Его взгляд устремился вниз…

— Я не верю в это дерьмо, чувак, — пожаловался Игл, подходя сзади. — Ублюдка там нет.

— Да, вот он, — прохрипел Фил.

Затем он указал на покрытый мухами труп, растянувшийся на полу кухни.

Песня Dream On группы Aerosmith завершила выступление Вики под бурную канонаду аплодисментов.

«Конечно, продолжай мечтать, — подумала она о своём лучшем „танцевальном хите“. — Мечтай, пока твоя мечта не сбудется… Мечтай, пока не сдохнешь».

Она могла поклясться, что стены «Сумасшедшего Салли» действительно тряслись, публика так сильно хлопала в ладоши. Это было похоже на шторм. И когда она ступала вниз сквозь свет и бесконечные движущиеся клубы сигаретного дыма, ей всегда казалось, что она спускается в ад.

«Может, и правда,» — подумала она.

Она сделала последний поклон, затем покинула сцену, шум и толпу позади неё, возможно, так же, как она оставила своё достоинство и самоуважение позади себя много лет назад — холодно повернув плечом.

Друк стоял у входа в заднюю комнату, деформированный стражник в комбинезоне. Вики чувствовала, как его искажённый взгляд скользит по её обнажённой спине, когда она быстро прошла мимо и проскользнула в гримёрку. В тот момент, когда она вошла, она услышала журчащий звук; он исходил из одной из туалетных кабинок.

«Кто-то спринцевался,» — сразу догадалась она.

Одна из крикеров. Коди запретил девушкам-крикерам пользоваться презервативами — отсюда и необходимость спринцеваться. Жлобы платили больше, когда был отказ от защиты. Какое им дело? Мужчины не могли забеременеть, но сами подвергались большому риску заражения болезнями. Было всего несколько случаев, когда, обслуживая особого клиента, Коди приказывал ей не пользоваться презервативами, но в те ночи она была слишком накачена, чтобы по-настоящему заботиться об этом. Каждые два месяца она проходила тестирование в окружной клинике, но пока что результат был отрицательный. Это казалось чудом, учитывая масштабы её проституции до того, как она вышла замуж за Наттера.

«Всё что угодно…» — подумала она в полной мрачности. Она делала то, во что не могла поверить…

Дверь кабинки открылась, и, как и было предсказано, из неё вышла одна из девушек-крикеров, которая сразу же посмотрела вниз, заметив там Вики. Крикеры относились к Вики почти с королевским уважением; они боялись её. В конце концов, теперь она была женой короля. Девушка, у которой была только одна рука, прохромала мимо и вышла за дверь, её чёрные волосы вздымались вслед за ней.

«Иисус…»

Вики знала, что крикеры бессильны против того, что Коди использовал их. Тем не менее, она их ненавидела. Девушки-крикеры были окончательным напоминанием о развратной глубинке преступного мира, вокруг которого теперь тесно вращалась жизнь Вики. Они напомнили ей о её собственном бессилии перед Коди Наттером.

«Они отсталые, уродливые и запуганные, — подумала она. — По крайней мере, у них есть оправдание. Но что есть у меня?»

Она знала, что оправданий нет. Ей некого было винить в крушениях своей жизни, кроме себя самой.

Десятки однодолларовых купюр набивали её подвязку для чаевых, а также несколько десяток и двадцаток. Всё доставалось Коди, как и её деньги с занятий проституцией. Она знала, что он нажил на ней состояние, и Бог знает, сколько он заработал на крикерах. Она положила деньги в сумочку, а затем, как она делала каждую ночь после последнего выступления, повернулась лицом к зеркалу.

В ответ взглянуло лицо её тёмного двойника. Её рыжие волосы не сияли, как раньше, а зелёные глаза утратили изумрудный блеск. Заступились гусиные лапки и тончайшие нитевидные морщины.

«По крайней мере, мои сиськи ещё не совсем обвисают,» — неприлично отметила она свою обнажённую грудь.

Но что насчёт остальной её части?

Правда собиралась каждый день. Её худощавое, подвижное телосложение было теперь слишком худым и начало проявлять признаки истощения. Иногда, просыпаясь, она выглядела совершенно истощённой. Кокс украл не только её жизненную силу, но и простой здравый смысл, что она должна есть лучше. Каждый день её жизни уносил ещё один маленький кусочек её.

