я-то раздражительный? Уж кто легко выходит из себя, так это ты. Мне показалось, ты мне руку готов оттяпать, — Клайд наклонился к коту, внимательно рассматривая его. — Вы что, поцапались с Дульси?

— Как остроумно. Нет, мы не поцапались. Просто я не люблю, когда меня бьют. И с чего бы нам с ней драться? К твоему сведению, я оставил Дульси на Морском проспекте у витрины нового южноамериканского магазина. Ей страсть как нравится разглядывать всякую кустарную чепуху, которой там торгуют. А вот почему ты так завелся? Вы что, поцапались с Чарли?

— Конечно, нет. Она… — Клайд замолчал и насупился. — Ну… она немного не в духе.

— М-да, а я оказываюсь крайним. Вымещаешь свое дурное настроение на беззащитном коте. Из-за чего вы поссорились?

— Да не из-за чего. Просто почему-то она держится отчужденно с самого утра воскресенья. Кто их поймет, этих женщин?

— Бернина, — сказал Джо и принялся вылизывать лапу.

— Что Бернина?

Джо передернул плечами.

— Ты хочешь сказать, она злится из-за того, что Бернина поселилась у Вильмы? Но я-то здесь при чем?

— Пораскинь мозгами, я не буду тебе все растолковывать. И сдается мне, ты не собираешься встать и налить мне молока. Я умираю от жажды.

— Не хочешь ли ты сказать… Чарли что, ревнует? Бернина Сэйдж?

— Молоко очень полезно для желудка после сырого мяса. Добрая чашка холодного молока остудит мой пыл и послужит хорошим дополнением к гастрономическому портрету этого кролика.

— С какой стати ей ревновать? Бернина Сэйдж — пустышка, эту бабешку волнуют только деньги. Неужели Чарли?.. Бернине плевать на всех, кроме самой себя. Что ж тут ревновать?

— Если бы ты держал миску с молоком в холодильнике так, чтобы я мог добраться до нее сам, мне бы не пришлось обращаться к тебе. Унизительно, когда приходится просить. Для меня не составляет труда открыть холодильник, но у меня нет человеческих пальцев, а без них не справиться с бутылкой.

— К черту подробности!

— И выпей стаканчик молока сам — спать будешь крепче.

— Я и так спал, пока ты тут мыться не начал. И теперь ты хочешь, чтобы я вылез из своей уютной теплой постели и студил себе ноги на холодном линолеуме…

— Тапки. Надень свои тапки. И накинь халат — если только ты не получаешь удовольствия от распугивания соседей, когда шлепаешь по дому голышом мимо незанавешенных окон.

— Не голышом, а в шортах. Я не собираюсь вылезать из постели. Я не собираюсь идти на кухню и будить остальных зверей, чтобы налить тебе молока. У меня просто слов нет, чтобы описать наглость этой просьбы. Тебе, видите ли, требуется промочить горло после кровавого убийства. Ты такой же варвар, как какой-нибудь африканский охотник за скальпами, который пьет молоко с кровью. Ватуси, или как их там.

— Масаи. И они не охотники за скальпами. Масаи — древний и мудрый народ. Они пьют молоко, смешанное с кровью скота, чтобы обрести силу. Это важный ритуал, у которого есть определенная цель и религиозный смысл. Они знают, что молоко питает не только тело, но и душу усталого охотника. А если уж говорить об отвратительной еде… Как насчет всех этих «сахарных шариков» или «медовых подушечек» и прочего попкорна, который ты ешь на завтрак, — весь этот гидрохлорид пиридоксина, пальмитат и другие непонятные вещества? Уж кто питается не пойми чем, так это ты.

Джо принялся мять подушку. Ее упругая мягкость пробуждала в нем то же чувство защищенности и умиротворения, которое он испытывал в младенчестве, когда мял еще слабыми лапками мамин теплый живот.

— Там в холодильнике — здоровенная бутылка настоящего свежего молока.

Клайд вздохнул, поднялся и начал искать тапочки. Несколько секунд Джо наблюдал за ним, а затем, обгоняя хозяина, галопом помчался на кухню.

И пока Джо пил молоко из своей любимой миски, которую Клайд поставил на кухонный стол, а внизу остальные звери, чмокая и чавкая, лопали свою еду, так неожиданно поданную им среди ночи, Клайд сидел за столом и пил оставшийся еще с завтрака кофе.

— Надеюсь, кролик не мучился. Мне не хочется думать, что вы с Дульси причиняете им боль… — Клайд покачал головой. — Вы же разумные существа, вы должны сдерживать свои инстинкты. Что толку в самосознании, культуре речи и, возможно даже, в развитом мышлении, если вы продолжаете вести себя по-варварски?