Мик открывает глаза и улыбается.

— Прочитай-ка снова, — просит он. — Я толком не расслышал.

— Спальня, новая кухня, — говорю я восторженно. Но, задумавшись, вздыхаю: — Но сначала я должна рассказать все моим родителям. Мне надо познакомить с ними тебя. Мы не сможем съехаться, пока они обо всем не узнают. Они платят за мою квартиру, за машину, дают мне деньги на жизнь.

— Конечно. — Мик садится и обнимает меня. — Но в любом случае, не переживай. Даже если они не захотят содержать тебя, мы все равно справимся. Я найду еще одну работу.

— Они ни в чем меня не ограничат. Они на все готовы ради меня.

— Понятное дело.

— Но знаешь, есть то, что они никогда не примут.

— Что именно?

— Твой мотоцикл. Они с ума сойдут, как только услышат о нем.

— Понятно. — Он пожимает плечами. — Мои родители тоже его ненавидят. Действительно, опасная штука.

— Но почему же ты тогда на нем ездишь? Если тоже думаешь, что это опасно?

— Это прикольно. — Мик усмехается. — Скорость. И потом, нельзя же всю жизнь чего-то бояться.

— Я не боюсь. — Я чувствую внезапное раздражение. — Я вовсе не это имею в виду…

— А я и не говорю, что ты чего-то боишься, — перебивает он. — Я о тебе вообще не говорил. — Он хмурится. — Не переживай, я все равно собирался его продавать.

— Отлично. Тем более что у нас есть моя машина. — Я еще не остыла. — По-моему, глупо умирать из-за того, что кататься на мотоцикле прикольно. Но ты так говоришь, будто это огромная жертва с твоей стороны.

— Да, это жертва. Это мой мотоцикл, я его люблю.

Я недоверчиво щурю глаза.

— Любишь?

— Да.

— Но это же просто кусок железа! Ты же не можешь любить неодушевленный предмет!

— А я его люблю. И мне грустно продавать его.

Я отбрасываю газету в сторону и встаю.

— Тебе грустно? — кричу я, едва сдерживая слезы. Знаю, что неправа и надо успокоиться, но остановиться не могу. — А как же я? Что ты скажешь про те жертвы, которые приношу я? Мне не грустно?

Мик протягивает ко мне руки.

— Вернись в постель.

— Нет.

— Пожалуйста.

— Нет.

— Я ненавижу мотоцикл, — говорит он. — Он уродливый, он красный. А я ненавижу красный цвет. Ты намного красивее. И пахнешь куда лучше.

Я стараюсь сохранить сердитый вид, но не могу сдержать смех.

— Идиот, — говорю я и забираюсь в кровать. — Вообще-то я тоже люблю мотоцикл. Не понимаю, почему я так разозлилась. Мне тоже будет грустно продавать его.

— Знаю.

— Но если мама с папой узнают о нем…

— Не волнуйся. Я люблю тебя больше, чем мотоцикл.

— Скоро ты познакомишься с моими родителями.

— Ха-ха. А ты с моими. Устроим официальное знакомство.

— Да уж, — вздыхаю я и прячу лицо у него на груди. — Скажи, а тебя все это не пугает? Может, они подумают, что мы сошли с ума? Может, будут против ребенка и против того, что мы собираемся жить вместе?

— Не сомневаюсь, они точно подумают, что мы сошли с ума. По крайней мере, на первых порах они будут думать именно так. Придется доказать им, что они не правы. И я точно знаю, что мои родители полюбят тебя.

— И мои тебя, — говорю я.

Но на самом деле я не уверена. Папа и мама точно не будут в восторге от происходящего. Представляю их лица, когда они услышат нашу новость — мама будет потрясена, папа — просто убит. Нет, они не станут кричать, они никогда на меня не кричали, но наверняка воспримут происходящее как трагедию. Разочаруются во мне. А это в миллион раз тяжелее, чем крик.

И еще я чувствую вину — из-за Рейчел. Моя жизнь продолжается, а для нее все закончилось. Чем дольше я буду жить, тем сильнее буду это чувствовать. Мне кажется это предательством с моей стороны.

А каково это для моих родителей? При каждом радостном событии в моей жизни они будут думать о том, что у Рейчел этого нет и никогда не будет.

Я закрываю глаза и стараюсь не думать ни о Рейчел, ни о родителях. Я плотнее прижимаюсь к Мику и вдыхаю знакомый аромат его кожи. Хотя я только час как проснулась, я все равно чувствую себя уставшей и снова засыпаю.