И кусочков становилось всё меньше.

«Да, я действительно начинаю выглядеть потрёпанной, — её мысли сообщили её отражению. — Очень скоро мне повезёт, если я буду делать пару минетов по пять долларов за ночь».

Не очень завидная судьба.

И что тогда сделал бы Коди? Она так много видела, так много знала…

Она пыталась вспомнить время, когда её жизнь не состояла из стольких частей. Она знала, когда это было: во время помолвки с Филом. Тогда она была другим человеком; у неё было настоящее будущее и настоящие амбиции.

«Куда всё это делось? К чёрту! ​​— подумала она. — К чёрту в мусорную корзину и прямо мне в нос».

Алмазный кулон блестел между её грудей — Фил подарил ей его десять лет назад. Последние несколько ночей она снова носила его, но…

«Почему?» — подумала она.

Она думала, что он заметит? А что, если он это сделал? Казалось, что жизнь Фила постигла то же самое, что и её; теперь он тусовался с Иглом Питерсом, известным распространителем наркотиков. Он сказал ей, что сидит на «ангельской пыли». А в ту ночь?

«Я была просто очередной еблей, как и всегда».

Она, должно быть, сошла с ума, думая, что он может каким-то образом спасти её от Наттера.

«Зачем ему это вообще нужно? — спросила она с нарастающей ненавистью к себе. — Вся моя жизнь — это большая яма…»

Она даже не удосужилась рассказать Филу настоящую причину, по которой она вышла замуж за Наттера. Он никогда бы в это не поверил; это просто звучало бы как типичная чушь жалости к себе любой шлюхи. Лучше было просто дать ему подумать, что подумает любой другой: что она вышла замуж за Наттера для удобства, из-за бесплатного кокаина и меньшего количества, чем у других проституток, клиентов. Это было частью причины, но главная причина заключалась в том, что Наттер взамен согласился оплатить операцию её отцу на сердечном клапане. Она променяла своё тело, и теперь Коди получил свой приз. Это было почти средневековье.

Её отец умер несколько лет спустя, но, по крайней мере, её усилия дали ему дополнительную жизнь.

Нет, кулон Фила был не чем иным, как мёртвой иконой, ещё одним напоминанием о том, как вопиющим образом она позволила всей своей жизни ускользнуть от неё.

Затем возникло ещё одно напоминание.

— Чёрт побери! — громко прошептала она, когда полезла в сумочку и вытащила крошечный флакон.

Он был пуст.

Сосуд был также иконой, извращённым кадилом, с помощью которого она поклонялась своему собственному демону. Она была порабощена, и трудно было ясно вспомнить те времена, когда она не была…

Тук! Тук! Тук!

В дверь раздались резкие стуки.

«Чёрт возьми!» — подумала она.

Она знала, кто это был; это был Друк. И как раз тогда, когда всё выглядело так, как будто ей не пришлось бы сегодня вечером заниматься проституцией. По крайней мере, брак с Наттером имел одно преимущество: теперь он приберегал её только для более высокооплачиваемых клиентов, что составляло два или три раза в неделю вместо пяти-десяти за ночь. Иметь в качестве жены самую дорогую проститутку в клубе было для Коди престижем, как и быть сутенёром «первоклассной» шлюхи. Другие девушки обеспечивали карманы Наттера стандартными клиентами, а девушки-крикеры, конечно, обслуживали более извращённую клиентуру. Вики в каком-то смысле была на пьедестале.

«Королева „Сумасшедшего Салли“, — подумала она. — Ебать! Трофей Коди Наттера, первоклассного деревенского наркоторговца и сутенёра! Его жена!»

Тук! Тук! Тук! Тук!

— Что, Друк? — она чуть не закричала через дверь.

— Извини-и-ите, мисс Вики, — ответил полоумный голос. — Но вы уже зако-о-ончили?

— Да. Что тебе?

— Коди хоче-е-ет вас ви-и-идеть.

— Ради бога, для чего?

Медленный голос за дверью продолжил.

— Не зна-а-аю, мисс Вики. Но вам лу-у-учше поторопи-и-иться, потому что он уже не-е-екоторое время жда-а-ал вас.