— Как тут здорово, — говорю я и оглядываюсь, рассматривая наполненную солнцем гостиную. — Места маловато, но очень красиво и солнечно. Как ты думаешь, Мику понравится?

Квартира маленькая, но светлая. Полы деревянные, стены окрашены в белый цвет. Спальня одна, и кроме нее есть еще маленькая комнатка, которая в будущем очень подойдет для младенца. Гостиная довольно уютная, а кухня — самая крохотная из всех, которые я когда-либо видела. Но в целом квартира очень чистенькая и веселая. Филиппа обнимает меня.

— Конечно, понравится, — весело говорит она. — Потому что вы будете тут вдвоем.

— Тебе не кажется, что тут слишком мало места?

— Зато удобно.

— Но мы тут уместимся?

— Конечно. Сколько места требуется младенцу?

— Мне сказать хозяевам, что мы снимаем эту квартиру?

— Да. И скажи, что завтра ты хотела бы прийти и посмотреть квартиру вместе с Миком. Уверена, ему понравится, не беспокойся. — Она с улыбкой обходит помещение. — Так и представляю вас тут. Вашу маленькую семью. Слушай, как в сказке! Ты как принцесса в замке.

— Да, только замок очень крошечный, — смеюсь я. Но мне очень нравится будущее, нарисованное Филиппой. Мне нравится, что она верит в наше счастье.

Я заполняю анкету, отдаю агенту по недвижимости, и мы с Филиппой выходим на улицу.

— Давай что-нибудь съедим, — предлагает Филиппа. — Ты голодная?

— Ой, я всегда голодная. Но то, что мне раньше нравилось, теперь вызывает тошноту.

Мы с Филиппой обсуждаем меню, и тут я замечаю Элис.

Она еще на другой стороне улицы, но пока я раздумываю, как бы от нее ускользнуть, она останавливается, на ее лице бродит неясная улыбка.

— Что такое? — Филиппа поворачивается. — О, черт! Элис.

— Кэтрин! Подожди минутку! — кричит Элис.

Мы не успеваем уйти.

— Ну, как ты? Каков результат? — обращается она ко мне, избегая смотреть на Филиппу.

Я знаю, что мне лучше уйти, но я словно парализована.

— Держу пари, Элен скоро станет бабушкой? — Элис складывает руки на груди и злобно смотрит на меня. — Но ведь ты ей еще ничего не сказала? Ты же у нас вообще любишь маленькие грязные тайны. Да, Кэтрин? Что-то ты меня разочаровала, крошка. Я думала, ты настоящий друг.

— Мы торопимся, — говорит Филиппа. — Нам пора.

Элис не обращает на нее внимания.

— Хотя вообще-то я не удивлена. Ты же трусиха, Кэтрин. — И она злобно смеется. — Ты даже больше, чем трусиха. Ты же бросила свою сестру, и ее убили. А убили ее потому, что ты убежала. Ты никогда об этом не задумывалась? Может, те парни просто хотели вас изнасиловать? Вас обеих. Может, они разозлились, что ты убежала, и потому взяли и убили малышку Рейчел? Так ты не просто трусиха, Кэтрин, а? Ты скорее сообщница. Ну, ничего, зато ты спасла собственную шкуру.

— Замолчи, Элис! — перебивает ее Филиппа, хватает меня за руку и тянет к себе. — Закрой свой поганый рот и вали, пока я не врезала тебе так, что мало не покажется.

Я удивлена агрессией Филиппы и застываю с открытым ртом.

— Ой! — Элис глумливо смотрит на Филиппу. Но ее апломб немного слетел, в голосе слышится неуверенность. — Это твоя новая подружка, да, Кэтрин? Ну что ж, прекрасно. Подобное притягивает подобное.

Филиппа обнимает меня и ведет прочь.

— До свидания, милые леди, — притворно добреньким голосом пищит Элис. — Надеюсь, скоро увидимся.

— Даже не верится, что ты заставила ее заткнуться, — говорю я Филиппе.

— Самой не верится. Но она разозлила меня. — Филиппа вздыхает. — Маме было бы за меня стыдно.

Филиппа оборачивается.

— Можно идти медленнее, она ушла. Слушай, Кэтрин, она чудовище. По-моему, у нее на самом деле проблемы с головой.

— Тебе не кажется, что она меня преследует? Я встречаю ее, когда меньше всего этого ожидаю. Это не может быть совпадением.